В авраамических религиях Божья благодать не распространяется на животных. Такая позиция не позволяет считать животное полноценным объектом сострадания, в результате идея вегетарианства нетипична для этих религий, жестокое обращение с животными не считается грехом, а в исламе и ортодоксальном иудаизме в век компьютеров и космических полетов практикуют жертвоприношения животных.

В свою очередь, отношение материалистического потребительского массового сознания к животным выглядит совершенно демоническим. Если использование животного для заклания представляется мракобесием, все же имеющим какой-то религиозно-исторический подтекст, то в потребительском обществе животное рассматривается с цинично-пользовательской точки зрения. На жизни животных выстроены мясная, кожевенная и фармакологическая индустрии.

Согласно же буддизму, животные – это одна из групп, входящая в общую категорию «существ», и в отношении к ним необходимо соблюдать нравственный принцип «не вреди». Следствием является признание того, что человек – высокая, но не абсолютно сверхценная форма жизни. Буддизм не проводит неразмываемой границы между человеком и животным. Если говорить о качестве бытия, глубине страданий и ценности жизни, то это скорее количественная, чем качественная разница.

Современная биология, как и буддизм, стирает принципиальную границу между животным и человеком. Но если буддизм подводит к этому как бы «сверху» – подтягивает животное до уровня человека, утверждая ценность любой жизни, то наука заходит с противоположного конца – показывает, что человек – это представитель животного мира.

Такое поразительное единодушие между современной биологией и буддизмом привносит нотки свежести в извечный диспут о природе человека и заставляет обновить этические нормы.

Прошлый век символически был объявлен веком физики и попыток найти физическую природу реальности. Нынешнее столетие станет веком биологии и связанных с ней дисциплин: медицины, генетики, нейрологии… Мы редко задумываемся о тех сюрпризах, которые готовит нам биология. Они могут оказаться неожиданными и даже более фантастическими, чем медицина генетических усовершенствований и биопротезирование. Речь идет о формировании общественного сознания. За последние тридцать лет эволюционная биология достигла ошеломляющих успехов. Современная наука открывает наши глаза на то, что поведение человека наследственно определено глубже, чем нам внушали всю предыдущую эпоху. Наша свобода воли практически иллюзорна, а истоки нравственного самосознания пришли из животного прошлого; и главное – наша животная природа вовсе не так отвратительна, как внушали устаревшие моральные догматы.

«Животные», – цедим мы сквозь зубы при виде агрессивной толпы, крушащей витрины. «Скотина», – шипим, узнав о неожиданной подлости человека, которому доверяли. «Зверь», – негодуем, сталкиваясь с чьей-то жестокостью. «Похотливое животное», – осуждаем беспринципного человека, чья неразборчивость в связях разбивает сердца и рушит чужие семьи.

Мы применяем эти слова как ругательства совершенно автоматически, не задумываясь, просто в силу извечной привычки разделять живых существ на «людей» и «остальных».

С точки зрения современной науки такое разделение – это косный взгляд сродни глупому и изжившему себя предрассудку.

Массовая неосознанность отвергает любую попытку считать человека животным. Животное воспринимается как бездушный объект, с которым можно творить все что угодно, и такое отношение не предполагает мук совести, которые справедливо возникают от похода в мясную лавку, зоопарк или участия в охоте. Мы предпочитаем оставаться в плену дремучего лицемерного невежества, лишь бы избежать мук нравственной неопределенности.

«Скотина» – синоним нравственной тупости, так мы говорим про человека, моральный облик которого оскорбляет окружающих. Но «скотина» – это еще и общее название для покорных существ, которых человек превратил в фабрики по производству молока и мяса. По чужой воле эти существа влачат суррогатное существование и обречены на неизбежную смерть ради нашей пользы и удовольствия.

«Звери» – это млекопитающие, включая ласковых домашних кошечек, фотографиями которых забит Интернет.

«Похотливое животное» – уж совсем парадоксальное оскорбление из уст существ, занимающихся сексом не ради размножения, но исключительно ради удовольствия[4]. Сексуальные инстинкты большинства животных обостряются только во время брачных периодов, но человек озабочен вне зависимости от сезонов и периодов.

Когда в нашем сознании привычно всплывают ругательства «животное», «скотина» и так далее, мы проявляем свою глубокую уверенность, что человек – НЕ животное; что «мы» и «они» имеем мало общего, что «они» примитивны, безвольны и фактически бездушны.

С точки зрения науки такая позиция выглядит совершенно несостоятельной и устаревшей. Жизнь на Земле существует около четырех миллиардов лет, многоклеточные животные появились 670 миллионов лет назад. Млекопитающие существуют 200 миллионов лет, первые приматы – семьдесят. Семь миллионов лет назад на земле обитала обезьяна, которая была общим предком человека и шимпанзе. Это совсем маленький срок – после разделения веток шимпанзе и людей за семь миллионов лет человек набрал целых 2 % новых генов, а в остальных 98 % мы остаемся той же обезьяной, которая породила шимпанзе, бонобо и человека. Представитель семейства гоминид человек разумный выделился из эволюционной ветки людей только 200 тысяч лет назад. Более 100 тысяч лет наш вид сосуществовал с другими видами людей: неандертальцем, прямоходящим и денисовским человеком, и только последние сорок тысяч лет характеризуются «интеллектуальным взрывом» – сапиенс резко стартовал, заселяя Землю и демонстрируя те качества, многие из которых поспешили объявить уникальными.

Говоря о происхождении нравственности, мы в качестве ее основы начинаем исследовать животный альтруизм, и для многих подобная постановка вопроса по-прежнему выглядит оскорбительной. «Нравственность не может быть животным качеством!» И далее следует вывод, что если нравственность абсолютно человеческое качество, значит, мы не животные. Следующий шаг в этом рассуждении будет сделать совсем легко: значит, животные и люди – две различные категории, и, возможно, человек не произошел от животных.

В борьбе с креационизмом зоология неопровержимо доказала, что человек – это животное, представитель высших обезьян. Это открытие вывело споры о природе человека на уровень цивилизационной битвы.

Человечество и неосознанно, и вполне сознательно сопротивляется эволюционной теории Дарвина, следствия которой распространяются на религию, экономику, политику, мораль… В данном случае борьба с устаревшими взглядами – это не абстрактный философский диспут, а преддверие ощутимых грандиозных изменений.

Новый подход незаметно меняет отношение человечества к устоявшимся понятиям. Будет справедливо для примера рассмотреть, как отразились свежие взгляды на «виновниках» баталии – животных.

Вопрос неоправданно жестокого отношения человека к остальным животным становится общественным трендом. При всем уважении к подобной тенденции запретительные законы о жестоком обращении с животными выглядят глянцевым лицемерием, пока существует культура избыточного потребления мяса и порожденные ею скотобойни.

Похоже, человечество, вместо того чтобы снять котелок с огня, старательно дует на кипяток, пытаясь его остудить. Борьба с жестокостью по отношению к животным, распространение информации о вреде избыточного мясоедения, помощь диким и бездомным животным – прекрасные инициативы, но они подобны капле воды в жаркой пустыне. Решение этой проблемы лежит не в законодательно-запретительной, не в природоохранной и даже не в культурной сфере. Оно глубже и сложнее. Как бы печально это ни звучало, вопрос о том, как избавить животных от страданий, самостоятельного ответа не имеет. При всем восхищении подвигами защитников животных проблема отношения к животным вторична и автоматически решается при нахождении ответа на более глобальный философский вопрос о сути человеческой природы. В последние десятилетия здесь наблюдаются тектонические сдвиги, ведущие к постепенному изменению массового сознания.