Горец, взявший свой первый поиск, с ним не справился, и теперь сидит посыпая голову пеплом. Разумеется, это только его личные выводы, и никто из окружающих так не думает. Отряд вообще действует только на одном принципе – непогрешимости решений координатора. Ты либо выполняешь задачу, которую поставил координатор, либо… тебе стоит десять раз подумать, надо ли тебе ехать на поиск.

Мы вдвоем с Кипятком бредем по мокрому от утренней росы лесу. В соседних квадратах слышна работа ушедших с нами групп. Предупреждаю Лену, что с ногами у меня все плохо, поэтому точно не знаю, сколько смогу пройти в этот раз, но пока терплю. Примерно в километре в лесу слышны выстрелы. Это Карен… за каким-то чертом он взял с собой «Сайгу» и палит из нее в воздух, в надежде, что пострадавший его услышит. Как при этом мы узнаем, что пострадавший эти выстрелы слышит, никому не известно. С тем же успехом на поиске можно применять, например, гранаты. Это тоже громко и абсолютно неэффективно. Наконец в эфир прорывается третья группа, которой удалось обнаружить пострадавшего. Он лежал в высокой траве, на краю болотца, и плохо понимал, что происходит вокруг него. Рядом с ним не было зеленого забора, который он описывал по телефону. Собственно, не было никаких заборов и признаков цивилизации вообще. Минут за пятнадцать мы с Леной добрались до места по координатам, переданным группой, обнаружившей пострадавшего. Деда уже переодели в сухое и уложили на термоодеяло. Я достал из ранца мягкие носилки, которые были со мной постоянно, и в ввосьмером мы переложили на них пострадавшего. Теперь предстояло вынести нашего несчастного к машине скорой помощи. Гриша довольно долго согласовывал варианты маршрута, дабы скорая смогла подобраться как можно ближе к точке выхода. Наконец, было найдено решение, при котором нам нужно было вынести пострадавшего на старую просеку, по которой мог пробиться на джипе Шерман, а потом вывезти его на асфальт к месту встречи с медиками. По дороге я пару раз жестко сцепился с Кареном, так как его «Сайга» дважды упиралась мне стволом в живот. Естественно все его увещевания о том, что ствол не заряжен и безопасен, мне были до лампочки. Комфорта мне это не добавляло. И всю дорогу я ворчал о том, что верхом глупости было брать на поиск ствол. Карен и сам понимал, что «Сайга» была тут лишней, но поделать уже ничего не мог. Так мы и шли по лесу, таща носилки с пострадавшим и перманентно матерясь на ствол, упиравшийся куда попало.

Дед постепенно приходил в сознание и начинал ругаться сам на себя за то, что так бестолково поступил по отношению к себе и окружающим. Последним его разговором по телефону оказался не разговор с Горцем, а разговор с дочерью, с которой он попрощался, так как уже не надеялся выйти живым.

Передав деда скорой медицинской помощи, мы вернулись в штаб. В штабе царила эйфория. Гриша улыбался, заглядывая в глаза каждому, как бы говоря: «а вы не верили». Горец смотрел в штабную карту, водя пальцем по месту, где была отмечена точка обнаружения, прикидывая можно ли было собрать деда раньше. И, наверное, только один я знал ответ на этот вопрос. Собрать пострадавшего раньше должны были и могли в теории мы с Володей. Ибо именно туда, к этому самому болоту, отправил нас Горец в первой нашей задаче. Но мы не дошли до точки, так как поступила новая вводная про зеленый забор. И мы пошли проверять зеленые заборы. А вот почему мы отклонились от дальнейшего выполнения задачи и прошли мимо точки, на которую нас отправил координатор… загадка. Естественно, это была случайность. Правда, чуть не стоившая человеку жизни. Вот так я, нечаянно, чуть не стал виновником трагедии и подпортил дебют Горца в качестве координатора. Впрочем, выводы я сделал для себя самостоятельно и никогда больше не допускал подобной ерунды.

Совершенно не запомнил начало того дня. Это было лето и всю дорогу шел дождь. Он то затихал, переходя в серую пыль, то наваливался с новой силой, заливая потоками все пространство до горизонта. Заявка на поиск поступила в двадцать два тридцать. Лена «Кипяток», сокрушаясь, что поехать не может, сообщила, что в лесу женщина с двумя детьми, и одному из них всего четыре года. Мне ровно тридцать километров до места, по киевскому шоссе, поэтому особо не раздумываю. Просто собираюсь и срываюсь в ночь, навстречу потокам дождя и темноте леса.

Еще до прибытия на место, связываюсь по телефону с дежурной частью Наро-Фоминска. Дежурный диктует мне номер старшего на месте от полиции и кое-как объясняет, где сейчас находится группа и формируется совместный штаб с МЧС. Продравшись через невесть откуда взявшуюся пробку и поплутав по закоулкам садового товарищества, наконец, приезжаю на указанную дежурным точку сбора. Посмотрев по сторонам, я быстро убедился, что на месте никого нет. Весьма удивившись этому факту, обращаюсь к местным, что примечательно, местные, зная о пропаже ребенка, вышли на улицу под дождь и обсуждали варианты развития событий. Одна словоохотливая старушка, видя мою форму, не задавая лишних вопросов, скороговоркой выпалила:

– Были, были. Были, да уехали. Чуть-чуть вы разминулись!

Звоню на этот раз напрямую старшему от полиции. Объясняю, кто я и зачем звоню. Старший быстро, так же скороговоркой, сообщает, что из садового товарищества они переместились ближе к той части леса, где, по их мнению, сейчас находятся пострадавшие, а именно в деревню, которая километрах в десяти от первоначальной точки сбора.

Подъезжаю в Мишутково – на месте опять никого. Рация включена, но в эфире тихо.

Снова звоню старшему.

Сообщает что они в Мишутково были, но уехали, так как не смогли из-за заборов и шлагбаумов проехать к лесу.

Следующая точка Новоглаголево, 3-й Южный проезд (в результате оказалась 3-я Южная улица), а в Новоглаголево есть и проезд, и такая улица…

На связь вышел 545, он меня и навел на место.

На месте машина МЧС с сиреной и три машины полиции, машина 545, с ним Фея, и начинают подъезжать волонтеры. Радиостанция взрывается сотней бессмысленных сообщений. Три человека умудрились засрать эфир чуть более, чем полностью. Громче и чаще всех слышно Ираклия. У него, по его словам, какое-то спецзадание. Опера, стоявшие с нами и слышавшие всю эту чепуху из динамиков, дружно хлопали себя по лицу ладонью, изображая полный facepalm.

Начинаем общаться с полицией. Быстро выясняется, что делать тут нечего, ибо в лес отсюда выйти невозможно. Значит, точка входа там, где СНТ и пруд, то есть ровно в том месте, куда я прибыл в первый раз.

Быстро собираемся и едем обратно в СНТ Жедочи. Выстраиваемся колонной вместе с полицией и МЧС, по дороге подхватываем на бетонке еще одну машину с Фантастом. Пока едем, Фея пытается довести по рации информацию до всех, кто едет в колонне, чтобы по прибытии на место не повторять и не тратить время. В это же время в эфире гвалт и бардак… машин подъезжает все больше, Ираклий быстро затыкает рот Фее в духе “не засорять эфир, у нас спецзадание”, мы не спорим и сваливаем на 22 канал радиостанции. Фея быстро рассказывает всем о том, что в 21:00 в службу 112 поступил звонок от заявительницы о том, что она находится в лесу в этом районе, с ней ребенок четырех лет и сын двадцать три года. Куда идти, не представляет. Зачем ушли в лес неизвестно, где ее дача неизвестно, родственники не установлены. Связь с заявителем пропала, предположительно, сел телефон. В данный момент полиция по номеру телефона устанавливает владельца номера и родственников.

Минут через двадцать мы прибыли в СНТ «Жедочи» и начали экипироваться. Параллельно обсуждаем, что и как. Пришел уточненный биллинг от полиции полтора километра на юг от сотовой вышки в Мишутково.

Галопом подъезжает знакомая машина Гриши. Вывалившись почему-то в одних шлепанцах из своего Хаммера, Гриша сказал, что пропавшая предположительно к северу от линии Жедочи – Мишутково и они сейчас выдвигаются туда бегом, поэтому наш кусок леса будет южнее. Я подтвердил, что будем работать тремя группами с востока на запад, южнее точки входа и будем на связи. И Гриша, смешно переступая сланцами, умчался переодеваться.