И всё же Миссури была права, и Руфус тоже. В мистере Эклзе-младшем что-то было не так, что-то было очень не так, и то, как ловко он пока что это скрывал, чинно выполняя обязанности внимательного сына, только беспокоило ещё больше.

— Так что попомните мои слова — наплачемся мы ещё от него, — словно прочтя его мысли, зловеще предрекла Миссури, и Джаред невольно вздрогнул, ощутив, как окатывает его от этих слов невыносимо дурным предчувствием. Руфус покачал головой, а Кэсси только вздохнула и сказала:

— И всё-таки, он такой красивый…

Скрипнула дверь кухни, и все четверо обернулись. Вертлявая Тэмми сунула нос и сразу же попятилась, увидев Миссури: старая негритянка терпеть не могла развязную горничную и на порог её не пускала в свои владения.

— Джаред! — пискнула Тэмми под уничтожающим взглядом толстухи. — Иди сейчас же, тебя миз Констанс зовёт!

— Разве они не едут кататься?

— Ничего не знаю! Иди, иди!

Тэмми недолюбливала Джареда, как, в общем-то, и всех остальных рабов в доме, и никогда не упускала случая им помыкнуть, словно была над ним главной. Джаред отставил миску и слез с подоконника, поблагодарив Миссури за обед и получив в награду дружеский шлепок по заднице.

Тэмми не сказала, где сейчас миз Констанс, и Джаред наобум пошёл в гостиную, где она обычно проводила послеобеденные часы. Он застал её, к счастью, одну, и сразу улыбнулся, а она улыбнулась в ответ и протянула ему руку, глядя на него как-то до странного растроганно. Джаред смиренно поцеловал кончики её пальцев и привычно сел на табурет у её ног. Миз Констанс провела рукой по его слегка взлохмаченным волосам, чуть задержав пальцы, и глубоко вздохнула.

— Мальчик мой, я позвала тебя, чтобы попрощаться.

Джаред застыл. Улыбка примёрзла к его лицу. Хотя этого следовало ожидать. Мистеру Дженсену наконец надоело, что какой-то раб живёт в его доме на правах чуть ли не члена семьи, и его решили услать куда-то… он не представлял даже, куда, но определённо — с глаз долой.

— Сегодня я уезжаю в Новый Орлеан, — продолжала миз Констанс, не замечая его смятения. — Пока что не знаю, надолго ли… На какое-то время.

— В Новый Орлеан? — переспросил Джаред. — К вашему мужу?

Это вырвалось у него само собой — хотя он знал, он как никто знал, какую боль причиняет этой женщине упоминание о Эклзе-старшем. Мистер Эдвин вот уже шесть лет жил в Новом Орлеане, оставив плантацию на свою жену и управляющего. Это был компромисс, к которому они пришли в конце концов, оказавшись на грани развода. Седина в бороду, бес в ребро — это было словно нарочно придумано про мистера Эдвина, в котором к пятидесяти годам вдруг проснулся ненагулявшийся жеребец. Он заявил, что разлюбил жену и желает вновь попытать счастья в любви — что означало, на самом деле. всего лишь желание без помех предаваться утехам с новоорлеанскими актрисами и певичками. Как ни унизительна была эта ситуация для миз Констанс, та всё же нашла в себе силы бороться до конца и смогла спасти семью от скандала. Они с мистером Эдвином договорились разъехаться: ему отходил дом в Новом Орлеане, ей — управление плантацией, которое мистер Эдвин инспектировал не чаще раза в год, чтобы забрать доход от продажи хлопка и проверить, не слишком ли много ворует управляющий. Миз Констанс, будучи по факту брошенной женой, переносила своё соломенное вдовство с кротостью, отдававшим героизмом. Муж предал её, сына у неё отняли ещё мальчиком — так что Джаред все эти годы был единственным её утешением, и она вложила в него всю душу без остатка. Она даже освободила бы его, если бы юридически он принадлежал ей — но все рабы, так же как плантация и дом, находились во владении её мужа. Эдвин же не желал и слушать о каком-то там освобождении. Он люто ненавидел идеи аболиционизма, набиравшие всё больше силы на Севере, и полагал, что освободить одного раба — значит дать повод для пустых и опасных фантазий всем остальным. Так что Джаред даже и не мечтал о свободе — в общем-то, ему было хорошо и так, просто жить, как живётся, день за днём отдавая своей хозяйке внимание и тепло, на которые она сама была с ним так щедра.

И вот теперь миз Констанс, впервые за шесть лет, покидает своё добровольное заточение в Бель-Крик и отправляется к мужу. Джаред вспомнил слова Руфуса о том, что стоит Дженсену только захотеть, чтоб найти способ прибрать плантацию к рукам — и у него засосало под ложечкой.

— Да, я еду к мужу, — сказала, помедлив, миз Констанс. — Я давно не получала от него вестей, но Дженсен виделся с ним всего месяц назад и… он говорит, Эдвин очень болен. И… желал бы повидаться со мной. Возможно, я ему нужна. — «Я наконец снова ему нужна», — хотела, должно быть, она добавить, но не смогла, и Джаред лишь молча кивнул и тихонько пожал её руку, безвольно лежащую поверх платья, давая знать, что понимает. Миссис Эклз вздохнула и, накрыв ладонью его щеку, встревоженно заглянула ему в глаза. Джаред только теперь понял, что глаза Дженсену Эклзу достались от неё, от матери.

— Я долго не решалась ехать, но Дженсен меня уговорил. Пока что не знаю, сколько пробуду там. Но если он действительно болен, то, возможно, захочет передать управление плантацией Дженсену. Я боюсь, — она запнулась и неуверенно продолжала: — Боюсь, известие о том, что Дженсен провёл эти годы не в Вест-Пойнте, как мы думали, а в Ричмонде и Атланте, ещё сильнее подкосило его. Но, возможно, это и к лучшему. Дженсен не пойдёт на войну, он сможет остаться дома и присмотреть за всем. Он проявляет большой интерес к управлению делами, я даже надеяться не мола, что фермерство так заинтересует его после того, как он… — она запнулась, смутилась отчего-то и вздохнула снова. — Я заставила его пообещать, что он позаботится о тебе. Он знает, что ты не обычный раб. Я забрала бы тебя с собой в Новый Орлеан, но боюсь, это может не понравиться Эдвину… я не знаю, что ему может понравиться, а что нет. Джаред, я так долго ждала этого дня, — не выдержав, пылко сказала она, и Джаред заметил слёзы, блеснувшие в её болотно-зелёных глазах. Она любила своего мужа, своего неблагодарного мистера Эдвина, и годами терпела унижение лишь потому, что надеялась дожить до примирения рано или поздно. И кто такой был Джареда, чтобы рушить её надежды и смущать её радость своими смутными, безосновательными тревогами?

Джаред взял её руки в свои и поцеловал их, ничего не сказав. И через миг почувствовал ответное прикосновение её губ к своему темени.

— С тобой всё будет хорошо, Джаред. Я знаю, рабы побаиваются Дженсена. Он правда держится немного чопорно, но это оттого, что долго жил в свете. Мы для него такая деревня… Но ты сумеешь занять его разговором, ты ведь у меня умница. Может, даже что-нибудь подскажешь по управлению плантацией — что-нибудь из того, о чём мы с тобой говорили недавно. А потом, через какое-то время, посмотрим — может быть, я заберу тебя в город, а может, вернусь сама…

«Если вы полностью доверяете своему сыну, отчего же вы так взволнованы и оправдываетесь, миз?» — мысленно спросил Джаред, а вслух сказал, улыбнувшись как можно непринуждённей:

— Я уверен, что всё будет хорошо. Езжайте, миз, мистер Дженсен присмотрит за всеми нами.

— Сохрани тебя Бог, — вздохнула миссис Эклз и, поцеловав его в темя ещё раз, встала с кушетки. — Мне нужно собирать вещи. Дженсен хочет, чтобы я выехала на рассвете.

Дженсен хочет… И всё в этом доме теперь будет так, как того захочет Дженсен. Верно?

Так и только так.

========== Глава вторая ==========

Миз Констанс уехала с первыми лучами солнца, и Джаред, загрузив её чемоданы в карету и помахав вслед, вернулся в свою комнату, думая, что, по крайней мере, теперь сможет спокойно поесть у себя. Спуститься вниз и присоединиться к мистеру Дженсену в столовой ему и в голову не пришло: ясно же было, что его присутствие там было лишь данью уважения молодого хозяина к своей матери. И действительно, за ним никто не послал. Мистер Дженсен позавтракал один и уехал на плантацию, как и всегда в последние дни. Джаред взял Ленточку и провёл с ней на свежем воздухе целый день, пообедав под своим любимым деревом у озера сандвичами, которые ему утром сделала Миссури. Это был хороший день, самый спокойный за последнее время.