Не спеша поднявшись на второй этаж дома, Ганнибал приоткрыл дверь комнаты и увидел сидящего за столом подростка, того самого, который так лихо командовал ребячьей баталией. Александр склонился над картой, что-то вычерчивая, и настолько был поглощён своим дело, что даже не заметил вошедшего генерала.

– Не числом, а уменьем! Не числом, а уменьем! – повторял Александр, продолжая работать с картой. – Глазомер! Глазомер! И быстрота, и натиск. Так воевал Александр Невский! Так он побил шведов на Неве…

– Кто это вычертил тебе? – спросил Ганнибал, подойдя к столу и поразившись точностью схем знаменитых баталий. – Сражение при Рокруа, Невская, Куликовская и Молодинская битвы, – узнавал он изображённое на бумаге.

Александр встал, повернулся к генералу, поздоровался и твёрдо ответил, глядя прямо в глаза:

– Я сам!

Взгляд был уверенный, пронзительный взгляд.

– Не может быть, – удивился генерал Ганнибал. – А что за книги ты читаешь?

Он стал перебирать тома, лежавшие на столе, и не переставал удивляться. Такие книги и в более старшем возрасте читали очень немногие. Начал задавать вопросы и был окончательно сражён познаниями Александра.

– Так что же тебя поразило в Невской битве? Ты что-то шептал о ней! – спросил Ганнибал.

– Стремительный и скрытный выход на рубеж атаки. Глазомер! То есть точное знание противника и его действий. Затем молниеносный удар, быстрота и натиск! Александр Невский разбил шведов не числом, а уменьем. Разбил внезапным ударом!

– Это точно! – кивнул Ганнибал. – Батюшка твой сказывал, что тебя назвали Александром в честь победителя шведов и тевтонов?

– Да, и я мечтаю повторить подвиги великих полководцев. Мечтаю командовать войсками в сражениях и битвах, – ответил Александр.

– А что ты скажешь о Молодинской битве? – поинтересовался Ганнибал и прибавил с сожалением: – О ней всё реже и реже вспоминают в последнее время…

– Блестящий замысел воеводы Воротынского, стремительный удар Хворостинина по арьергарду крымцев, затем отход и наведение врага на заранее подготовленные позиции русской дружины. Взаимодействие! Вот чего не хватило нашим князьям во время битвы на Калке. – Александр говорил не только о том, что мог прочитать в различных книгах, но и анализировал сам, высказывал свои мысли.

Ганнибал задал ещё несколько вопросов и сделал свой вывод:

– Похвально, очень похвально. Я сейчас же поговорю с батюшкой твоим Василием Ивановичем. Ты рождён для военной службы.

– Благодарю вас! – воскликнул Александр.

Спустившись в гостиную, Ганнибал уверенно заявил своему старому сослуживцу:

– Ты должен гордиться своим сыном. Это ж настоящий стратег. Он знает то, чего зачастую не знают командиры высоких рангов, – и убеждённо заключил: – Быть Александру великим полководцем!

– Что же делать? – несколько растерянно проговорил Василий Иванович Суворов.

– Сына твоего должно серьёзно учить военному делу. Ну и, конечно, отдать в службу!

С того дня Василий Иванович изменил своё отношение к занятиям сына. Одно дело – занятия самостоятельные, другое – под руководством опытного военного, генерала.

Конечно, не только чисто военными предметами необходимо было заниматься с Александром. Уже в ту пору хороший, грамотный офицер должен был знать не только чисто строевые науки. Необходимо было общее, разностороннее образование.

Интересный факт по этому поводу привёл в своей книге «Суворов» В.С. Лопатин:

«Известный учёный-геодезист, генерал русской армии Иллиодор Иванович Померанцев в 1900-х годах отыскал любопытную рукопись середины XVIII века. Написанная взрослым, она была старательно переписана детской рукой. Текст изложен прекрасным, точным и ясным французским языком, без орфографических ошибок. Его название знаменательно: «Упражнения по арифметике для Александра Суворова». Рукопись состоит из введения и трёх разделов (о целых числах, о дробях и о пропорциях). На тридцатой странице значится «1737 апреля 4 в 9 часов вечера», на титульном листе – «1740 июля 13». Это уникальное свидетельство об учёбе Суворова-мальчика. Возможно, первая дата означает день, в который ему была подарена тетрадь, а вторая – начало занятий. Рукопись свидетельствует о том, что мальчик настолько владел французским, что сначала правильно переписал текст, а затем разобрался в довольно сложных математических терминах».

И далее:

«Увлечение всем иноземным, особенно среди высшей знати, порой приводило к забвению родного языка и национальных традиций. Но при всех издержках петровской ломки старого русский человек не потерял своего «я». Творчески усваивая европейскую культуру, он брал из неё то, что наиболее соответствовало национальным традициям и складу его характера. Пример тому – средняя дворянская семья Суворовых: отец полководца владел несколькими новыми и древними языками, дядя Александр Иванович писал по-французски, а другой дядя, Иван Иванович, служил переводчиком и, судя по всему, перевёл сочинение французского маршала Себастьена Вобана.

С этим изданием связана одна семейная загадка. Книга под названием «Истинный способ укрепления городов, изданный от славного инженера Вобана на французском языке, ныне переложен от французского на российский язык» вышла в Санкт-Петербурге в 1724 году. Переводчиком указан Василий Суворов. Е. Фукс приводит слова Александра Васильевича: «Покойный батюшка перевел его по Высочайшему повелению Государя Императора Петра Великого, с французского на российский язык, и при ежедневном чтении и сравнении с оригиналом сего перевода изволил сам меня руководствовать к познанию сей для военного человека столь нужной и полезной науки». Но отец Суворова на роль переводчика Вобана явно не подходит. Перевести труд признанного авторитета в военно-инженерном деле – событие из ряда вон выходящее. Василию Суворову в год выхода книги было всего 15 лет. Если даже допустить, что именно он в юности перевёл французский трактат, то возникает резонный вопрос: почему за всю свою долгую жизнь Василий Иванович больше никакими переводами не занимался? Очевидно, работу выполнил Иван Иванович, более подготовленный профессионально и лучше владевший французским, и передал рукопись младшему брату, желая поднять авторитет денщика императора.

Пора было думать о записи в полк, ведь в ту пору и карьера начиналась с того самого дня, когда такая запись производилась.

Как раз осенью 1742 года двор императрицы Елизаветы Петровны, лишь недавно вступившей на престол и сделавшей поворот к русским порядкам в империи, находился в Москве, сопровождала государыню и гвардия.

Как того требовал порядок, Александр с помощью родителей составил прошение на высочайшее имя, в котором значилось:

«Имею я желание служить Вашему Императорскому Величеству в лейб-гвардии Семеновском полку и дабы высочайшим Вашего Императорского Величества указом повелено было меня именованного определить в означенный Семеновский полк солдатом… Прошу Вашего Императорского Величества о сем моем челобитье решение учинить… К сему прошению Александр Суворов руку приложил. Октября … 1742 году».

А уже 25 октября 1742 года двенадцатилетний Александр был в полковой канцелярии лейб-гвардии Семёновского полка. Там с помощью чиновника он составил так называемую «сказку» – опросный лист.

На вопрос об отце он дал ответ: «Ныне обретается в Берг-коллегии при штатских делах прокурором», а о себе указал, что «доныне живёт в доме помянутого отца своего и обучается на своем коште французскому языку и арифметике».

Нужно было указать данные о своей службе. Но какая уж там служба? Долго о ней спорили с отцом, да вот вышло по его, Александра, желанию. Вот только поздненько вышло. Указал: «В службу нигде не определён, також и для обучения наук во Академиях записан не был».

Возражений против записи в службу не было. Поступили в тот день на службу в полк двенадцать «дворянских недорослей». Все – солдатами. И все тут же получили отпуск для прохождения наук «на домашнем коште» вплоть до своего совершеннолетия.