II Вновь помолчим и будем слушать… Теперь в дрючке идёт рассказ, Когда-то всем ласкавший уши, О том, что было-де не раз, Как при погоде, непогоде, Смущая видом люд простой, По полю, саду, огороду Сам клад блуждает золотой. Иной раз – в образе коровы, Коня, козла или быка, Иной раз – в образе немого, Без глаз, без носа мужика. И ежели удар обрушить На истукана, то в момент Со звоном он предстанет тут же Копною золотых монет. Тогда спеши собрать монеты, И, если в жизни честен ты, Тебе помогут деньги эти В осуществлении мечты. Нечестного пусты старанья: Клад не разбить его рукам. А дробный станет, чем был ранее, Хоть прячь по разным сундукам. – Ударить зверя-то не жалко, А человека все ж хитро: Огрел я раз бродягу палкой, А то был пьяный кум Петро. Тут слышен смех, что к нам донесся Из далей чуть не в двести лет, И встрявший в разговор осекся, Но подключился враз сосед: – Я расскажу, как рассказала Про случай дьяконши кума. Там дьяконша заикой стала, А дьякон, тот сошел с ума. Как было? Дьяконша на Пасху, Встав по нужде в сверхранний час, Шмыгнула в сенцы – и, будь ласка, Баран там “кладовый” как раз. Перепугалася, понятно (Ведь неспроста ж в сенях баран!), с испуга бросилась обратно, А тот с разбега – на таран. Боднул на славу “богомолку”. Проснулись: дьякон, сыновья… Чем ни лупили зверя только, А тот, копытцами звеня, Спокойно шел и шел куда-то, Неся в дом явную беду, И кизяком свежайшим хату Украсил прямо на ходу. Дошел, где падчерица спала, Воткнул в ее подушку лоб, А та во сне забормотала, Ну и рукой барана – хлоп! И – чудо: с блеском и со звоном Кругом посыпались в момент Монет, казалось, миллионы, И будто вспыхнул молний свет. Враз все богатство в диком раже Семья снесла по сундукам, А девочка не знала даже, Что к ней-то клад являлся сам. Когда ж владельцам пожелалось Свой золотой проверить клад, То в сундуках их оказалось: Где голова, где бок, где зад. И – чудо вновь: через мгновенье, Что там и сям лежало врозь, Какой-то силой единенья Друг к другу разом понеслось. И вот уже опять по хате Сверхстранный топает баран — Такой же, как тогда, рогатый И вновь готовый на таран. Одно в нем было странно крайне: Деталь отсутствовала та, Что у любого есть барана Под задней частью живота. Спустя мгновение, однако, Все были тем поражены, Что, как увидел сам же дьякон, Деталь та – в лифчике жены. Вперед-назад деталь шныряла, Ища на волю, видно, ход, С чего хозяйку для начала Бросало в холод, в жар и в пот… Смущений срок был, впрочем, краток, Всем стала истина ясна: Туда, под грудь, монет с десяток Тайком припрятала она. Одно лишь тайною осталось И разрешимою едва ль: Как вышло так, что ей досталась Ещё в монетах та деталь? III – Взбрело ж такое человеку, чтоб православным ехать в Мекку! У нас в роду случилось так, Так, что я – турок, не казак. Да-да, хоть верьте, хоть не верьте, Решили – нам не отменить — Прабабка с прадедом пред смертью Места святые посетить. Возможно, нагрешили много, А слышать слышали – твердят: Тем, кто пройдет святой дорогой, Грехи все снимутся подряд. Пошли. А грешных-то на свете, Как оказалось, тьма и тьма: Те в те края идут, те – в эти, От толп одних сойдешь с ума. Им надо б – к Иерусалиму. А ежели к другим примкнуть?.. Вот так-то и увёл их мимо Чужой паломнический путь. Язык чужой не понимая, Общались только меж собой, Ну а соседям подражая, Свершали ритуал любой, Молитвенные позы, жесты. Потом и дома по пять раз Перед иконой рядом вместе Они свершали свой намаз. И как нередко то случалось В делах запутанных встречать, Одни им дома удивлялись, Другие стали подражать. Мол, как же? Люди были в Мекке, Там оставляли свой садак, Теперь любому человеку Молиться, значит, нужно так… Новинки, как приманки, липки. Но кто знать в мире всё бы мог? И да простит им их ошибки Один для всех нас в мире Бог. Iv – Вот есть ли Бог, не знаю, право, Но что есть черти, слово дам. Хотите, про четей забавы Я расскажу сегодня вам? Известно, черт, он – безобразник. Вот моей бабушки рассказ. Ещё девчонкой в ночь под праздник Она пошла на угол раз. Конечно же, без позволенья, Без спросу двор оставив свой. Идет и слышит, что веселье — Не впереди, а за спиной. Значит, решила, почему-то Сегодня будут там гулять. Пошла туда. Но что за чудо: Веселье – за спиной опять. Тогда решила: видно лучше Все же идти на угол свой. А тут под стать ей и попутчик, На редкость парень боевой. – Вы на гулянье, Чёрни очи? — Спросил он. – Что ж, и я – туда. И ей приятно стало очень, Исчезли страхи без следа. Но по пути вдруг видит дева, Попутчик стал, как мачта, худ, А руки-жерди справа, слева Дорогу пальцами метут. – Ой, что с тобой? – она спросила, Упрятав где-то страх в груди. – Ой, что со мной? “Нечиста сила” уже подумала, поди? – Нет, не подумала такого, — Бодрится девушка и вдруг Преображенье видит снова, Ужасный испытав испуг: Попутчик растолстел как боров, А ниже лишь чуточек стал И все ответы лишь с повторов Её вопросов начинал: – Ой, почему такой я толстый? И страх к тебе пришел опять. Но ты о том не думай просто, А лишь о том, чтоб погулять. Тут ей открылось, между прочим, Что и одежд на нём-то нет, А по земле заметно очень За ним пролег копытный след. Прошли ещё шагов с десяток, И замечает вдруг она, Что с головы до самых пяток На нем шерсть длинная видна. – Ой, Боже! Дьявольская сила, — Она сказала, – Боже мой! И тут же враз перекрестила Его дрожащею рукой. Вихрь рядом с нею завертелся, В нем прокатилось: “Ха-ха-ха”, И спутник враз куда-то делся. Лишь ночь вокруг, темна, глуха… Куда ж идти? Где двор и хата? Не приключилась бы беда. И слышит вдруг: “Гей-гей, девчата! Идите к нам! Скорей, сюда!” В ответ: “Постойте, погодите!” — Девичьи выкрики. И вот Она встречает в лучшем виде Девчат знакомых хоровод: – Куда вы? – Хлопцы пригласили. Идем и ты! Пошла она. И сразу ж о нечистой силе Им рассказала всё сполна. Рассказ её сверх всякой меры Страх взбудоражил у девчат, Но зов, что шёл от кавалеров, Сильней был страха во сто крат. Но вот с версту прошли девчата, В пути не встретив ни души, И стало как-то страшновато И жутко им в ночной тиши. К тому же, прямо на дороге Пред ними вдруг забор возник — Так что, куда б ни двинуть ноги, Их ожидал везде тупик, – Вот новость! Не было печали. Так черта с два и встретим мы! – Так точно!! – громко прокричали Им голоса в ответ из тьмы. — Мы здесь! Нас точно два осталось, Чтоб проводить до места вас. Идти же – самая тут малость, Но не туда, где ограждалось, А где свободно – вниз как раз. Девчатам сразу ясно стало — В карьер заброшенный их путь, Но ни одна не испытала При этом страха ни чуть-чуть. Пошли. И вот через минуту Им в уши хлынул мощный хор. Потом его, проснувшись будто, Сменил двухрядки перебор. Блюдя пристойные манеры, Без вольностей и без грехов Их забавляли кавалеры До третьих самых петухов. Забавы так, как и заботы, Кладут на всех свою печать, И в хлопцах странное вдруг что-то Девчата стали замечать: То все исчезнут враз, как духи, То все возникнут вдруг опять; Шепни вопрос куму на ухо — Все хором станут отвечать. То вдруг похожими предстанут — И два, и три, и все подряд — На всем известных, ладных, статных, Но уже умерших ребят. А самым странным, жутким самым, Враз вызвавшим смятенье, страх, Стало чуть видимое пламя В гортанях хлопцев и в зубах. Представьте-ка на самом деле В глухой ночи такой вот! Но, к счастью, петухи запели, И стал светлеть небесный свод. Исчезла нечисть вся куда-то, Не стало даже и… девчат. А моя бабушка, понятно, Нащупав душу где-то в пятках, Пустилася домой бежать. Раз десять хату обежала, Чтоб внутрь ворваться поскорей, Но в стенах словно не бывало Нигде ни окон, ни дверей. На случай этот сморят разно, А я так думаю, как зять: Нельзя, большущий грех – под праздник Идти на улицу гулять. |
