Он ждал, таясь во тьме,

Он ждал, с ножом в руке.

Дождался он, что ждал,

И кровь пролилась там!

Ночные сумерки освещали костры, лагерь, расставив множество часовых, был погружен в тревожный сон. Во тьме выли ночные хищники, в воздухе стоял запах прелой травы, животных и пота. Часовые недовольно переглядывались, в их едва слышном разговоре можно было уловить чувство тревоги. Дело заключалось в том, что на пятнадцатые сутки пути, отряд забрел в земли невысоких песчаных холмов. И хоть на карте, сделанной несколько месяцев тому назад разведочными группами, этот участок и значился как "небольшая пустынная гряда холмов, где опасность могли представлять лишь ядовитые насекомые", то сейчас, все же что-то более грозное таилось во тьме.

Собственно, чувство это до недавней поры особо не давало о себе знать. Как правило, в подобной ситуации была лишь настороженность и не уютность чужой земли. Но на смену этим простым чувствам на людей стала все более находить тревога, как будто что-то или кто-то надвигался на них и явно не с добрыми намерениями. Клерк, Цетрик и их два брата почувствовали в силу своих качеств раньше остальных это странное ощущение чувство надвигающейся беды. Обходя часовых, они лишний раз настораживали их на внимательность, после чего присели возле одного из костров. Положив свое верное оружие на колени, Клерк задумчиво проговорил:

– Значит, все мы испытываем тревогу, все приготовились, но я не пойму, что это?!

– Как и все мы, – добавил Цетрик.

В это время к ним подошел один из воинов по имени Тнязь и проговорил:

– Все собрались поплотнее, в одно более сжатое кольцо. Все настороже, но будем надеяться на....

Тнязь не успел докончить свою мысль, а Клерк, как оказалось, не зря достал лук. Взбесившееся кони встали на дыбы, и, если бы не энергетическая черта, удерживающая их, давно разбежались бы....

…Они нахлынули с многих сторон лагеря, если быть более точным, они вылезли из-под песка, из скрытых доселе тайников. Их было множество, огромных волосатых существ. Ряды лагеря дрогнули, ибо враг напал с той стороны, откуда даже не предполагалась опасность. Теперь было понятно, с кем предстояло иметь дело: это были санталы. Близкая расположенность врага, внезапность и стремительность сыграли свое дело. Губительное для многих воинов, но небольшое замешательство сменилось в яростный бой сопротивления!

Санталы были вооружены большими дубинками и топорами и, лишь в редких случаях, мечами. Их грозное оружие сеяло смерть направо и налево, рассекая стальные панцири и кольчуги, словно бумагу.

Клерк был одним из первых, кто уже с первых мгновений боя взял инициативу в свои руки. Вправо и влево, вперед и назад молниеносно его стрелы, звеня, вылетали из лука, каждая из которых, благодаря точности и силе, безжалостно настигали врага.

Воздух сотрясался боевым кличем людей, но из трехсот воинов теперь не доставало значительной части, и скольким еще предстояло пасть в эту ночь....

Цетрик, что находился невдалеке от Клерка, виртуозно и великолепно орудовал небольшим мечом, его удары казалось, были необыкновенно плавными и в тоже время быстрыми и эффективными. Уклоняясь от ударов грозного оружия, он наносил удары, которые смело можно было назвать ударами самой смерти.

Невдалеке от центра лагеря, между четырех костров, стоял, сжимая меч, самый молодой из четверых заговоренных – Лугос. Ему шел всего двадцатый год и опыта подобных битв у него не было. Рядом с ним, плечом к плечу стоял другой воин. Не успел Лугос прийти в себя, как из тьмы выбежало одно из этих страшных созданий. Казалось, что восстал какой-то ужас ночи. Шкура его была облеплена песком, огромная, безобразная голова с ухмылкой скалилась. Но не успел он задействовать в дело утыканную зубьями дубину, как его голова была разрублена напополам вместе со шлемом высоким старым воином, что находился подле Лугоса. Нанеся мощный и стремительный удар, воин, перепрыгнув через сведенное смертельной агонией тело, бросился на следующего противника. Лугос сжал рукоять меча до боли в пальцах и уже собирался побежать вслед за ним. Везде бушевали яростные стычки, как вдруг на месте только что убитого, появились двое его сородичей, которые, следует признать, оказались активнее своего предшественника. Лугос, окончательно пришедший в себя, достойно принял бой, отбив и уклонившись от нескольких ударов. Потом он в свою очередь сделал выпад и с силой полоснул по бедру одного из них: сталь глубоко ушла в плоть. Подкошенный, противник рухнул на землю. В следующую секунду Лугос отскочил назад, но не настолько далеко, чтобы уйти от удара топором второго сантала, и, не успев защититься или увернуться, наисильнейшим ударом в грудь был откинут через один из костров, где и затих, потеряв сознание.

А повсюду вокруг продолжали сражаться. Врагов, как выяснилось, было в несколько раз меньше, чем обороняющихся, и, несмотря на их явное преимущество в физических данных, их стали понемногу теснить. Лучники, отойдя немного, били наповал.

Теряя сознание, сквозь крики, вопли и лязг оружия, Клерк услышал особый клич среди санталов, но их такое же стремительное, как и атака, отступление, он уже не видел. А все случилось следующим образом.

Волею случая в пылу битвы Клерк заметил среди врага огромного, даже по меркам санталов, монстра, отдающего приказы. Было похоже, что это их вождь. Реакция последовала молниеносно: из двух выпущенных им стрел одна нашла цель. Первая попала в защиту, но вторая вонзилось в плечо. Третья стрела, должна была стать смертельной, но Клерк, увлекшись охотой за главарем, не видел, что сзади нависла угроза в виде двух врагов. Один по ходу наступления на него отвлекся на битву, но другой сделал свое дело, раздался свист, и остро отточенный камень врезался в его голову. И хоть он и обладал достаточно сильной магией, но удар такой силы не оставлял ему шанса на дальнейшее пребывание в сознании. Неуклюже кувыркнувшись, тело замерло на земле.

Также из строя был выведен еще один из заговоренных – Грас, который, растратив больше половины своих остро, как бритва, наточенных ножей, был придавлен тушей мертвого врага, из шеи которого торчали его же ножи.

Лишь один из заговоренных продолжал сражаться, преследую отступающего врага. Это был Цетрик. Когда раненый вождь скомандовал отступление, санталы в спешке стали хватать десятки живых и мертвых людей, в то же время оставляя на произвол судьбы своих раненых собратьев, которые не могли самостоятельно покинуть поле боя. Туча стрел была пущена в исчезающего во тьме врага, а потом те, кто был в состоянии держать оружие, поспешили к раненым, как к братьям, так и к врагу, но имея при этом, естественно, в корне разные намерения. Брать их в плен было нецелесообразным и во многих случаях бесполезным из-за их непомерной глупости. Да и думал ли в этот момент кто-нибудь об этом… Боль потерь и ярость мести вылились на них в полную силу, пресекая любой шанс на какое-либо дальнейшее существование.

Потери отряда были велики: свыше ста человек пропавших и убитых, чуть менее пятидесяти раненых, из них тридцать три смертельно. Но все эти точные цифры выяснились позже, а пока Цетрик и другие войны, сложив раненых в центре, образовали круг, готовые отразить очередное нападение. Тут же лекари-воины занялись лечением раненых братьев, понимая, что у многих не было шанса дожить до утра, несмотря на все их искусство. Все остальные, кто был ранен, но в силах был держать оружие, по приказу Цетрика, наскоро перевязав раны, заняли оборонительные позиции. Теперь в этой гнетущей тишине, прерываемой стонами и проклятиями, стоял, перебивая все другие запахи, только один запах… запах СМЕРТИ!

Час шел за часом, вокруг царила тишина, вперемежку со стонами раненых и фырканьем лошадей, которые испуганно жались друг к другу. Последний из заговоренных пришел в себя Клерк (ему был нанесен самый больший ущерб), узнав о концовке битвы, он, шатаясь, встал, смыл запекшуюся кровь и размял одеревеневшее тело. Прошелся… Каждый шаг отдавал дрожью, голова очень болела, но силы стремительно возвращались к нему, магия делала свое дело. Обменявшись парой фраз с товарищами, Клерк, как и другие воины, продолжил ждать неизвестности, надеясь, что враг в эту ночь больше не нападет, ибо отразить очередную атаку их поредевшим рядам, было бы очень сложно. Но, к счастью, рассвет давал о себе знать мягкими лучами на горизонте.