— Расслабься, Элайна, я не собираюсь набрасываться на тебя. У меня есть виды на другую женщину из семьи Пенталини.

Я смеюсь, расслабляясь в его объятиях.

— Ну и как обстоят дела?

Он выдыхает:

— Не очень хорошо. Лилиана ненавидит меня до глубины души.

Его глаза находят ее, сидящую рядом с отцом; она отводит взгляд, и я улыбаюсь тому, как смущенный румянец начинает проступать на ее лице.

— Я бы не была в этом так уверена. Ты спас ей жизнь и все такое.

Гнев от воспоминаний той ночи играет в его глазах.

— Я бы сделал это снова в мгновение ока.

От силы его слов я понимаю, что он говорит правду.

Эллиот кивает в сторону Карсона, увлеченно беседующего с каким-то незнакомцем.

— Я знаю, что он тоже сделал бы это для тебя.

Как будто мы заколдованы, наши глаза находят друг друга.

— Он вынужден это делать, потому что это его работа. Есть разница.

— Если я что и знаю о Карсоне, так это то, что никто его ни к чему не принуждает. Поверь мне.

Я не принимаю его слова всерьез. Эллиот – его лучший друг, поэтому он, конечно, будет его защищать.

— И если я что-то и знаю о Лили, так это то, что у нее самое доброе сердце в мире, несмотря на все, через что ей пришлось пройти… поэтому она держится настороже. То, что ты сделал для нее в тот день, много для нее значит. Она хорошая девочка, Эллиот, не обращайся с ней так, как с другими.

Затем я чувствую, как тяжелая тень ползет по моему плечу.

— Не возражаете? — говорит Карсон, уже оттаскивая меня от Эллиота.

— А если возражаю? — он насмехается без особого энтузиазма.

Брови Карсона игриво приподнимаются.

— Мне кажется, ты слишком любишь свою жизнь.

Они оба смеются, и даже я немного хихикаю.

— Иди и пригласи ее на танец, Эллиот.

Эллиот благодарно кивает мне, и в мгновение ока они с Лилианой танцуют вместе, погруженные в тихую беседу.

Я улыбаюсь Карсону, и мы оба пританцовываем в такт музыке.

— Играешь в сваху?

Я пожимаю плечами:

— Каждый заслуживает счастливого конца.

— А как насчет тебя?

Я обдумываю вопрос и честно отвечаю:

— Каждый заслуживает этого, но не каждый получает такой шанс.

На несколько минут воцаряется тишина, позволяя словам просочиться в воздух между нами.

— Через несколько дней мне надо ухать в Нью-Йорк. Я не был там уже несколько месяцев, и все немного выходит из-под контроля из-за моего отсутствия.

Я смотрю на него снизу вверх.

— Когда ты вернешься? — я не хотела, чтобы это прозвучало так настойчиво, но я привыкла к его присутствию.

— Ты имеешь в виду, когда мы вернемся?

Я делаю глубокий вдох:

— Ты берешь меня с собой?

— Конечно. Думаешь, я оставлю тебя без защиты?

Я качаю головой, когда он ведет нас через танцпол.

— Нет, я просто думала… не знаю, думала, ты бы послал Ланса или кого-нибудь другого, чтобы присматривать за мной? А как ты заставил моего отца согласиться на что-то подобное?

Его голос становится тише, а хватка на моей талии крепче.

— Ты на сто процентов в безопасности только со мной, Элайна. Не то чтобы я не доверял нашим людям, но я просто знаю, что не стал бы рисковать даже малейшим шансом на твою безопасность. Ни за что. И твой отец это понимает. А еще ты всегда мечтала туда поехать, верно?

Чувство всепоглощающего счастья переполняет мою грудь. Он вспомнил.

— Когда мы уезжаем? — спрашиваю я, не пытаясь скрыть восторг.

Не могу поверить, что наконец-то увижу Нью-Йорк!

— Рейс в семь утра во вторник, и мы вернемся сюда обратно к ночи. Мне жаль, что это короткая поездка, но хотя бы какая-то.

— А как же моя работа?

— Я уже договорился с твоим боссом, и не было никаких проблем.

Мои щеки болят от того, как сильно я улыбаюсь. Он всегда обо всем думает. Я даже не жалею, что это будет поездка лишь на день. Конечно, хотелось бы остаться там на пару дней, но я все равно благодарна.

— Я слышала, что Нью-Йорк в это время года просто прекрасен! Декорации, Рокфеллеровский каток. Не могу дождаться!

Во взгляде Карсона мелькает намек на извинение.

— У нас не будет много времени, чтобы сделать всё, у меня есть дела, но мы что-нибудь придумаем.

Моя улыбка на мгновение дрогнула. Конечно, мы едем только по делам, всегда все связано с бизнесом.

— Да, мы что-нибудь придумаем.

Лучше подготовиться к разочарованию сейчас, чем когда я буду в Нью-Йорке наблюдать за всеми счастливыми людьми, наслаждающимися отпускным сезоном со своими близкими.

Мы танцуем в тишине еще несколько песен, потом подают ужин и все занимают свои места.

Мама с папой присоединились к нам во главе стола, а Карсон занял место рядом со мной. Бессмысленные разговоры текут на протяжении всего ужина, и только когда подают десерт, внезапно свет тускнеет, прожектор попадает в центр сцены, отец Сальваторе рассматривает толпу.

— Можно вашего внимания? — рявкает он в микрофон.

Толпа замолкает, и все почтительно поворачиваются к священнику.

— Я просто хотел поблагодарить вас всех за то, что вы пришли на ежегодный Рождественский Гала-концерт в этом году. Мы вне себя от радости, не только вспоминая нашего Господа, но и чудеса, которые приносит этот сезон, — отец Сальваторе откашливается, достает из кармана маленькую карточку и читает ее. — Говоря о чудесах, мы хотели бы поблагодарить вкладчика за предоставление нам самого большого пожертвования, которое мы когда-либо получали, которое пойдет на финансирование новой общенациональной некоммерческой организации, которая помогает проблемной молодежи получить внимание и заботу, необходимые им для успешной и достойной жизни. Мы передаем наши наилучшие пожелания человеку, который пожертвовал более миллиона долларов в фонд, мистеру Карсону Грэнвилу.

Мои глаза расширяются от слов священника и останавливаются на Карсоне. В короткий миг я вижу в нем безудержное сострадание. Конечно, это исчезает, как только он смотрит на толпу, которая разражается оглушительными криками и аплодисментами. Я знаю, почему он так много пожертвовал фонду. Это потому, что он точно знает, что последствия измученного, молодого ума могут сделать с человеком.

Он встает со стула, приветствуя толпу коротким кивком, и я не могу не смотреть на него с благоговением. Он, должно быть, тоже это почувствовал, потому что поворачивается ко мне с глазами, в которых таится растущее желание, которое соответствует моему собственному.

Когда толпа успокоилась, и все снова заняли свои места, отец успокаивающе положил руку на плечо Карсона.

— Ты молодец, сынок. Твои деньги будут очень полезны для спасения многих молодых жизней от следования по тому пути, по которому их вела жизнь. Я позабочусь об этом.

Карсон кивает:

— Спасибо мистеру Пенталини. Без него я не был бы и наполовину таким, как сейчас. Это было самое меньшее, что я мог сделать.

Морщинистое лицо отца смягчается, и они оба чокаются бокалами.

Ланс внезапно появляется у стола со знакомой брюнеткой. Я прищуриваюсь, вспоминая, когда в последний раз видела ее, она сильно похудела. Как будто последние несколько месяцев не были добры к ней после того, как меня чуть не похитили.

— Это было ужасно мило с твоей стороны, Карсон, — поет Нина, проводя изящной рукой по его плечу.

Мои глаза остаются прикованными к ней, когда она снова делает жалкую демонстрацию флирта. Ее плохо наманикюренные пальцы трутся о его лопатки, и мне хочется немедленно оторвать их от него.

— Ланс пригласил меня присоединиться к нему сегодня вечером. Так мило, да, Ланс?

Тот смотрит на нее широко раскрытыми глазами, совершенно не обращая внимания на то, что она полностью поглощена Карсоном.

— С удовольствием, Нина.

Она хихикает с притворным весельем, убирая руки от Карсона – наконец-то – и кладя их на грудь Ланса.

— Ты настоящий джентльмен. Не то, что мои бывшие ухажеры, да Карсон? — ее карие глаза озорно блестят.