Его руки оставляли горящие следы на моем теле. Будоражили, доводя до исступления. Время остановилось, растворилось, перестало существовать. У меня подогнулись ноги, и уже в следующий момент я оказалась на кровати, отстранённо осознала, что Райнер избавил меня от нижнего белья. Расстегнул и снял бюстгальтер, стянул кружевные трусики.

— Райнер, — прошептала я.

Его пальцы проникли между моих ног, начали творить совершенно невообразимые вещи, которые точно не походили на наказание. Другая ладонь накрыла грудь, окончательно выбивая остатки дыхания из моих лёгких. Я затрепетала, забилась под его неистовыми ласками и застонала в голос. В этот момент его пальцы вновь вплелись в мои волосы и сжали пряди. Заставили посмотреть на мужчину. Прямо в его бездушные глаза, которые сейчас пронзали меня насквозь. Были все такими же жуткими, но почему-то, в тот же момент, сейчас совершенно другими.

— Давай, — окатил холодом Ланге. — Повтори, как ты меня не хочешь.

Это ударило по мне подобно молоту и я вздрогнула. Завозилась на кровати, пытаясь сесть, но очередное его прикосновение к моему лону, как я тут же опять упала на простынь и застонала. Жадно хватала ртом раскалённый воздух и чувствовала, что погибну, если этот мужчина от меня отстраниться, разорвёт контакт. Мое тело выгнуло дугой.

Жаркий протест обратился в абсолютную капитуляцию.

Ланге перевернул меня на живот, прошёлся ладонями по ягодицам, заставляя судорожно дернуться. Послышался шорох одежды.

— Встань на колени, — произнёс Райнер.

Тело отказывалось подчиняться. Заведенное до предела, накалённое до максимума, совершенно безвольное.

Он сам привёл меня в нужное положение, поставил на колени и заставил прогнуться в пояснице, вжаться грудью в постель. А дальше вошёл внутрь единственным толчком, наполнил лоно до предела, вбился в самую глубину, прошивая меня насквозь своей возбужденной плотью. Это было настолько мощно и сокрушительно, что я содрогнулась всем телом, если бы не была настолько распалена и возбуждена, то заорала бы от боли.

Райнер брал меня жёстко. Чудовищно. Овладевал так, будто хотел сокрушить меня и полностью подчинить себе. А мое тело принимало эти бешеные рывки с пугающей готовностью, отзывалось спазмами удовольствия, искры, пробужденные первыми нежными ласками разгорались сильнее. Возникал дикий контраст, борьба льда и пламени велась прямо внутри меня, сражение не на жизнь, а на смерть.

Безумные крики оглушали. И я не сразу поняла, что кричу сама. Вопли казались чужими.

Ланге сжимал мои бёдра до синяков, вонзался внутрь неистово и бешено, накрывал неудержимой стихией. Его горячий и до жути твердый член одержимо пульсировал внутри и разбухал все сильнее.

Я совсем потеряла счёт времени. Реальность ускользала. Мир заволокло дымкой. Было трудно понять, где я. Уверена, я бы и собственное имя не вспомнила.

Низ живота сводили тягучие спазмы. Судороги выкручивали мышцы, расходились по моему телу обжигающими волнами.

Все вокруг полыхало.

Ланге вышел из меня очень резко. Грубым рывком отстранился. А после что-то горячее излилось на мою оттопыренную попу. Краем сознания я поняла, что Райнер кончил.

Я ничего не соображала в этот момент.

Пальцы вплелись в мои волосы, потянули назад, заставляя приподняться.

— Я хочу почувствовать твои губы, — сказал Ланге, притягивая меня к паху.

Я узнала, каково это — ненавидеть свои чувства, но в тот же момент желать их и в них утопать. В полной мере ощутила, как можно злиться на человека, но в близости с ним дрожать и жаждать каждого прикосновения. Хотеть оказаться как можно дальше от него, но в тот же момент жаждать каждого его взгляда или хотя бы короткой фразы.

Райнер Ланге — сущий дьявол. Он тот, кто разрывал мою душу, заставляя ощущать самые противоречивые эмоции и каждый день проведенный рядом с ним, напоминал вихрь, в котором меня бросало из стороны в сторону. Но хуже всего было то, что я начала тянуться к нему. Конечно, долго это отвергала, но чего только стоила та ночь, проведенная с Ланге после моей встречи с Куртом. Я ведь тогда действительно злилась на мужчину, но трепетала от его пусть и грубых, но собственнических прикосновений. И в какой-то момент, совсем отдаленно, стала ощущать, что я действительно его. Не как вещь, а как девушка. И действия Ланге то приближали меня к этой мысли, то кардинально от нее отталкивали.

Время в Ганновере проходило странно. Противоречивое поведение Ланге вводило меня в состояние абсолютного непонимания происходящего. Сегодня он мог отослать куда подальше, отправить на экскурсию по городу в сопровождении охраны или же направить в поход по модным магазинам, предоставив безлимитную карту. Завтра требовал обратного. Приказывал доставить меня прямо в офис или же устраивал совместную ночь безудержной страсти. Чередовал огонь и лед настолько мастерски, что у меня начинала кружиться голова от этих безумных контрастов.

Всякий раз, когда он отправлял восвояси, отгораживался стеной ледяного молчания, мне казалось, наши отношения завершены, точка поставлена. Но проходил день, порой даже два дня — все повторялось снова. И снова, и снова. Разумом я понимала, так вечно продолжаться не может, но тело плевать желало на логичные доводы моего рассудка. Тело сходило с ума по Ланге. У меня самой точно не хватило бы воли разорвать этот насквозь порочный и разрушительный контакт с чудовищем.

— Тебя становится слишком много, — произнес Райнер однажды утром, когда мы вместе завтракали после очередной, особенно бурной и совершенно сумасшедшей ночи. Он все еще был холодным, но во время близости делал со мной такое, что все тело пылало.

От неожиданности я выронила вилку и подняла взгляд.

Ланге впервые обратился ко мне первым, стал инициатором беседы. Прежде такого никогда не происходило. Но я совсем не была уверена, что такая фраза может сулить нечто хорошее и приятное в будущем.

— Это плохо? — спросила тихо и поняла, что мне теперь ни один кусок в горло не пролезет, ведь сердце резко ухнуло вниз, а грудь обожгло кипятком.

— Странно, — коротко заключил Ланге и перевел взгляд на экран своего мобильного телефона, опять переключился на работу.

Все кончено? Теперь уже точно? Или как это вообще понимать? По венам разлился холод, внутренности свела болезненная судорога. Я часто повторяла себе, что это может завершиться в любой момент, пробовала настроиться, но теперь, вдруг столкнувшись с реальностью, понимала, что совершенно не готова и вообще не сумею быть готова. Необъяснимым образом Ланге притягивал меня.

Равнодушный человек, безэмоциональный, циничный тип, для которого люди были просто фигурами на шахматной доске, стал важной частью моей жизни. Я не хотела его отпускать. Мысли о расставании причиняли физическую боль. Стало трудно дышать. Мозг охватила паника.

Я вздрогнула, когда горячие пальцы коснулись моего подбородка. Погруженная в свои мысли, не обратила внимания на то, что Ланге завершил изучать письма в своей мобильной почте и приблизился ко мне вплотную.

Он смотрел прямо в мои глаза. Долго. Буквально испепелял.

— Ты везде, — сказал наконец-то, однако лицо его при этом ничего не выражало, никаких чувств. 

Мужчина разорвал контакт и направился на выход, а меня пробила нервная дрожь. Я отодвинула тарелку подальше, оперлась локтями о стол, нарушая все изученные правила этикета и безвольно уронила голову на руки.

Что за черт? Что вообще происходило?

Я жила как в тумане, не думала о будущем, отгораживалась от объективной реальности, и вот настало время взглянуть правде в лицо. 

О том, что мы сегодня возвращаемся в Мюнхен, я узнала от охраны.

Вернувшись в Мюнхен, я ощутила себя как-то странно. Громадный особняк показался чужим и незнакомым. Я успела отвыкнуть от этих мрачных стен, хотя была рада снова увидеть Вальзера, который вышел нам навстречу. Только встретив мужчину, поняла, что соскучилась. Искренне обрадовалась ему и поприветствовала, замечая, что у Вальзера все еще остались следы от ушибов. Видно, авария для него имели свои последствия, но, к счастью, мужчина выглядел не плохо.