Оглядываюсь, смотрю на бородача в черном.
– А… сердце… прихватило… все… прошло с Божьей помощью…
Бородач крестит меня. Не чувствую боли, ничего не чувствую, миг – и новые ощущения захватывают меня… новые… непривычные… легкий холодок, жгучая пустота в желудке…
Вспомнить бы еще, что едят люди… хлеб… да нет, не хлебом единым жив человек…
Половина шестого…
Давно ей пора уже быть здесь. Засиделась… опять ее шеф грузит, не иначе, все они там прогибаются под шефом, вкалывают как проклятые…
Как живут люди…
Полгода живу с ними – не понимаю, как живут люди…
Смотрю на мертвую розу в руках, а я и не заметил, что она мертвая – когда покупал, ее и не видно в футляре, а присмотришься – вот они, высохшие лепестки. Может, не заметит…
Я даже не знаю, что замечают люди, а что нет… Они много что не замечают, уронят бумажник на улице – не заметят, вляпаются где-нибудь в краску, так и ходят…
Вспомнить бы еще, как ее зовут… Эльга… нет, Ольга… Странно, в ту ночь как в бреду шептал ее имя, познавая таинство, великое таинство, а теперь не могу вспомнить не только имя – цвет ее глаз…
Ольга… даже номер ее не спросил… Да что номер, что я вообще про нее знаю…
Люди спешат мимо, люди все время куда-то спешат – как будто убегают от самих себя или догоняют самих себя, надеются где-нибудь столкнутся с собой. Мне кажется, они тоже стараются не думать – ни о чем, бегут от собственных мыслей, как бежал я…
Я чуть не упустил ее, вот ведь, сколько ждал, когда появится, а тут чуть не упустил. Вот она, теперь вижу – глаза зеленые, чуть раскосые, нос с горбинкой, идет, цокает каблучками… улыбается, раскрывает руки, будто ловит меня…
Иду…
Не то Ольга, не то Эльга проплывает мимо, вклинивается в объятия лысоватого здоровяка…
Не понимаю.
Иду за ними – как по воздуху, как в тумане, все еще держу розу, если держать на вытянутых руках, то и не видно, что она – мертвая…
Заходят куда-то, где столики за стеклом, изучают меню. Я и не знал, что туда ходят люди, для меня это было что-то… недоступное, запретное, как врата рая, где цветы и птицы, запретные плоды и лукавые змии, и ангел с мечом огненным, вот он стоит, только не с мечом, а с дубинкой и рацией, сто седьмой, проверьте центральный вход…
Я ждал. Я уже знал, что нужно ждать, когда Ольга, или Эльга, или как ее там, сидит за стеклом, говорит по телефону, щелкает на компьютере, вот сейчас доделает все свои человечьи дела, выйдет ко мне…
Половина девятого…
Смотрю на розу – она умерла уже давно, если издалека – и не видно, что умерла. Из стеклянных дверей выходит Ольга, или Эльга, или как ее там, и этот лысый, который ходит за стеклянными дверями, где все блестит и сверкает, и цены в евро, а у нас распродажа, скидки до семидесяти процентов…
Выходят. Садятся в машину, сверкающую, синюю, я и не думал, что в таких машинах кто-то ездит… Почему-то казалось – они катаются по проспектам сами по себе…
Смотрю им вслед…
Начинаю понимать…
– Молодой человек, я же сказал вам… когда примем решение, мы вам позвоним…
Выхожу от него – растерянный, не понимающий. Все еще сжимаю в руке договор, я не знал, что он окажется мертвым. Иду – в никуда, в улицу, здесь ходил полгода назад, когда…
Подпрыгивает сердце – я и забыл, что оно у меня есть. Вот они, двое, выходят из стеклянных дверей, где вкусно пахнет, где цены в у-е и ангел без меча огненного у входа. Идут к машине, в которых, оказывается, кто-то ездит, он распахивает дверь…
Подхожу – как по воздуху, хватаю Ольгу под локоть.
– Оль, ты какого тут делаешь? Уже хахаля себе нового отхватила?
– Тебе чего? – лысоватый шагает ко мне, меня обдает запах дорогого парфюма, – давно бошку не отрывали?
– Антошик… ей-богу, я его не знаю… Антошик… я… – девушка хватает лысого за руку, тащит за собой.
– Да погоди ты… мужик, тебя как, сразу убить, или потом?
– Да давай сразу… потом я тебя…
…вытираю губы, кровь капает на курточку, даже жалко, новая куртка, уже замарал. Ничего, много ее еще придется марать… очень много…
К горлу подкатывается тошнота, тут же замирает – нет, мой желудок не отдаст выпитую кровь. Иду в туман, в ночь, еще плохо понимая, кто я. Пытаюсь расправить крылья, не могу. Кажется, я еще не…
…но уже не человек.
– Алло, Зурьева Ивана я могу услышать? Господин Зурьев, это лейтенант милиции говорит… Дочку вашу… того. Да нет, не изнасиловали… убили… ага, убили, говорю… сейчас вот нашли… она и мужчина, знакомый ее, что ли… глотки прокушены…
– Тебя кто так зацепил?
– Да сегодня троих парней загрыз, вот один из них меня и цапнул.
– Крепенько.
– Куда уж крепче…
– На хрена ты троих сразу.
– Да… хлипенький народ пошел, не то что раньше…
– Ну да… тоже верно. Хотя зря ты это, я вот все больше по девушкам практикуюсь… Вот так закадришь бабочку какую-нибудь, шуры-муры, в номер заведешь, и все.
– Тоже верно… Нашим женщинам вообще хорошо, знай только у гостиницы стой, жди клиента, из которого и кровушку выпьешь, и денежки…
– Это что за явление?
– Где? А-а, этот, у стойки… Вадька…
– Из наших?
– Ну. Перебесился, вернулся.
– Это как?
– Так. Как весна, у него крыша едет. Людей ему, вишь, жалко… И начинает. По церквам, по монастырям… Два раза чуть коньки не отбросил, пару раз и очеловечивался…
– А потом что?
– А черт его пойми… помыкается среди людей, и снова к нам…
Зов крови.
– Да какой у человека зов крови… тут другое что-то… хрен пойми… Сам парень не знает, чего хочет…
Шесть заряженных на нуль
Тень:
Оно живое.
Это я говорю.
Говорю сам себе.
Нет, это не я говорю, это что-то само по себе проклевывается в сознании:
Оно живое.
Что оно?
Кто оно?
Разве есть здесь вообще какое-то – оно?
Есть.
Здесь.
Совсем рядом – ближе, чем самая близкая звезда. Если вообще не (боюсь признаться сам себе) внутри меня.
Это живое.
Сканирую.
Причувствываюсь.
Прищупываюсь.
Нет, не ощупываю.
Именно что прищупываюсь.
Не могу понять, что именно я ощутил, что именно уловил здесь. Проверяю по признакам живого, как учили, – вокруг должны быть энергии, сплошным потоком должны идти, а между ними не должно быть энергий. А тут непонятное что-то, вот только что это было в потоке сияющих энергий, и уже переместилось туда, где сияющих энергий нет.
Так что неживое.
Нет, нет.
Неживое.
Но почему, черт побери, почему мне кажется, что он живой, кто он, нет здесь никакого его, вообще никого кроме меня нет…
Повторяю про себя:
Никого.
Кроме меня.
Нет.
Встряхиваюсь, прячусь за летящими в пустоте камнями, заставляю себя вспомнить, кто я, что я, зачем я пришел сюда…
Время говорит
Он живой.
Кто он?
Не знаю. Даже толком не знаю, есть ли здесь какой-то он. Четко понимаю, что никого кроме меня здесь нет и не может быть – но что-то неуловимо подсказывает мне, что он следит за мной.
Он…
Он, она, оно, они, оне…
Вижу летящий камень, отматываю его назад, назад, назад, вот так, теперь хорошо – снова пускаю камень лететь по его траектории, снова смотрю. Камень как камень, ничего особенного, сканирую химический состав – тоже ничего из ряда вон выходящего, шесть заряженных на нуль, шесть заряженных на плюс, шесть заряженных на минус. Еще какие-то частицы, тоже ничего особенного.
Камень пролетает мимо, снова ёкает что-то в подсознании – нет, что-то не то с камнем, что-то, что-то, что-то…
Снова отматываю время назад.
Снова пускаю камень.
