– Ох, и всыплет мне ваш папенька, Ляксей Петрович, по самое «не балуй» всыплет горячих, – ворчал, хмуря густые брови Матвей. Говорил же он нам, – дома нынче сидите, нечего вам по лесам шастать, ибо ненастье вон надвигается. Нет ведь, не послушались мы его с вами. А у него ведь всё время к непогоде нога загодя ноет. Ещё с тех самых пор как её пруссаки под Кольбергом прострелили.

– Да ладно дядька Матвей, зато гляди, каких мы с тобой тетёрок добыли, – тряхнул головой белобрысый парнишка, и кивнул на двух связанных за лапы птиц, перекинутых через плечо воспитателя. – А коли дал бы батюшка свой штуцер, так и вовсе бы косулю стряпухе принесли, жаль вот, далеко та коза была, с нашей-то фузеи не в жисти не взять её было. – Ничего, не переживай дядька, чай поспеем к себе то до дождя. – До усадьбы всего-то ничего осталась, какая-то пара верст, и мы уже у себя под крышей будем.

– Ну не знаю не знааю, – протянул глубокомысленно Матвей. – Вона как тучи то вокруг сгустились, со всех сторон они нас ужо обступают. Можа, лучше было бы нам в лесу от непогоды схорониться? – Под густой то ёлкой ведь как в шалаше можно любую непогоду пересидеть, ужель до вечера не развеяло бы всё вокруг?

Действительно, с запада надвигалась тёмная туча, слышались хлёсткие раскаты грома и сверкали яркие молнии.

Пятнадцатилетний сын местного помещика Егорова, Лёшка перекинул охотничью кремнёвку дулом вниз и маханул в сторону недалёкой уже усадьбы. – Давай ка дядька мы тут по полю путь срежем, тогда уже точно время выгадаем! И не дожидаясь ответа своего многоопытного товарища, паренёк бросился бегом через овсы.

Матвей же только крякнул неодобрительно и, подминая посев, заспешил вслед за своим сорванцом.

Они уже были посреди поля, когда вдруг задул сильный, порывистый ветер и первые крупные капли дождя с глухим стуком упали на землю. Пары минут не прошло, как вслед за ними с неба хлынул уже целый поток.

Лёшка вдруг резко сменил направление и принял чуть вправо, где, словно островок среди моря виднелся небольшой поросший кустарником холмик с двумя стоявшими на нём большими берёзами.

Матвей тоже прибавил было хода, но угнаться за своим барчуком он всё равно не успевал, а тот уже заскочил под самую большую берёзу, и в неё прямо на глазах у ошалевшего воспитателя вдруг ударила малиновой огненной дугой из тучи огромная молния. Раздавшийся затем оглушительный грохот с накатившей следом за ним горячей волной свалил Матвея на землю и он чуть чуть очухавшись поднялся на корячки вглядываясь перед собой.

Несмотря на проливной дождь, берёза перед ним пылала жарким пламенем, а под ней свернувшись калачиком, лежал его Лёшка – Ляксей Петрович, сын местного помещика и бывшего воинского командира Матвея Лыкова. Его воспитанник и его вечная головная боль и забота.

Дядька, скользя по раскисшей глине, забрался на холм и упал на колени перед мальчишкой. Лексей, Лексей, Лёшенькаа!!! – закричал тонким голосом немолодой мужик и, разорвав на мальчишке рубаху, припал ухом к его груди. Никакого сердцебиения у него слышно не было и, схватив дитё на руки, он ринулся сломя голову в сторону усадьбы.

Знойное сирийское солнце стояло в зените и раскалило броню техники так, что даже через тактические перчатки спецназа чувствовался сейчас этот лютый полуденный жар. До контрольной точки встречи с «партнёрами» оставалось ещё около пяти километров пути по безлюдной пустынной местности. Рядом со старой бензозаправкой российской группе из двух БТР-82А и трёх «Тигров» предстояло соединиться с тремя турецкими броневиками Kirpi и затем уже продолжать патрулирование по трассе М-4 совместно.

Это был восьмой выход группы Алексея за август. Ему приходилось сопровождать конвои, прикрывать работу пеших групп спецназа и патрулировать свой район. До смены и убытия в Россию оставался всего лишь месяц. Один месяц на этой далёкой от России войне. Ещё тридцать жарких и долгих суток на арабской земле, и уже там у себя, можно будет потом забыться, скинуть с себя это вечное тягучее напряжение и ожидание удара, и затем просто нормально жить. Как же ему хотелось к себе на Родину!

А пока старший лейтенант Егоров, следуя в своей командирской машине, отслеживал на планшете данные по оперативной обстановке получаемые с их «Орлана» и задавал дальнейшие целеуказания для наблюдения оператору беспилотника. Лучше бы, конечно, чтобы вместо него их прикрывали родные и такие надёжные вертушки, но туркам, «типа контролирующим» эту часть Сирии, уж очень не нравилось присутствии Российской авиации в своей зоне ответственности и приходилось как-то с этим мириться, сохраняя и поддерживая такой хрупкий баланс сил. Поэтому пара Ми-35 проводив группу до начала турецкой зоны и пройдя под конец над самыми машинами, повернула затем к себе на базу. Прикрытие с воздуха можно было теперь ждать не раньше пяти, шести часов вечера и уже только по выходу в свою зону ответственности.

– Усилить наблюдение, группа! Подходим к точке встречи. – Наши партнёры уже на месте, – бросил в эфир командир, увидев три турецких бронемашины, замершие на обочине трассы.

Двумя часами позже сводная группа входила в Урум-эль-Джауз. Первыми, разбитый участок дороги перед самым посёлком прошли турецкие бронемашины. Они обогнули заглохший прямо посреди дороги древний грузовик, загородивший своей тушей большую часть трассы, и стремительно прибавили ходу. Что-то не нравилось во всём этом Алексею, его мозг по привычке, привитой ещё в «Рязанке» работал, словно живой процессор, анализируя всё происходящее вокруг.

– Слишком это было удобное место для засады! Рядом находились развалины строений, слева была большая воронка, и этот замерший прямо посредине дороги грузовик, он словно специально направлял всё движение к правой обочине, тем самым сковывая собой всякий маневр. И что характерно, ни одного мирного жителя в непосредственной близости, а ведь это достаточно густонаселённый район провинции! Да и турки неспроста так рванули вперед, словно соревнуясь в гонках по бездорожью с русскими.

– Боря! Прибавь скорость. Всем готовность номер один! – отдал по рации распоряжение командир и, откидывая боковую бронезаслонку, высунул наружу ствол своего АК.

Передовой БТР объезжая застывший грузовик уже почти что его миновал, когда в его бок, в упор, буквально с тридцати метров от ближайших развалин ударила вдруг реактивная струя гранатомета.

– Гранатометчик справа! Всем огонь! – закричал Егоров, и по лежащим в навалку бетонным блокам, плитам и всевозможным строительным обломкам ударили тяжёлые пули крупнокалиберного «Корда», гранаты автоматического станкового гранатомета «Пламя» и всей той «стрелковки», которая только была сейчас в их группе.

82-ой чадил дымным пламенем, и нужно было срочно спасать тех, кого ещё было можно.

– Центр, я Астра 5, я Астра 5! – На меня совершено нападение при входе в Урум-эль-Джауз, одна коробочка горит, прошу помощи!

Тигр командира ринулся к подбитой технике, чтобы успеть выручить своих ребят, и, не доезжая буквально пяти метров до горящего БТРа, сам скрылся в гигантском облаке из песка, камней и огня, взметнувшихся над машиной.