Нахмурив брови, Странник указывает на младенца, лепечущего на руках у зеленоглазого.

– Я распоряжусь, чтобы Вред доставил ребенка и твои вещи к северным воротам. Сделаешь все как надо, и они будут тебя ждать.

Зеленоглазый не сводит глаз с малыша, нашептывая слова печали, вины и стыда.

– Договорились? – спрашивает Жестокая Судьба.

Странник закрывает глаза и кивает.

– Хорошо. Джо, верни нашему человеку его меч.

Отвязанная коза беспрепятственно обливает пол. С ее спины снимают связку прутьев. Среди них лежит беспокойный меч. Джо к нему не притрагивается. Бродяга подходит и подбирает клинок, оставляя его в ножнах.

– Похоже, нас ждет напряженный день, – говорит Жестокая Судьба. – Удачи. Если все пройдет хорошо, мы друг друга больше не увидим.

Она кивает, завершая встречу, и поворачивается к своим людям.

Странник наблюдает за малышом, пока его силком не выводят из зала.

На площади полно людей и мух, одинаково изнывающих от жары. Стремное время в самом разгаре, и солнца стоят высоко, одаривая каждого зрителя двумя наползающими друг на друга неидеальными тенями, что вечно пытаются слиться воедино.

На ржавой железной плите стоит нечто, прежде бывшее человеком. Как и многие из сотворенных Нелюдью, он закутан в мантию, скрывающую кошмарность его воссоздания. Он привлек к службе многих, чем порадовал Лоскутника, своего герцога и хозяина. В награду его доработали, сделав частично инферналем, частично человеком. Из-под его мантии выдается все еще узнаваемо-человеческая и ничем не примечательная до запястья рука, но вместо кисти она увенчана головой старой женщины. Хотя кожа на лице почернела и сморщилась, люди с легкостью узнают его черты. Когда-то оно принадлежало их правительнице.

Толпу этот вид больше не тревожит, все только испытывают облегчение оттого, что вербовщик не показал другую руку.

Сухожилия натягиваются, и старушечьи челюсти начинают двигаться, словно омерзительная перчаточная кукла.

Толпа слушает вербовщика, некоторых удерживает страх, других – извращенная надежда. Только один человек проскальзывает между неподвижными фигурами, подбираясь ближе к говорящему. Его рука вцепилась в рукоять жаждущего откликнуться на зов меча.

Шестой Рыцарь Нефрита и Пепла возвращается, присоединяясь к остальным в темноте. Все они соприкасаются головами с командиром, и их сущности сплетаются в металлическом круге.

– Докладывайте.

– Ничего. Ничего. Лоскутник вернулся в город с новой целью. Ничего. Злость снова проявила себя. Мы слабеем?

– Где?

– Мы будем сражаться? Мы будем сражаться? Мы будем сражаться? Мы можем сражаться? В центре Вердигриса она выслеживает глашатая Лоскутника. Нас постигнет участь Седьмого?

– Нет. Пусть Злость низвергнется на наших врагов, пусть ее острие затупится об марионеток противницы. Тогда мы вступим в бой и победим. А пока будем наблюдать.

Командир пытается разорвать круг, но обеспокоенно останавливается.

– Что это было?

– Ничего. Ничего. Ничего. Седьмой обратился в пустоту, и зияющая на его месте рана кровоточит через нас. Злость покончит с нами. Злость покончит с нами.

– Довольно. Мы наблюдаем.

Завершив контакт, командир удаляется. Рыцари выстраиваются у него за спиной.

На проржавевшей плите лежит дымящаяся мантия. Под ней с шипением сгорает плоть.

Убрав меч в ножны, Странник мчится через площадь на север.

Никто из свидетелей расправы не представляет, что теперь делать, и инстинкты берут над ними верх. Люди рвутся из стороны в сторону, врезаются друг в друга, ворчат и вскрикивают. Все расступаются перед бродягой, не желая к нему приближаться.

Тина выглядывает из ближайшей двери, ее розовые глаза широко раскрыты. Она подзывает его, указывая путь через многочисленные безлюдные комнаты. Постели и пожитки борются за пространство, и под подошвами проходящих маленькие истории, стоящие за каждой из вещей, беспорядочно смешиваются, сливаясь в единый бессвязный и бессмысленный рассказ. Они добираются до котла отопления, вытянувшегося от пола до потолка. Тина ныряет за него и оказывается в тоннеле внизу. Пока бродяга протискивается следом за ней, он изгваздывает плащ полосами ржавчины.

Рука об руку они пробираются сквозь темноту, и Странник по дороге спотыкается за двоих.

Они выбираются на тихую улицу на северном краю Вердигриса. Тина отказывается покидать безопасный тоннель.

– Дальше я ни шагу, – шепелявит она сквозь изогнутые зубы. – Иди один.

Странник качает головой, но она уже отходит назад, пытаясь высвободить костлявые пальцы из хватки.

Странник крепче сжимает Тине ладонь и выходит наружу, вынуждая ее следовать за собой. Она протестует, закрывая лицо свободной рукой.

Прохожий в конце улицы оборачивается, видит эту пару и отводит взгляд с отточенным безразличием, скрывая обеспокоенность.

Тина определяется и снова ведет бродягу, показывая ему, как и было обещано, открытые и неохраняемые ворота.

Странник и крысолюдка проходят через них и оказываются во владениях Нелюди. Слева и справа вырисовываются горы, истерзанные и могучие, будто утомленные воины. Путь впереди свободен.

Тина с удивлением подергивает носом.

Глаза Странника сужаются. Он оглядывает городские стены по обеим сторонам. Между грудами мусора, усеявшими границы Вердигриса по всей длине, мечутся какие-то мелкие существа, но в остальном все тихо. Коза не жует. Малыш не плачет.

– Вот дерьмо, – говорит Тина, выкручиваясь из захвата.

Странник оборачивается и видит, как она, опустив голову, убегает обратно по дороге, которой они шли. Его губы шевелятся в безмолвном проклятии, и в следующий миг он возвращается в город и пускается в погоню.

Они проносятся через улицу, Тина нацеливается на ближайший вход в подземелье, бродяга сокращает расстояние. Он настигает крысолюдку в тот миг, когда она ныряет в окно, ее миниатюрное тело с легкостью проходит через разбитое пластекло.

Странник хватает Тину в полете, цепляя ее за щиколотку, и тянет вниз, на ощерившуюся осколками оконную раму. Он выпускает ее, и по инерции ногу крысолюдки протаскивает по синтетическим зубам от бедра до кончиков пальцев. Она неуклюже падает на пол, вереща как ребенок, но не останавливается и скрывается в темных внутренностях здания.

Опираясь на стену, Странник останавливается, чтобы перевести дыхание. Десять вдохов спустя оно замедляется. Он достает меч, который мягко гудит, пробуя воздух на вкус, а затем касается его острием только что замаранного окна. Оскверненная кровь вспыхивает и выгорает с шипением.

Он пробирается внутрь здания и входит в тоннель, оставляя дневной свет позади. Меч дергается в руке, направляя его вниз и направо; вновь вспышка, вновь шипение, и бродяга продвигается вперед, ведомый сквозь тьму, от капли к капле.

Рыцари Нефрита и Пепла, рассредоточенные по северной части города, выжидают, их высоко поднятые мечи тихо стонут.

Только их командир медленно оборачивается, обеспокоенный возникшим затруднением. Каким-то образом обладатель Злости от них ускользнул, и теперь рыцари оказались на виду и не чувствуют своей цели. И если враги обнаружат их в Стремное время, то начнется война.

Солнца начинают по дуге клониться к закату.

Мечи рыцарей вздрагивают от доносящегося издалека звука. Злость снова проявила себя. Командир дерзко вышагивает по улицам, сосредоточенный на пути к ней, по дороге собирая своих воинов.

Кто-то выкрикивает незнакомым голосом из переулка: «Ни с места!»

Командир останавливается, и дорогу ему перегораживают облаченные в мантии фигуры. В них есть нечто неправильное. Исковерканная сущность просачивается из тел людей в пришитые к ним мешки мертвой плоти. Что за безумие сотворила Нелюдь? Что это за не-существа?

– Вы нарушаете договор, – говорит Полуживой. – Это владения Нелюди. Немедленно возвращайтесь в свое логово до наступления Темного времени! Уйдете сейчас, и мы только потребуем возмещения. Откажетесь подчиниться, и Лоскутник покончит с вами!