Потрясенный младенец замирает у него на руках. На детском лице отражаются все возможные выражения. Он пробует снова, со свежими силами – глаза широко раскрыты, брови тянутся ко лбу.

Мельком глянув вниз, Странник едва не расплывается в улыбке, но его внимание тут же переключается сначала на север, потом на юг, и от увиденного в обоих направлениях он мрачнеет. У него из-под ног взлетает пыль, подхватываемая вновь налетевшим ветром.

Его снова дергают за воротник. Резкий взгляд, брошенный вниз, встречен с удивлением, и лицо малыша заостряется, предвещая грозу. Он сердито глядит во все глаза.

На миг они отвлекаются от напряжения, и на лицах расцветают две улыбки.

Они спешат. На них извергаются облака грязи, заслоняя остальной мир. Странник всматривается в затемненную гущу впереди, его глаза слезятся. Он часто оглядывается через плечо, но куда бы он ни посмотрел, везде то же удручающее зрелище.

Впереди возвышается похожее на частокол сооружение из кости, выставленное на обозрение, словно начищенный перед каким-нибудь торжеством доспех. Массивный реберный остов высотой в несколько метров был выстроен своим демоническим хозяином, но сейчас он заброшен. Странник завешивает ребра тканью, сооружая цветастое укрытие. С каждым порывом ветра вышитые женщины выплясывают неистовые па.

Группа выжидает, пока не стихнет ветер, коротая время за едой, отдыхом и доением козы.

Когда снаружи становится спокойно, бродяга, поднявшись, оглядывает горизонт сквозь визор слева направо. Он видит три знакомых силуэта, все еще разделенных, но уже сближающихся. На юго-западе из пыли появляются четвертая и пятая фигуры.

Бродяга разрезает тканое укрытие прямо поперек озер и готовится бежать.

Пыль оседает, и Вердигрис впервые открывается взору. Четыре его башни обрушились, но три непреклонно возвышаются, на их вершинах ярко сверкают громадные диски – золотистые уши, согретые закатными лучами второго солнца.

Между путешественниками и башнями возникает шестая фигура, стоящая слишком низко, чтобы до нее доходил свет.

Странник замедляется, мышцы его лица напряжены. Ловушка.

Охотники подбираются медленно и неизбежно.

Странник часто оглядывается, и с каждым разом они все ближе, но ему никак не засечь их в движении. Пятеро ведут преследование, загоняя жертв на шестого, который дожидается впереди, преграждая путь в Вердигрис, к безопасности. Солнца в небе клонятся к закату, опережая обе группы.

Несмотря на недостаток света, бродяга различает черты фигуры впереди. Это своего рода рыцарь, до гибели бывший из числа серафимов, а ныне воскрешенный как демоническое отражение былого себя. Под его броней незримо клокочет, нарастая, жажда освободиться. Она искажает металл его доспехов, колышет плащ. Из-под шлема клубится дым, выделяющий все швы и трещины.

Коза с непреодолимой стойкостью отказывается сделать хоть шаг вперед. Странник и не пытается ее заставить, он медленно присаживается, оставляя малыша посреди дорожной грязи. Слышен хриплый свист, а после смех. Бродяга не обращает внимания. Поднявшись, он с бесстрастным лицом смотрит на рыцаря.

Их разделяет только тридцать метров, бродяга быстро преодолевает это расстояние. Его меч на боку дрожит в предвкушении. Странник выхватывает оружие. Последний луч солнца озаряет этот краткий миг, окрашивая острие золотом.

В ответ рыцарь поднимает разбухший меч, оружие из искаженного металла и живого нефрита, невообразимое и страдающее.

Позади них, не слишком близко, но и не далеко, раздается эхо. Пять стонов присоединяются к первому, и последним с северо-востока доносится еще более протяжный измученный вопль.

В образовавшейся какофонии никому нет дела до хныканья малыша.

Странник нападает с поднятым клинком. Когда он сближается с врагом, его направленный вниз по дуге удар замедляется, меч с трудом проходит сквозь загустевший от демонского воя воздух, и рыцарь жестко отражает атаку.

В ответ следует мощный, смертоносный выпад.

Бродяга, не дожидаясь удара, отшагивает с резким разворотом и вновь атакует. От доспеха отваливается бугрящаяся пластина. Странник видит открывшуюся плоть рыцаря, пристывшую влажным лоскутом к иссохшим костям.

Рыцарь больше не пытается достать проворного противника, он со стоном обороняется, удерживает его на расстоянии. Рыцарь знает, что не сможет победить. Но ему и не нужно.

Его отряд неумолимо приближается.

Странник делает ложный выпад слева, отходит вправо, пробивает брешь в обороне противника, но не атакует, продолжая двигаться, поворачиваясь быстрее рыцаря. Оказавшись у него за спиной, бродяга наносит низкий удар, с торжественной нотой разрубающий врагу кости и коленные суставы.

Пошатнувшись, инферналь со стоном валится наземь, а Странник за то время уже умчался назад и теперь свободной рукой подхватывает малыша и поводок козы.

Бродяга поднимает взгляд. Враги слишком близко, их чудовищные искореженные мечи уже нависают над ним.

Он бежит. В этот раз коза с радостью подчиняется.

Вердигрис приближается – это вселяет надежду. На фоне его очертаний возникает громадная фигура с оружием наготове, готовая отрезать группе путь к отступлению. Седьмой рыцарь, похожий на остальных, но гораздо крупнее их и более целеустремленный. Новая угроза заставляет Странника ускориться.

Рыцарь неуклюже бросается к нему с выставленным вперед мечом.

Странник ощущает на себе дыхание скорбной песни рыцаря, но минует врага невредимым, не растеряв скорости.

Рыцарь продолжает нестись вперед, не в силах остановиться. Замедляясь, пытается развернуться, но он не способен сравняться со своей юркой целью и вынужден смотреть, как Странник приближается к укрытию за городскими стенами, вне досягаемости его меча. Обозленный рыцарь убирает скорбно плачущее оружие в ножны и вытягивает вперед короткую пику.

Что-то пролетает мимо плеча бродяги, с чавкающим звуком прожигая камень городских ворот. Он разворачивается, выставляет перед собой меч в защитной стойке и продолжает пятиться к воротам. Спустя несколько секунд вслед за первым раздаются новые выстрелы. Странник рассекает заряды в воздухе, их пылающие осколки рассыпаются вокруг. Один поджигает полу его плаща, другой задевает хвост козе.

Пламя разрастается, коза протестует, но они бегут дальше, оставляя следом полосу дыма, пока не исчезают в объятиях Вердигриса…

Рыцари Нефрита и Пепла выстраиваются вокруг павшего собрата. По кивку командира четверо из них подбирают туловище, а пятый – ноги. Это не первый случай, когда их оболочки оказывались расколоты, хотя такое происходило очень редко. Они запрашивают разрешения на воссоздание.

Но что-то не так. Тело слишком легкое и хрупкое. Внутренности засохли и больше не способны сохранять организм целостным, подобно демоническому клею. Закованный в броню торс оседает прямо у рыцарей на руках, прах высыпается из него наземь.

Они осматривают брошенный меч. Он тоже изменился, нефрит поблек и стал неподвижен. Командир подталкивает меч сапогом, и оружие исходит вдоль клинка ветвящимися тысячу раз трещинами.

Рыцари непроизвольно отшагивают.

Из-под сводчатой арки городских ворот доносится новый звук, три челюсти не особо ритмично гремят друг о друга в некоем подобии смеха.

Рыцари подступают к воротам, настороженные затаившимся за ними пришлецем.

Вердигрис нельзя назвать нейтральным, это город двух господ, с каждым минувшим днем раздираемый немного больше. В светлое время дня он принадлежит Нелюди, по ночам – Узурпатору. В часы сумерек привычные порядки постоянно нарушаются.

Обычно командир не стал бы действовать, пока ночь окончательно не наступит, инстинкты кричат о необходимости подождать, но приказу Узурпатора невозможно противиться. Рыцарь ступает через длинный сводчатый проход, и отряд, следуя за предводителем строем, замедляет шаг. Командир держит руки низко, пустыми ладонями вперед. Выжидает.