С точки зрения географии наиболее вероятный вариант – Венесуэла. После смерти Чавеса в госаппарате воцарился хаос, уровень коррупции взлетел до небес. Существует известный маршрут из Колумбии, пролегающий через джунгли на юге в порты на севере.

Но нефтяной танкер? Если речь шла о таких объемах, которые предполагал Томми, хуже танкера варианта не придумать. Ни контейнеров с фальшивой регистрацией, ни хотя бы прямого контакта с портом. Переместить такой груз на судно поменьше на глазах портовых инспекторов едва ли возможно.

Бразилия? Вряд ли. Там больше порядка и слишком далеко везти товар с севера Колумбии. С такой партией едва ли пошли бы на такой риск.

Что в остатке? Конечно, вероятность того, что Томми идет по ложному следу. Его цепь улик складывалась в основном из предположений. Он вспомнил о Хагге и надавил на газ.

Когда Томми пришел домой, Хагге поднял было голову, но потом снова опустил ее на дно корзины. Томми лег рядом на ковер и почесал его за ухом.

– Хочешь гулять, дружок? Или уже в лоток сходил? Хочешь есть?

Томми не знал, насколько Хагге понимает то, что он говорит, но базовые слова вроде «гулять» и «есть» улавливают собаки и с более простым характером. Вопросы не вызвали никакой реакции. Хагге продолжал смотреть на Томми тем же угрюмым взглядом.

– Ничего, дружок. Все прошло хорошо. Теперь я дома. Я скучал.

Только когда Томми лег, он понял, насколько устал. Целый день изображать Томми Т. и не выходить из роли стоило немалых сил. Он хотел бы походить на кого-нибудь из почти одинаковых героев Рэймонда Чандлера[29], быть твердым как кремень. Хотя откуда ему знать, Филип Марлоу[30], возможно, бился в нервных конвульсиях, как только автор отводил от него взгляд.

Томми стянул с дивана подушку и подмял ее под голову. После чего уснул, положив руку на теплую спину Хагге.

Когда он проснулся, в квартире было темно. Хагге лежал на том же месте, в его глазах двумя пылающими точками отражался фонарь за окном. Светящиеся стрелки на наручных часах Томми показывали, что он проспал два часа.

Что-то его разбудило. Какой-то звук. Дзынь. Мобильный телефон. Пришло сообщение. Томми продолжал лежать не поднимая головы с подушки. Наверное, Уве хочет знать, когда он получит первый текст и какие фотографии и иллюстрации надо запланировать. Хотя Уве обычно звонит. Может, Янне хочет обсудить славные подробности выдуманной жизни. Томми застонал от одной только мысли. Затем вздрогнул и сел в постели.

Эрнесто!

Эрнесто – его лучший шанс найти нормальную зацепку, от которой можно будет оттолкнуться. Томми полез в карман и достал телефон, экран которого уже успел погаснуть. Он снова включил его и, затаив дыхание, прочитал сообщение со скрытого номера, хотя оно состояло лишь из трех слов и подписи:

Операция началась, первые граммы доставлены. Прежде недоверчиво настроенный Йоран, получив от Линуса товар на пробу, преисполнился энтузиазма. Сказал, что в жизни не нюхал ничего подобного, и протянул десять купюр по пятьсот крон. В дальнейшем вполне может стать постоянным клиентом.

Один чувак из школы был готов взять грамм и сказал, что у него есть друг, который тоже не прочь попробовать. Линус завел в телефоне новую папку с номерами и назвал ее «Печенье». Пока там было пять номеров, и вечером он собирался сделать еще один заход.

Сейчас он сидел на кухне у Кассандры. Тут стало уютнее с тех пор, как она отчистила все от жира. Начать с чистого листа, сказала она. Подготовить пространство для новой работы. И если не считать самой кухни, Линус был вынужден отдать ей должное: она обустроила все как настоящий профи.

Окно на кухне завешено еще более тщательно, чем прежде. Кассандра и раньше избегала дневного света, так что возможность подсмотреть в окно исключалась. Она учла и освещение, и теперь предметы на столе заливала холодным белым светом новая лампочка в сто ватт.

Маленькие электронные весы показывали вес вплоть до сотых долей грамма. Рядом с весами лежала груда пакетиков с замком-молнией и лезвие ножа для резки напольных покрытий. Пакет Алекса был аккуратно вскрыт, и из порошка торчала единственная вещь из запасов самой Кассандры. Позолоченная кофейная ложечка из комплекта на шесть персон, которую ей на крещение подарила ее жуткая бабка.

– У тебя в семье есть хоть кто-то нормальный? – как-то раз поинтересовался Линус.

– Бабушка по папиной линии. Но она умерла от инфаркта, когда мне было восемь. Думаю, дед ее довел.

Лишь один предмет на столе не имел отношения к их новой деятельности – банка с тараканом. Кассандра поймала его несколько дней назад и посадила в герметичную банку, чтобы посмотреть, как долго тот проживет. Теперь он стоял на столе, выполняя роль начальника службы безопасности. Двигались на насекомом лишь его антенны. Они шарили в воздухе, словно и правда контролировали потенциальные угрозы.

Пока Кассандра ведерком насыпала гору порошка на стеклянное покрытие весов, Линус поднял банку, изучая таракана. Его угольно-черное сегментированное тельце было похоже на идеально откалиброванный часовой механизм, на мгновение остановившийся в ожидании завода.

– Почему он еще жив? – спросил Линус.

– Они жили и будут жить всегда, – ответила Кассандра, не отрывая взгляда от порошка. Она говорила почти не дыша, чтобы не сдуть порошок, затем соскребла чуть-чуть лезвием ножа и стряхнула остаток в пакет.

– Но все равно, почему? – не унимался Линус, тряся банку; таракан не двигался. – Он не получает ни еды, ни воздуха, ни веселья, ни секса. Пространства тоже нет, ничего нет. И все равно он жив. Почему?

Кассандра пожала плечами.

– Может, потому, что должен. Вариантов нет. Вот твой отец. Он же тоже продолжает жить.

– Хотя хочет умереть.

– Он так говорит, да. Вот интересно, если бы ты к нему пришел типа с ножом. Захотел бы он тогда?

Линус погрузился в фантазии. Лезвие ножа, острое как бритва, морщинистая шея отца, кровь, которая хлынет, когда будет перерезана сонная артерия. Не. Он снова подумал о старой доброй подушке на лицо, хотя знал, что никогда этого не сделает.

– А вообще какая разница, – сказала Кассандра, готовя следующий пакет. – Мы отвлекаемся. Смотрим кино, трахаемся, бегаем, едим лапшу. Зачем? Чего мы хотим добиться? По какой причине мы делаем то, что делаем? Не. В общем и целом, мы – как этот таракан. Разница в том, что ему не надо отвлекаться. Он самодостаточен. Он есть Бог.

– Такие глубокие мысли не вгоняют тебя в депрессию?

– Я и так в депрессии. У меня, блин, даже документ есть, который это подтверждает.

Линус кивнул в сторону предметов на столе.

– Ты сама когда-нибудь пробовала?

– Ага. А ты?

– Не. Боюсь. Я бы сразу подсел. Не хочешь занюхать?

Кассандра выпрямилась и смахнула с лица розовую прядь волос.

– А можно?

– Только немного. Мне просто интересно. Этот Йоран болтал без умолку, но у него не такие, как это называется, вербальные способности, как у тебя.

Кассандра взглянула сначала на Линуса, затем на таракана. На таракане она задержала взгляд надолго. Потом состроила гримасу, словно говоря: «Какого хрена?», лезвием ножа подцепила щепотку порошка, поднесла ее к носу, сказала «Будем!» и вдохнула порошок правой ноздрей.

Прошло несколько секунд. И еще несколько. Линус уже начал подозревать, что у Йорана кукуха поехала, а товар не настолько первоклассный, но тут Кассандра начала выдыхать долго и прерывисто, словно испытывала колоссальный ужас или колоссальное наслаждение. Глаза распахнулись, затем почти закрылись, губы жевали воздух, а тело опало и расслабилось, словно все напряжение, обычно поддерживавшее его, отпустило.