Он вздохнул. Его растущая слабость была опасной.

Он нашел пальцами плоскую и круглую ракушку с узором, похожим на лист с одной стороны и извилистыми краями. Что за существо звало ее домом? Он оглядел пляж.

— Что за существа зовут этот берег домом? — может, он найдет зверя, который одолжит ему свою душу. Он фыркнул. — У крабов мало силы.

Чайки летали сверху, зуйки носились у края воды, гонялись за волнами. Они вряд ли отдадут свободу, чтобы помочь ему. Птицы редко делали это, он давно понял это.

— Почему ты сидишь хмуро на пляже? — Галина прошла к нему, ее рыжие волосы трепал ветер, рана на щеке была красной.

Он смотрел на море. Он должен был заставить ее держаться подальше, но не мог. Он хотел, чтобы она была ближе. Всегда. И это было опасно для обоих.

— Я ощущаю себя пустым, как этот пляж, — сказал он, когда она остановилась рядом.

Галина посмотрела на океан, а потом ткнулась носком в его бедро.

— Хватит жалеть нас, помоги собрать водоросли. Я сделаю суп тебе на завтрак, — она бросила рядом с ним мешок и пошла по песку за ним.

Гетен покачал головой и встал, стряхнул песок с ладоней и штанов. Ничто не могло задержать ее надолго. Он собрал пару горстей водорослей, потом стал искать жену. Он нашел ее выше среди дюн, она поднимала обломки досок, которые принесли сюда штормы.

— Как ты это делаешь? — спросил он.

— Что? — она посмотрела на кусок, похожий на маску, поднесла к лицу и посмотрела в дырки, демон из дерева и плоти с дикими рыжими волосами.

— Продолжаешь, — он потянул сухую траву из травы и бросил в мешок для костра. — Как бы плохо ни было, ты продолжаешь. Ты злишься, но не сдаешься.

Она оскалилась, сильнее напоминая демона.

— Я — дочь Короля-медведя. Я не могу сдаваться, — она указала на северо-восток. — В той стороне Ясан Хот. Мы отдохнем, восстановим силы пару дней и пойдем, — она посерьезнела, выдерживая его взгляд, и добавила. — Кворегна рассчитывает на нас. Все те дети — Фэдди, Элоф, принц Герезель, принц Вернард, все дети четырех королевств нуждаются в том, чтобы мы покончили с тиранией Валдрама, — она опустила кусок дерева и добавила к своей коллекции. — Я не подведу их, Гетен. Мы не подведем.

ОДИННАДЦАТЬ

Галине показалось, что Гетен выглядел больше похожим на себя после двух дней отдыха, хотя шишка на его голове не пропала, левая сторона лица и глаз были в черно-синих синяках.

— Так Скирон вредничает, — сказала она, пока они собирали обломки досок и сухую траву, как делали каждый день. — Не удивительно.

— Да. Не удивительно. Шемел научился всему, что знает о жестокости, от нашего бога.

— Но почему он хочет столько страданий? Я знаю, что он отправляет мертвых в живые тела, но зачем искать столько разрушения? Разве в Пустоте мало душ? Его приказ оскорбляет Семел и Хотырь.

Гетен долго не отвечал, и она повернулась к нему. Он выдернул охапку траву из песка и сказал:

— У меня есть неприятная теория.

Она ждала, а он снова долго не говорил.

— Богам нужны наши молитвы, — наконец, сказал он.

— Нужны? — это звучало странно. — Они — боги. Зачем им что-то от нас?

— Молитвы равны вере, — он посмотрел на вечернее солнце и закрыл глаза. — И без веры смертных, по-твоему, боги будут существовать?

Галина смотрела на него. Она никогда не думала о существовании богов. Они всегда просто были. Она молилась им, проклинала их, почитала их и праздновала в их честь. Хотырь, Семел и Скирон всегда присутствовали на фоне в ее жизни.

Гетен посмотрел на нее.

— Почему ты в них веришь? Почему думаешь, что они существуют?

— Я… — она нахмурилась и склонила голову. — Я и не думала об этом.

— Редкие думают. Они просто принимают существование богов и дают им власть над своими жизнями, — он потянул больше травы. — Я часто думал, почему. И теперь я гадаю, что было бы, если бы все о них забыли, — он склонился к ней. — Боги пропали бы?

Она огляделась, ожидая, что Скирон вдруг появится и ударит по ее мужу. Но ничего не изменилось. Ветер дул над морем, поднимая пену на изумрудных волнах. Чайки летали с потоками, оскорбляли друг друга. Волны набегали ритмично.

— Не знаю. Что было бы, если бы они пропали?

— Тоже хороший вопрос, — он указал на мертвую рыбу, ее труп высох до тонкости бумаги. — Эта рыба не верила в Хотырь, но она родилась. Она не верила в Семел, но она жила, делала свои дела. Она не поклонялась Скирону, но все равно умерла, — он развел руками. — Весь мир не молится им троим. Не вешает кости, черепа и ленты. Не умоляет о помощи, когда дети болеют, не хвалят их, когда живот полный, когда выжил в бою, — он опустил руки. — Мир, звери, растения существуют, живут и умирают, не нуждаясь в богах, — он ткнул носком песок у мертвой рыбы и добавил. — Порой я думаю, что трио богов стали оправданием.

— Для чего?

— Поражения. Войны, — он пожал плечами.

Галина смотрела на пустынный пейзаж.

— Я не думала об этом, — она сунула в мешок обломок дерева. — Люди в Телеянске не поклоняются нашим богам. Они верят в Одного бога, — она не думала толком о религии брата. — Илькер тоже, как и жители Айестрии. Многие в Эскисе тоже. Ничто плохого от их выбора не случилось, — она подняла тяжелый мешок выше на плечо. — Так почему вера важна для существования Триумвирата?

Гетен отряхнул руки об штаны, оставляя песок.

— Во время Войны ветров люди Кворегны молили о пощаде. Многие это не получили. Боги не слушали их отчаяние. После войны появилось много храмов Одного бога. Его последователи говорили о порядке, а не хаосе, о мире, а не конфликте. Это привлекало людей, которые только пережили одну из самых жестоких войн в истории Кворегны, где маги и короли мучили людей и терзали королевства.

Она кивнула.

— Тогда Илькер выбрал эту веру. Мой отец не думал много о его выборе, но он не запрещал. Король Вернард не переживал из-за богов и религии. Он не ходил на церемонии, не молился. Он говорил, что молитвы были тратой дыхания, — она рассмеялась. — Это было одно из немногих, в чем мы соглашались. Я чаще проклинала богов. Но я считала, что Хотырь придавала мне сил в сражениях. Она была на моей стороне.

Он коснулся ее ладони в шрамах.

— Если так, она плохо старалась.

Галина рассмеялась и сказала:

— Ладно, — она села на бревно и опустила мешок у ног. — Думаешь, боги заметили уменьшение верующих и хотят вернуть… власть?

— Да.

— Плохой план. Так можно толкнуть верующих в руки Одного бога, если они поверят, что Триумвират бросил их.

— Да, но Хотырь и Семел стали посещать своих жриц, — он сел рядом с ней. — В Айестре я слышал о слугах богини, которые видели Мать и Дочь.

Галина хмыкнула.

— И я слышала. Я думала, это были выдумки. Но теперь? — она покачала головой. — Дружно они напали: Скирон продвигает войну и смерть, а богини — веру в их существование, чтобы убедить людей, что их не бросили. Он толкает людей в руки Хотырь и Семел.

— И ждет, что я буду запугивать людей. Он ясно выразил недовольство мной.

— Ты в опасности? — от мысли, что Скирон навредил бы Гетену, чтобы тот слушался, она злилась. Она была беспомощна. Как она могла защитить его от Бога смерти?

Он слабо улыбнулся.

— Пока Скирон получает достаточно веры для существования, будет угроза для меня от его силы. Он может притянуть меня в Пустоту и наказать там, но не может тронуть меня тут.

— Хм. Я не думала, что они так вмешаются в дела смертных.

— Они действуют через видения верующих и мое существование, — он взял камешек и бросил в воду. — Мои предшественники постарались, разнося ужас Скирона.

— Но ты — маг солнца.

— Да, один из двух в истории. Скирон, как и Шемел, точно считает меня ошибкой.

Она взяла его за руку и прислонилась к его боку.

— Моя любимая ошибка.

Он повернул голову и поцеловал ее в висок.

— А ты — моя любимая бастардка.