Слезы опять потекли по щекам. Я их не вытирала. Хотелось говорить и говорить, потому что хоть Жора и прекрасный друг, но он умеет лишь слушать, а я, как оказалось, отчаянно нуждалась в живом человеческом общении.

  - Знаешь, после похорон я долго не могла открыть ящики в шкафу, где лежали его вещи. А когда открыла, долго плакала. Все белье лежало ровными стопочками. Я не любила, когда он нарушал этот порядок, а если это случалось, всегда делала ему замечание. И какого черта, скажи, мне было это надо? Какое мне было дело до порядка? Вот порядок есть, его белье лежит ровненько, а его нет. Если бы можно было все вернуть, я бы была другой, совершенно другой. Мне так плохо, когда я думаю об этом. Я могла бы стать лучшей для него, но не сумела.

  Опять хотелось заплакать, пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы прогнать слезы.

  - Какой я была дурой! Я только сейчас понимаю, какой я была дурой.

  Мы посидели какое-то время молча.

  - Я понимаю, - сказала соседка, - мне так жаль тебя. Вот приеду домой, и, если Иван встретит на вокзале со своим веником, скажу, что хочу от него ребенка, а потом пусть женится или нет, мне все равно.

  Мы все же еще немного поплакали, а потом решили пойти к морю. Гуляли и разговаривали долго. И почему я не знала раньше, что так хорошо открыть кому-то свою душу?

  Мне здесь делать было больше нечего, и я уезжала раньше срока. Соседка провожала. Мы обменялись адресами, она обещала позвонить и рассказать, как же у них все решится с Иваном.

  - Мне тебя так жалко, приедешь, а дома никого, - говорила она.

  Я объяснила, что не одинока. У меня есть пес и работа. Правда, меня считают на ней придирчивой занудой, но это не мешало мне любить ее. Накануне я купила подарки для директора и его жены, для Артема Жоры. Купила еще необыкновенной красоты раковину. Я надеялась, что может быть в будущем найдется по-настоящему близкий человек, которому мне захочется ее подарить. Честно говоря, мне хотелось думать, что он уже нашелся.

  - Тоже хочу тебе признаться, - решилась я, - кажется, у меня есть человек, которому я кое-что скажу, когда приеду.

   Мы засмеялись и обнялись. В который раз пришлось пожалеть, что у меня нет сестры.

  Около полуночи я была в родном городе, домой же попала почти в два. Тихонько открыла дверь и вошла. Жора меня не услышал: я давно подозревала, что он теряет слух, видимо, стал сказываться возраст. Я разделась и зашла в комнату, а когда включила свет, то увидела, что на диване сидя спит тот самый бравый военный из нашего подъезда, а рядышком примостился глухой предатель Жора.

  - Так, - сказала я , - это то, о чем каждая женщина может только мечтать. Приходишь домой, а там такой подарок судьбы, - я сделала соответствующее лицо и раскрыла пошире глаза, демонстрируя высшую степень восторга, - правда без упаковки, и ленточкой с бантиком не перевязан, но и так тоже очень даже ничего.

  Человек от включенного света проснулся и смущенно уставился на меня, а Жора с визгом и лаем кинулся, пытаясь облизать мое лицо. Я присела и обняла этот источник любви и радости, а он, стоя на задних лапах, замер, поскуливая, удобно устроив голову у меня на плече.

  Человек оправился от неожиданности и встал.

  - Извини, я хотел немного отдохнуть и нечаянно уснул. Сейчас уйду.

  - Сидеть, - сказала я, - сидеть! Я еще не решила, сдать ли тебя в полицию за вторжение в чужую квартиру или отпустить.

  - Отпустить, - сказал он растерянно, - я гулял с собакой, а потом...

  - А где был Артем?

  - Он пошел к другу на день рождения. Я слышал, как он говорил, что некому с собакой погулять, и напросился.

  - Зачем?

  - Ну, - человек замялся, - хотелось посмотреть, как ты живешь.

  - И как?

  - Честно?

  Я кивнула головой.

  - Прямо скажем, невесело...

  - Так было, - согласилась я, - но с сегодняшнего дня моя жизнь пойдет по-новому.

  - Это как?

  - Очень просто. Я открываю новую страницу.

  - Страницу? - переспросил он и, не удержавшись, зевнул.

  - Ладно, - сказала я, немного обидевшись, - все это интересно лишь для меня. Иди домой и досыпай. Спасибо за Жору.

  - Извини, - сказал он покаянным голосом, - я не хотел тебя обидеть. А не попить ли нам чаю?

  Почему-то я нисколько не удивилась такому предложению, а лишь кивнула и отправилась на кухню, как будто всегда пила чай в третьем часу ночи с человеком, с которым никогда и не разговаривала, а лишь здоровалась и прощалась. Он пришел через несколько минут, был умыт, свеж и бодр и держался так, будто тоже каждую ночь пил ночью чай на этой кухне. Мы с Жорой его ждали.

  Я что-то говорила о Геленджике, о санатории, а он сидел и смотрел, изредка кивая головой. Наконец я замолчала. Молчал и он.

  - Знаешь, - сказал, наконец, нежданный гость, - та встреча в подъезде... Это все не совсем так...

  - Стоп, - сразу заторопилась я, - не надо, не продолжай. Я не очень-то хочу знать эту сторону твоей жизни и не собираюсь рассказывать о своей.

  Он пытливо посмотрел на меня и пожал плечами.

  - Но я могу сказать, что после твоего отъезда мне стало очень плохо?

  - Конечно, можешь, - согласилась я, - если это действительно правда.