— Все за вас переживают.

— А что за меня переживать? Ага, вот еще один переживальщик, доброе утро, Сергей Михайлович.

— Привет, Николь, что-то ты плохо выглядишь?

— Как только ушла от вас, так и подурнела.

— Бледная какая-то.

— Во-первых, вы меня не накрашенной никогда не видели, во-вторых, у меня новый цвет волос.

— Но за твоей косынкой цвета не видно.

— А вот и Минкин, у Вас, что общий сбор?

— Так повод есть.

— Здравствуй Николетта, что-то ты плохо выглядишь.

Да, что они заладили — плохо выглядишь, плохо выглядишь, словно он ее не приемную устроил, а на галеру. Я начинал злиться, и мне ужасно захотелось стукнуть кулаком по их столику.

— Викентий Иванович, это мы ее с тобой не накрашенную не видели, и цвет волос у нее новый.

— Николь волосы-то покажи.

Николь стянула косынку, и присутствующие на мгновение онемели, потом начались «охи» и «ахи». Успокаивало одно — не только у меня такая реакция, но я-то уже привык.

— Слушай Михалыч, это круче чем Бразилия.

— А что с Бразилией?

— Леночка, вам еще не успели рассказать эту байку? Однажды Сергей Михайлович и Викентий Иванович сделали мне подарок — поездку на карнавал в Бразилию. Прилетаю я в аэропорт, а там меня ждет телеграмма «срочно возвращайся» и обратный билет, вылет через пять часов, ну, я и пошла в салон, попросила что-нибудь яркое.

— Мы тогда цветов восемнадцать насчитали, выходит из аэропорта такая райская птичка, мы долго в оцепенении стояли.

— Лена будь с ними осторожней, они всех хотят осчастливить насильно, всех незамужних девиц издательства пристроить мечтают, на мне зубы сломали, теперь за тебя возьмутся.

— Ну, так и сразу замуж, просто разнообразить личную жизнь.

— Колись Николетта, что с итальянцем сделала?

— Мы ей такого жигало в Риме сняли, решили порадовать, так он от нее бежал по коридору голый и орал, что с русским больше никогда.

— Ничего я с ним не делала.

— Колись, колись, ну?

— Лена, представляешь, возвращаюсь я в номер после презентации, а у меня в кровати лежит какой-то перекачка, и, по его мнению, призывно заманивает меня в постель. Я ему тихо и нежно сказал «Пошел вон» и любовно щелкнула электрошокером.

Мой смех заглушил взрыв хохота за соседним столиком. Николь осталась совершенно спокойной, а вот остальные никак не могли остановиться.

— Никогда мы на твоей свадьбе не погуляем.

— Я уже была за мужем, делать там нечего.

— Сама же говорила, что этот брак был по великой глупости.

— Я одни и те же глупости не повторяю, и другим не советую. А вот и Анфиса Меркулова, кто еще из конторы придет?

— Больше никто, ты думала мы забудем?

— Надеялась.

— Не оправдались твои надежды.

И небольшой зал кафе наполнился громогласным «С днем рождения». Вид Николь, трудно было назвать радостным, скорей замученным, видимо не любила она праздновать свой день рождения.

Ненавижу день рождения, именно сам день, почему-то всегда именно в день рождения у меня совершенно нет сил, хочется побыть одной, а еще лучше проваляться весь день под уютным пледом с любимой книгой. На следующий день силы возвращались, хотелось праздника, и я была готова к поздравлениям, подаркам и гулянкам. В этот раз я надеялась отсидеться дома, но, утром позвонила Лена и попросила посмотреть докладную записку. Если бы я знала, что придут еще Розин, Минкин, Меркулова, то перенесла бы встречу на воскресенье. Все время в кафе меня не покидало ощущение, что кто-то подглядывает. Но вот настал час прощания, мы все дружно покинули кафе, и я потихоньку доползла до своей комнаты. Пару часов мне удалось потратить на книгу Марка Герзона «Лидерство через конфликт», но пришлось прервать чтение, взять себя в руки и направить стопы в магазин. Праздник никто не отменял, сегодня из гостей будет только Ладочка, грандиозное празднование моего двадцативосьмилетия состоится на следующей неделе, столик заказан, друзья приглашены, силы не исчезнут. А завтра праздник будет отмечаться в семейном кругу — мама, Иваныч, и еще человек пять, которых мама приглашает на свое усмотрение.

Я закупила продукты, не забыла купить «Наполеон» и шампанское. Мы до позднего вечера сидели при свечах, ели торт, пили шампанское, слушали романсы и рассказывали друг другу байки.

В воскресенье дотряслась в маршрутном такси до родного дома, то ли я сильно постарела с последней поездки, то ли рытвин, ям, колдобин стало на порядок больше. Я ввалилась в квартиру и бросила сумки в коридоре. Квартира была пуста, а короткая записка извещала, что мамочка и Иваныч укатили с компанией на Волгу, на рыбалку, и пробудут там как минимум две недели, но так как вспомнили об этом за пару часов до отъезда, то впопыхах забыли меня известить. Не возвращаться же обратно, утром придется ехать на электричке, чтобы оказаться на работе вовремя. Я обзвонила старых друзей и с теми, кого отловила, пошли на «Камушки» — небольшой ресторанчик с палубой. Мы рассказывали друг другу новости, вспоминали старые добрые годы, жаловались на трудности взрослой жизни и вспоминали так рано от нас ушедших. Вечер наступил незаметно, с Клязьмы потянуло прохладным воздухом, жужжание комаров напомнило, что пора расходиться по домам.

Понедельник день тяжелый и самая трудная его часть утро. Утро понедельника было для меня трудным не только из-за того, что пришлось в шесть утра ехать на станцию «Воронок» и почти час трястись в электричке до метро, а потом переходить по длиннющему переходу станции метро «Комсомольская», мне предстоял обстоятельный разговор с Екатериной. Петечка опять скинул на нее свое здание, а она, как безропотная овца, да простит она мне это сравнение, стала делать. Я так для себя еще и не решила, как лучше провести разговор — по душам, или начальник-подчиненный. Ей слишком хорошо в голову вдолбили, что она мелкая сошка и должна выполнять повеления чуть ли не дворника, мне предстояла потихоньку выбить из нее эту глупость. Девочка была умной, исполнительной и мне до слез было жаль, что она позволяет вытирать о себя ноги. Придется мне за нее воевать, может постепенно научится за себя бороться. А потом мне предстоял разговор с начальником отдела кадров, по не понятной для меня причине табель учета рабочего времени приемной вел Петруша. Но, тут надо быть очень острожной, изобразить из себя полную дурочку, и потихоньку выяснить, откуда ноги растут.

На работу я приехала рано, по придуманному мной ритуалу полила цветы, рассказала им анекдоты про то, как могильщики решили усовершенствовать процесс захоронения, про "работа такая" и про "нет-нет-нет". Ковин с утра был на встречах, так что слушать меня кроме растений никто не мог. Минкин был прав, он вспыльчивый, но он активно пытался справиться с это проблемой. Взрывался он редко, но тогда доставалось всем, кто случайно оказался недалеко от эпицентра взрыва. Телефон зазвонил, и я подняла трубку.

— Доброе утро, — но больше сказать я ничего не успела, собеседник просто не слышал, что я ему говорю.

— Привет, как погода? Я че звоню, Кать, не успеваю я все вовремя прислать, может, подождешь денечек.

— А кто вы?

— Катюх, не узнала что ли, Федор Кириллович.

— Федор Кириллович, очень приятно, я Ерец Николь Александровна, начальник приемной.

— Приятно познакомиться.

— Знакомство приятное, жаль, что разговор не будет столь приятным. Если я правильно поняла, вы информируете меня о том, что информацию по выполнению договоров вы мне сегодня не представите?

— Работы много, а еще с бумажками возиться, завтра все будет.

— Федор Кириллович, давайте договоримся сразу, что все поручения должны выполняться в срок, завтра в девять ноль-ноль, я должна предать всю информацию Андрею Владимировичу, если до девяти вы не предоставите мне необходимое или не пришлете письмо с обоснованием объективных причин задержки исполнения, мне придется написать служебную записку. Мы друг друга поняли?