Но ей очень хотелось, чтобы все у них сложилось удачно. Она считала, что в долгу перед Симоном, и вообще, ужасно устала от одиночества…

Когда они подъехали к церкви, Хокинс взял обеих своих спутниц под руки и повел вверх по ступеням. Этот добрый и чуткий человек обладал храбростью льва, о чем Сюзанна знала не понаслышке. Впрочем, она была уверена, что и Симон так же смел и надежен, как скала.

Наконец они вошли в церковь, и все дальнейшее было словно в тумане: музыка, букеты белых цветов, ее пальцы, судорожно вцепившиеся в руку Хокинса, и Рори, шествующая по проходу между скамьями с букетиком нарциссов – золотистых, оттенка ее волос…

Сердце Сюзанны на мгновение замерло, когда она увидела Симона, ждавшего ее у алтаря рядом с Уиллом Мастерсоном. В алом мундире Симон был так сокрушительно красив, что у нее задрожали колени. Как вышло, что ей повезло стать невестой такого видного мужчины? Ответа на этот вопрос у нее не было. А потом Симон дружески улыбнулся ей – и все вопросы вылетели у нее из головы. Со всех сторон смотрели друзья по пансиону, а также друзья, с которыми она познакомилась благодаря Симону. Среди гостей она заметила супругов Мерсье и других знакомых ее жениха. Сколько нашлось желающих поддержать ее в этот день!

Седовласый викарий поприветствовал их звучным голосом, и церемония началась. Слушая викария и отвечая ему, Сюзанна вдруг поняла, что никогда еще не слышала, как звучат брачные клятвы по-английски. Слова из молитвенника оказались волнующими и чудесными, клятвы – торжественными и внушающими некоторую робость.

Впрочем, строка «своим телом я преклоняюсь пред тобой» звучала совершенно неуместно, если вспомнить о соглашении, которое они с Симоном заключили и которое устраивало их обоих. И теперь им предстояло научиться быть счастливыми вдвоем.

Чета Киркланд знала толк в пышных торжествах: на этой свадьбе не ощущалось нехватки угощений, друзей и тостов за здоровье и счастье новобрачных. И все же Симон был счастлив, когда наконец смог покинуть свадебный пир вместе с женой: они решили провести вечер вдвоем в собственном доме.

Гостиная, соединявшая их спальни, была совсем небольшой, теплой и уютной (за прошедшую неделю он приобрел два уютных кресла, которые велел поставить возле камина). Вернувшись домой, новобрачные разошлись по своим спальням – переодеваться. Симон убрал мундир – он никак не ожидал, что вновь наденет его так скоро после официальной отставки.

Предвкушая тихий вечер, он надел свободные брюки, рубашку и теплый темно-синий халат-баньян. Сюзанна в домашнем платье из мягкой серой шерсти выглядела прелестно, хотя высокий воротник надежно скрывал даже шею. Уютно устроившись в кресле, она выбирала из волос шпильки и в задумчивости смотрела на пламя в камине.

Симон, уже знавший, что она любит красное вино, наполнил два бокала кларетом и поставил на столик между креслами.

– Теперь нам недостает только кошки и собаки, и это упущение будет исправлено в самое ближайшее время, – сообщил он с улыбкой.

Тоже усевшись в кресло, он неспешно потягивал вино, радуясь возможности смотреть на свою прелестную жену. По опыту наблюдений за другими парами он знал, что первые браки зачастую сгорают в огне надежд, страсти и пылкого стремления к общему будущему. Но их с Сюзанной союз будет другим, пусть даже для него он первый.

– Мне так отчетливо вспомнилась ваша первая свадьба… – прошептал он. В тот день Сюзанна была необычайно мила и полна жизни. – Более прелестную невесту, чем вы, просто невозможно было вообразить. Мне жаль, что в тот раз ваши надежды и мечты не сбылись.

Сюзанна расчесала пальцами волосы, и они рассыпались по плечам и спине блестящими волнами.

– Вряд ли хоть у какой-либо из невест сбываются все мечты до единой. Что же до меня… война рушит все планы и мечты.

Симон ждал, что жена скажет еще что-нибудь, но она умолкла, и он задумался о годах, прошедших после ее свадьбы. Интересно, что стало с ее мужем – учтивым красавцем Жаном-Луи, графом де Шамброном? И как она попала в плен, как была продана в рабство? Но самое главное – как выжила всем бедам назло?

Если она не желала рассказывать об этом, ей самой решать. В его, Симона, прошлом тоже было немало событий, обсуждать которые он не хотел. Домашние дела казались более безопасной темой.

– Насколько я понимаю, ваши новые подруги приложили все старания, чтобы снабдить вас гардеробом, приличествующим состоятельной даме, – проговорил он с улыбкой.

Сюзанна тоже улыбнулась.

– Я уже заказала несколько платьев той же модистке, у которой шила свадебный наряд. Она на редкость искусная мастерица. К тому же у нее расторопные помощницы, поэтому все делается очень быстро. Едва они дошили мое великолепное зеленое платье, как принялись за амазонку. Модистка пообещала, что к завтрашнему дню она будет готова. Ведь мы же уезжаем на медовый месяц к вам в поместье… – Последняя фраза прозвучала как вопрос.

– И вам понадобится одежда для верховой езды, – с усмешкой добавил Симон. – С нетерпением жду поездки в Уайт-Хорс. Там я не бывал уже много лет. Это поместье когда-то принадлежало моему деду, и мы надолго приезжали туда летом. Уверен, в конюшнях найдется несколько подходящих, отлично выезженных лошадей.

– Чтобы восстановить давно забытые навыки, мне достаточно и просто смирного послушного животного, – заверила мужа Сюзанна. – Не хочу испортить свою новую амазонку, сразу же вылетев из седла!

– Все утраченное быстро вернется. Вы же прирожденная наездница. Меня всегда поражало ваше умение лаской подчинять себе животных. Вы прямо-таки заклинательница лошадей.

– Была когда-то… – Сюзанна пожала плечами и принялась заплетать волосы в длинную косу. В эту минуту все в ней напоминало о вечной красоте скорбящей Мадонны. – А теперь… Что ж, увидим.

– Вы погрустнели, миледи, – тихо заметил Симон.

После долгого молчания она ответила:

– Да, пожалуй. Немного. Одни жизненные вехи вызывают в памяти другие, и чем старше мы становимся, тем больше их остается в нашем прошлом, Симон. – Она задержала на нем взгляд. – Но я рада, что вышла за вас, так что эта веха, несомненно, хороша.

– Одна из лучших, – убежденно произнес он.

Улыбаясь, Сюзанна перевязала косу тонкой ленточкой и зевнула, прикрывая рот ладонью.

– Свадьбы отнимают немало сил – как приготовление, так и сама церемония. Я не прочь удалиться в постель.

– А утром мы сможем осуществить одну из моих самых смелых брачных фантазий – позавтракаем вдвоем. – Симон поднялся и подал жене руку, помогая встать. – Заранее предвкушаю это прелестное зрелище – вы напротив меня за столом.

– Не питайте чрезмерных надежд! – Ей не требовалась помощь, чтобы подняться, но соприкосновение пальцев было приятно обоим. Сюзанна высвободила руку, чтобы прикрыть рот и снова зевнуть, потом направилась к двери своей спальни. – Спокойной ночи, милорд.

Симон еще не собирался ложиться, поэтому вылил не допитое Сюзанной вино в свой бокал: не пропадать же отличному вину, – но затем, потягивая кларет, вдруг загрустил. И только в тот момент, когда бокал опустел, он наконец-то понял, откуда взялась эта внезапная грусть. Ему нравилось думать о Сюзанне как о своей жене, однако хотелось большей близости с ней, более частых прикосновений. Хотелось бы сжать ее в объятиях – и только потом отпустить в спальню. Хотелось, чтобы ее нежное тело прижималось к нему как можно дольше…

Но отношения между ними еще только зарождались, и он понятия не имел, какого рода прикосновения позволит ему Сюзанна. Она брала его под руку, не противилась и другим подобным жестам, но где проходила для нее граница допустимого – этого он пока не знал.

Чутье подсказывало ему, что действовать следовало неторопливо и постепенно. Едва ли хоть какой-нибудь мужчина был в состоянии по-настоящему понять, чего она натерпелась в гареме, но он никак не мог забыть слова, услышанные от нее при первой встрече: «От моего умения притворяться распутницей и изображать удовольствие зависело, выживу я или нет».