Поцелуй при уходе и встрече был давно заведенной традицией. Удивительно, но привычный ритуал не превратился в автоматическое действие. Каждый раз в него в него вкладывался особый смысл: со стороны Миры Борисовны- пожелание удачи в новом проекте, безмолвная просьба беречь себя, спокойная радость при возвращении и тысячи нюансов в разных конкретных ситуациях; у старого математика, помимо молчаливого обещания, что все будет хорошо, добавлялась изрядная доля нежности и заботы. Он умудрялся каждодневно удивляться сохранившейся гладкостью жениной щеки, пытливому, как в молодости, взгляду ее глаз, легким движениям сухих рук, дарящих ощущение надежности и тепла. Возможно, такая духовная привязанность была обусловлена отсутствием у них детей, но, даже смирившись со столь безжалостным ударом судьбы, Исаак Изральевич был твердо уверен – много лет назад ему посчастливилось найти свою легендарную половинку…

Хотя на улице шел дождь, плащ вошедшего был почти сухим. На удивленный взгляд жены математик ответил рассеянной улыбкой:

– Сергей Короткевич подвез, ему по пути…

То, что он не опустился привычно на заботливо подставленный стул, а застыл у дверного косяка со снятым правым ботинком в руке, навело Миру Борисовну на мысль о неком важном разговоре или наблюдении. Она знала это его состояние, когда муж, подобно хорошему врачу- диагносту, мог зацепиться за некую мелочь, проверить ее с присущей ему отточенной логикой и интуицией и выстроить впоследствии верное умозаключение. Это было сродни предсказательству, хотя базировалось на привычке внимательно наблюдать и верно сопоставлять.

…Что же его так заинтересовало?

Никогда, даже в трудные времена, супруг Миры Борисовны не позволял себе раздражительных интонаций, оскорбительного молчания или маловразумительных ответов, только, чтобы отделаться. Оптимист по натуре, он предпочитал даже мрачные новости снабжать жизнеутверждающими комментариями. И уж если какие-либо события вызывали у него интерес или сомнения, пожилой человек предпочитал размышлять вслух, невольно приобщая к этому все примечающую жену. Делал он это забавно, то поглаживая горбинку толстого носа, то разминая пухлыми пальцами мочку правого уха. Порой брался за ножницы, будто инструмент помогал воедино связать разрозненные мысли и замечания.

И в этот раз, со вкусом поужинав, Исаак Израилевич принялся вырезать силуэты, попутно рассказывая о прошедшем дне, новостях и сослуживцах, которых Мира Борисовна хорошо знала и за чью личную жизнь переживала. Поначалу речь пошла об Ирине Карамышевой. Математик описывал ее семейные дрязги как – то вскользь, даже лениво, из чего супруга сделала вывод, что постепенно все наладится. Поджав губы и приподняв брови, она недоверчиво хмыкнула:

– Ходока трудно исправить!

– Ну что ты, Мира! Он неплохой парень, на время нить от семейного клубка из рук выпустил, такое бывает. Ира посильнее будет, со временем все свяжет…

Исаак Израилевич улыбнулся. Ирина ему напомнила собственную мать – крупную, властную женщину, яркими чертами лица похожую на Софи Лорен. Мама не руководила напрямую в семье, не поучала ежеминутно, но стоило в доме разгореться скандалу, она подавала голос, сильный, грудной,– и ситуация мигом выправлялась. Не то, чтобы ее боялись, скорее признавали за ней право судить. Так у математика и вышло- вырезался женский профиль, императорски посаженный на длинной, крепкой шее…

– Как там наша малышка? – отеческая симпатия пожилого человека к Алинке давно передалась Мире Борисовне.

– Повторяет ошибку каждого творческого человека- пытается придумать давно забытое старое. Целыми днями ваяет из пластилина диковинную мебель- не дают покоя лавры Филиппа Старка…

– Девочка ищет себя,– заступилась за любимицу жена.

– Ну-ну,– с легким намеком на сарказм – все-таки он сильно привязался к попрыгунье- произнес Исаак Израилевич. Он совершенно точно знал, в чем призвание Алины, но малышке предстояло пройти долгий путь к осознанию своего места в жизни. А пока…– Ей многое дается легко, пусть пробует…

Из-под острия ножниц выпало изящное сердечко, подвешенное на воздушных шариках.

– Все, чему человек учится, когда- нибудь будет востребовано,– с легкой ностальгией сказала немолодая женщина.

Математик- бухгалтер молча погладил ее руку.

– Чем же тебя озадачил Сергей?– наконец встрепенулась Мира Борисовна. Она решила задать вопрос напрямую, пока муж не перебрал подряд всех закомых. По тому, как Исаак бросился разминать свое ухо, она поняла, что попала в точку.– Вроде, к этой паре никаких претензий?

Настало время страдать стариковскому носу….

ЛЮБОВЬ КАК ПРИВЫЧКА.

…С мужем Майи пожилой бухгалтер столкнулся на первом этаже офисного здания, у стойки охранников. Исаак Израилевич направлялся домой, а Сергей на минуту заскочил в бизнес-центр, чтобы передать жене ключи от пригнанной с техосмотра «Хонды». Волосы Короткевича блестели от капелек дождя, и старик с сожалением вспомнил, что не прихватил с утра зонтик, понадеялся на прогноз погоды. Молодой человек заметил досадливое выражение лица бухгалтера и предложил:

– Подождите минутку, я вас подброшу до дома.

Это было весьма кстати.

Пока Сергей поднимался в стеклянной капсуле лифта наверх, к офису, Исаак Израилевич пристроился на неудобном кожаном диване, аккурат у автомата с горячими напитками. К широкому громоздкому ящику, выдающему порции дымящегося ароматного кофе и чая, постоянно подбегали жаждующие согреться. В основном, это были молоденькие сотрудницы младших звеньев администрации или среднего возраста дамы в светлых блузках и соблазнительных юбках – карандашах. Экс- математик, и в молодости ценивший дамскую красоту, бухгалтер автоматически присматривался к женским лицам, так сказать, проверяя алгеброй гармонию. Его личные пристрастия склонялись к особам, имеющим мелкие, правильные черты лица, которые и в более зрелом возрасте позволяли выглядеть молодо и подтянуто. Женщинам с крупными чертами была присуща большая яркость, которая притягивала, но, вместе с тем, настораживала излишней чувственностью и обещанием неожиданных изменений. Особенно, если примешивался неоднозначный темперамент.

Что же касается эмоций, и среди первых, и среди вторых попадались леди как со спокойным, медлительным нравом, так и со взрывным, бурным характером.

Исаак Израилевич был хорошим физиономистом, и мог составить верный психологический портрет человека, ориентируясь во многом на внешние данные. Если обыватель говорил: « Непонятно, такое красивое лицо, но есть в нем что-то отталкивающее…», то бухгалтер точно подмечал следы недобрых морщинок, гипертрофированное бойцовское начало в чересчур твердой линии рта или подбородка, презрительное напряжение глаз. …Поколение Марса. Или, наоборот, бледную вялость носогубных складок вкупе с порочными изгибами соблазнительных губ и изящных скул. Опасный микс для увлекающихся натур. То есть, он мог чувствовать несоответствие характера заявленной красоте, хотя это и мешало созерцанию хорошеньких лиц…

Бодрый голос Сергея прервал затянувшиеся размышления:

– Я готов, можем ехать…

По пути они разговорились:

– Заметил ваш интерес к представительницам противоположного пола. Ищете натуру?– от жены Сергей знал об увлечении бухгалтера силуэтным вырезанием.

Старик отшутился:

–А чего ее искать, любая – произведение искусства. Если всмотреться, даже в самой некрасивой женщине можно отыскать «изюминку»…

– Не сочтите за двусмысленность,– как можно корректней произнес Короткевич,– но при нынешнем темпе жизни не всякий мужчина будет «рыться» в поисках этой самой «изюминки». Знаете ведь, мужчина любит…, ну и так далее…

– Не торопитесь, молодой человек. Кроме внешности имеются и другие составляющие… Помнится, после окончания школы я попал в компанию друзей старшего брата. Меня поразило, что все они были помешаны на одной девушке. Высокая, худенькая, угловатая. Треугольное личико с острыми лисьими чертами, редкие длинные волосы. Любила улыбаться, оглядываясь через плечо. За ней ходили табуны поклонников…