Но свято место пусто не бывает, и через пару часов к дому Слепой Леночки прибыли разведчики Колопако. Они оставили лошадей в лесу и подобрались к плетню, держа оружие наготове. Пожилой синеречник с вислыми усами поднял на пригорке папаху Семеныча-Бородавки и водрузил себе на голову. Слепая Леночка увидела их через окно и даже вышла на крыльцо, чтобы убедиться, не померещились ли ей эти четверо необычного вида вооруженных мужчин с лицами, покрытыми синими полосами.

– Снова женихи пожаловали? Или просто так, поцеловаться? – неприветливо спросила она.

В отличие от Семеныча-Бородавки, синеречники не знали, что у Слепой Леночки Великая Депрессия, и вместо того, чтобы сразу бежать врассыпную, попытались перелезть через плетень. Тем более, что красивая девушка подхватила подол юбки и потянула его вверх.

Она не очень уверенно стояла на ногах и стреляла от бедра, но все же попала каждому в правую руку. Выронив ружья, синеречники, петляя, словно зайцы, повадки которых были им знакомы гораздо лучше, чем повадки местных нетрезвых девушек, бросились к спасительным деревьям.

Впереди всех мчался пожилой синеречник в папахе, а в нагане Слепой Леночки оставался еще один патрон. Она вытянула руку, прищурилась и пробормотала:

– А я шапку сниму и тебя обниму…

Пожилой синеречник запнулся за кочку и упал. Над ним просвистела пуля. Он вскочил на ноги и понесся дальше. Папаха осталась на его голове.

Слепая Леночка вернулась в дом. Она со злостью бросила наган на стол, прямо на черную фуражку.

– Промазала! Совсем уже!

Стол содрогнулся, лежавший на самом краю засохший букетик свалился на пол и рассыпался в труху. Слепая Леночка проводила его взглядом и подошла к комоду. Заглянув в зеркало, она провела пальцами под припухшими нижними веками и вздохнула.

– Ну и жаба!

Через три дня Слепая Леночка приехала в Чистые Ключи навестить детей. Ее Великая Депрессия закончилась.

Лошади забеспокоились, навострили уши и развернулись мордами к костру. Звездочка тревожно заржала.

– Макс! – крикнул Тим, откинулся на спину, прижался к стволу дерева и выхватил оба нагана.

Макс прыгнул в сторону от костра, дважды перекатился через спину и направил свой наган в лес.

В темном лесу, метрах в тридцати от поляны, на которой расположились на ночлег Тим и Макс, почти невидимыми силуэтами перемещалась группа из пяти человек. Услышав крик Тима, они упали на землю и замерли. Через пару минут один из них приподнялся и махнул рукой. Все пятеро вскочили на ноги и, пригнувшись, бесшумно отступили вглубь леса.

Лошади на поляне успокоились и принялись щипать траву.

– Ты думаешь, это волки, Макс? – негромко спросил Тим, не отрывая взгляда от черной стены позади костра.

– Наверное, Тим, – ответил Макс. – Синеречники не охотятся ночью. Так говорил старик Савельев.

– Он еще говорил, что синеречники никогда не атакуют города. Но воины Колопако напали на Чистые Ключи именно ночью, если ты еще не забыл, Макс.

– Я не забыл. И сам старик Савельев сказал, что это очень странно.

Тим поднялся на ноги. Какое-то время он прислушивался и вглядывался в темноту, прижавшись к стволу дерева, а потом вернулся к костру. Макс последовал его примеру.

Тим энергично потер ладони и вытянул руки над огнем.

– А ты помнишь, Макс, что рассказывал тогда Леха – Простреленная Задница?

Макс ответил не сразу. Он тяжело вздохнул, ткнул разлапистой веткой в тлеющие угли, взметнув рой раскаленных искр над костром, и сгорбился, обхватив руками колени.

– Ты говоришь о том парне из отряда Семеныча-Бородавки, который имел дурную привычку чесаться стволом маузера?

Тим оторвал взгляд от огня и с удивлением посмотрел на Макса.

– Того парня звали Глубокое Ухо, приятель, – с легкой досадой сказал он. – И он не чесался маузером, а ковырял им в ухе. Во всяком случае, до тех пор, пока под ним не споткнулась лошадь.

Лицо Макса скрывали поля шляпы, на которых плясали красноватые отблески.

– Так может быть, ты имеешь в виду не Леху, а Саньку с Изумрудного Ручья? – спросил он с надеждой. – Того самого Саньку, которого подстрелила Слепая Леночка за то, что он подло воспользовался ее затмением?

– Ты прекрасно знаешь, Макс, куда попала Саньке Слепая Леночка. И ты прекрасно знаешь, о ком я говорю.

Макс сдвинул шляпу на затылок, и его глаза виновато блеснули в темноте.

– Конечно знаю, Тим! Ведь это же я прострелил его печально-известную задницу вместе с новым общественным туалетом на центральной площади в Чистых Ключах.

– Вот именно, Макс! Я говорю о том самом Лехе, которого сначала звали просто Лехой, а после того, как Колопако хотел сварить его в кипятке, стали звать Крутым Лехой. И наконец, он заслужил настоящее мужское прозвище, когда ты прострелил ему задницу вместе с новым туалетом и старой задницей старика Савельева.

Макс натянул шляпу на лоб, опустил голову и глухо пробормотал:

– Я не виноват, ты же знаешь, Тим.

Тима опять охватило чувство досады. Ведь он ни разу не упрекнул Макса за тот случай. Не собирался упрекать и сейчас. Он просто хотел поговорить о Колопако.

Тим рывком поднялся и прошелся вокруг костра, разминая ноги.

– Конечно, ты не виноват, Макс, – сказал он, вернувшись на место.

***

Приезд Слепой Леночки в Чистые Ключи ознаменовался двумя значительными событиями. Первым событием было, конечно, само явление Слепой Леночки народу, а вторым стало ночное нападение отряда Колопако на спящий городок. Синеречники, громко улюлюкая и стреляя в воздух, пронеслись по улице до центральной площади. Впереди с факелом в руке скакал их главарь в волчьей маске. На площади он забросил факел на крышу старого сарая и развернул лошадь. Пока таежники протирали глаза, натягивали портки и хватали оружие, отряд так же шумно умчался прочь. Наутро об атаке синеречников напоминали лишь сгоревший дотла сарай на площади и пробитая пулей папаха Семеныча-Бородавки, повешенная на расщепленный колышек у дороги – все, что осталось от горделивого указателя: «Город Чистые Ключи».

Через пару дней в Чистые Ключи вернулись Леха и пастух Петька. Убежав от Колопако, они долго блуждали по тайге, пока не вышли на знакомую дорогу, поэтому не смогли показать на карте даже приблизительно месторасположение лагеря синеречников. Старик Савельев понимал, что искать прирожденных охотников в дремучих лесах пустое и опасное занятие. Он расставил засады вокруг города, но воины Колопако больше в окрестностях Чистых Ключей не появлялись. Они засели где-то глубоко в лесу, время от времени совершая набеги за самогоном на одинокие хутора.

Узнав, что Колопако хотел сварить Леху в кипятке, таежники тут же окрестили его Крутым Лехой. Польщенный Леха о своих переживаниях и размышлениях рассказывал много и охотно. Еще до начала Эпидемии он три года работал на буровых в низовьях Синей Реки, поэтому неплохо знал обычаи местных жителей. Он утверждал, что синеречникам незнакомо чувство бесполезной жестокости, что им никогда бы не пришло в голову сварить пленника в кипятке даже за водку. Но таежники, которым посчастливилось вырваться из когтей Колопако, рассказывали, что он собирался изжарить их на костре, содрать кожу или запороть до смерти. Крутой Леха первым предположил, что Колопако – не синеречник, а, скорее всего, бандит из тех, что сунулись в тайгу год назад. Но он держит отряд в железном кулаке, и синеречники подчиняются ему беспрекословно.

Постепенно жизнь в Чистых Ключах вернулась в обычное русло. На центральной и, надо признаться, единственной площади построили новый общественный туалет из досок лиственницы. Его окружили красной лентой, и таежники догадались, что старик Савельев собрался устроить презентацию. Они не ошиблись.

В воскресное солнечное утро на площадь вышло принаряженное общество Чистых Ключей. Совершенно ожидаемо, наибольшее внимание привлекла Слепая Леночка, которая прогуливалась со своими мальчишками. Женщины отметили, что запутанная история с Речным Штурманом пошла ей на пользу, и она выглядела уже совсем взрослой. Мужчин больше заинтересовали кобуры с наганами, которые выпирали по бокам из-под ее летнего платья, из-за чего сзади Слепая Леночка смотрелась солидно, а спереди – очаровательно.