А пока Михаэль хрустел новенькой портупеей, гордясь помимо воли своим положением. Он даже пожалел, что Клава не видит его сейчас. Но Михаэль не знал, что его назначение не так легко досталось Юрису. В политотделе тому прямо сказали:

– Послушай, старший политрук! Ты, конечно, комиссар батальона, но в твоей третьей роте кроме командира ещё дюжина евреев. Даже на занятиях по-еврейски говорят. Куда уж больше! Направь Гольдштейна в другое подразделение.

– Но мне нужен замполитрука именно в третьей роте, – не сдавался Юрис. – С каких это пор в Красной армии процентная норма?

Пришлось обратиться к комиссару дивизии, который и вынес вердикт, сопроводив его комментарием:

– Заместитель политрука – не штабная должность, а на передовой пули не разбирают, кто еврей, а кто нет.

Появившаяся в небе жёлтая ракета возвестила о начале атаки. Михаэль знал о поставленной батальону задаче. Нужно было преодолеть снежное поле и захватить плацдарм – деревню на другом берегу реки Нара. Ещё прежде, чем удалось под миномётным огнём пересечь поле, многие остались лежать на земле, и среди них – политрук Берзиньш. Теперь его обязанности должен был выполнять Михаэль, но он и так уже сорвал голос, поднимая в атаку старавшихся зарыться хотя бы в снег обезумевших от минного воя людей. Михаэль чувствовал, что и сам скоро не выдержит. Неподалёку разорвалась мина, и он опустился на колени, прикрыв руками голову, когда над ухом раздался голос батальонного комиссара:

– Ты что?! Что с тобой?! Ранен?!

Ответить Михаэль не мог, он только завертел головой.

– Так вставай! Что разлёгся?! Ты же политрук! – И Юрис, ухватив Михаэля за плечи, рывком поднял его с колен. – Вперёд! За Родину, за Сталина – вперёд!

– Ура! – неожиданно для себя закричал Михаэль, по инерции устремляясь вперёд. Поднялись и побежали за ним находившиеся рядом бойцы, но Михаэль смотрел только на простиравшееся перед глазами белое, испещрённое воронками пространство, за краем которого уже проглядывала ледяная полоса приближавшейся Нарвы. Он не увидел, как упал и остался лежать командир роты, как, покачнувшись, опустился на снег Юрис, он продолжал бежать, думая о том, что лёд на реке наверняка повреждён минами и переправиться будет трудно. И когда появились этот искорёженный лёд, заполненные тёмной водой полыньи и лежащие между ними неподвижные тела в маскхалатах и без них, очередной разрыв, который Михаэль не услышал, приподнял его над землёй и отбросил в сторону, погружая сознание в чёрный провал беспамятства.

Надя Ибрагимова родилась и провела, как считает, счастливое детство на Волге, в г. Казани. Родители были для неё образцом трудолюбия, честности и любви к людям. Она родилась, когда им было по двадцать три года, и жизнь только начиналась. Папа (певец Ренат Ибрагимов) был ещё студентом консерватории, а мама (Тамара Сергеевна) уже работала после окончания финансового института. В период становления и роста творческой карьеры отца к ним в гости приходили интересные люди: музыканты, композиторы, художники. Надя хорошо помнит репетиции песни «В краю магнолий» композитора Александра Морозова и поэта Юрия Марцинкевича, встречи с творческими людьми: композитором Рустэмом Яхиным, преподавателем оперного вокала Светланой Н. Жигановой (дочь композитора и общественного деятеля Назипа Г. Жиганова).

Среди её родственников почти все любили петь, играть на музыкальных инструментах.

Ещё учась в музыкальном училище, девушка сочиняла мелодии и песни. Но в 90-е гг., в эпоху разрухи и перестройки, отошла от музыки и принялась изучать юриспруденцию, как и многие в тот период. Жила в Москве до 2009 г. В Москве она училась и работала.

В 2009 г. Надя переехала во Францию. Здесь она увидела красоту жизни, комфорт и называет этот период рассветом своей жизни. За последние три года написала много песен и стихов: открылся творческий канал. Сейчас Надя поёт целыми днями, мечтает выступать на сцене.