… на глянцевых страницах красовались фото обнаженных женщин, как и положено, но вместо их голов были приделаны мои. Вместо их лиц было мое лицо! Почти на каждой фотографии! Артем распечатывал мои фото, вырезал лицо и приклеивал к голым телам моделей и я могу себе представить, что делал дальше. Как же мне стало страшно! Я пишу сюда, потому что больше никому не решаюсь сказать об этом, что живу с человеком, которого вырастила с раннего детства, а он, оказывается, болен тобой до такой степени. А может и опасен. Я не знаю, что мне делать, Господи, хоть плач! Не знаю… я напугана… растеряна… я даже не могу сказать лучшей подруге, потому что опасаюсь реакции, мне даже стыдно за все это… Мне стало жутко оставаться с ним в квартире наедине, особенно ночью, я не знаю, что он может сделать в следующую минуту! Я так боюсь ему сказать о его тайнике! Ты живешь с человеком годами, но ты его совсем не знаешь… Кто бы мог подумать… и самое жуткое, мне кажется, что он догадался, что я знаю. Что я видела… Он меня чувствует. Он всегда был смышленым парнем… Надо рассказать, набраться смелости и рассказать все… но я боюсь сделать только хуже…
Что мне делать?..
Хочу уехать и все спокойно обдумать, вдали от него, от всех… Поеду туда, где мне всегда хорошо думалось…»
Текст обрывался. А я сидела, похолодевшая от прочитанного, теперь четко понимая, кто замешан в том, что случилось. Приемный сын что-то сделал с ней, что-то не хорошее и что-то стало спусковым механизмом. Я поежилась, а затем так сильно вздрогнула, что тетрадь выпала у меня из рук. За дверью послышались шаги, характерный звук побрякивания ключей. Я так испугалась, что чуть не закричала от напряжения, ведь если это Артем и он меня увидит, я могу последовать вслед за Кирой…
Вздох облегчения, чуть ли не стон. Это оказались соседи. Сердце билось быстро и громко, ударяя об ребра, пульс отдавался в ушах. Надо брать тетрадь и бежать. Обязательно брать с собой и сматываться, пока он ее не уничтожил.
Только почему он не избавился от доказательств? Он не настолько же глуп! Заметив ее дневник, он должен был избавиться и от него, тогда почему не сделал этого? Забыл? Не успел? Но ведь прошло уже столько дней! Неужели ему доставляло извращенное удовольствие читать все это?
Удовольствие… он же болен… Зачем я ищу логику?
Как и Кира, я подняла матрас, на котором он спал, но под ним не оказалось ни журналов, ни чего-либо еще. Я направилась к двери. Ноги дрожали.
Это он. Точно он. Он сделал с ней что-то страшное, что-то очень плохое…
В тихом омуте…
Так. Стоп. Она написала, что хочет уехать… Так может она так и сделала? Может с ней все нормально, и он убивался по-настоящему? Она уехала и никому ничего не сказала, ни мне, никому, но… так же нельзя! За нее волнуются, переживают, черт возьми! Она должна была сказать хоть мне! Может кто-то все же в курсе и молчит? Да и где она может прятаться?
Неожиданно вспомнилось студенчество, старый бабкин дом в деревне, где мы вдвоем жили летом, помогая старушке. Про него Кира как-то сказала: «как тут хорошо думается… Лес рядом, озеро… тихо и спокойно…»
Но мысль, что она должна была сообщить мне об этом, хоть кому-нибудь, свербела в мозгу.
***
Я понял, что ты просекла. Понял по твоему изменившемуся поведению. Раньше оно было другим, а сейчас ты словно боишься меня, сторонишься, тебе не комфортно. Ты что думала, я не почувствую? Не пойму? Совсем за дурочка держишь? Как же мне долго приходилось скрывать свои желания, свои чувства к тебе, к той женщине, которую я единственную жажду, которую хочу. Никакие подружки мне не нужны, Кира, нужна только ты. Я это понял еще в шестнадцать лет, может даже раньше, но так боялся признаться, понимая на уровне подсознания, что нельзя!
Ты не поймешь. В обществе не поймут. Кругом запреты. Сплошные запреты.
Поэтому я проводил почти все свое свободное время с тобой, мелькая у тебя перед глазами, так желая коснуться! И я так боялся твоей реакции, все сдерживал себя, даже когда мне стукнуло двадцать. И вот, настал день, когда ты сказала мне, что уезжаешь, что хочешь на время сменить обстановку. Ты говорила это, пряча глаза, по которым можно было прочесть очень многое, а руки твои дрожали. Я понял, что ты знаешь и видела тайник. Это было началом конца. Ты не должна была его видеть. Зачем ты рылась в моей комнате, Кира? Я уже очень давно убираюсь в ней сам, значит ты рылась в моих вещах.
Кира, я хотел, чтобы все было по-хорошему, я не хотел тебе вреда, а теперь уже не знаю. Ситуация приняла иной оборот. И в то утро, когда ты собрала вещи и поспешно уехала, я поехал за тобой. Да, я проследил за тобой, Кира, до вокзала и дальше на поезд. Я умею быть незаметным.
Ты всегда будешь моей, Кира. Я выбрал тебя. Я выбрал тебя давно. Чтобы ни случилось, ты будешь моей, до последнего твоего вздоха.
