Артист проснулся ближе к ночи. Он устало надавил на закрытые веки, слегка приподнялся, а затем снова лёг. Полежав ещё несколько минут, Мин всё-таки встал с постели. Шторы были задёрнуты, отчего в комнате было необыкновенно темно. За запертой дверью не было слышно ни единого звука. Мужчина, тяжело ступая то на одну, то на другую ногу, вышел из мрачного пространства и зашёл на кухню: на столе стоял ещё тёплый рис и пулькоги. Юнги медленно поел, без особенного выражения удовлетворения на лице. Затем он прошёл наверх, подошёл к двери спальни и взялся за дверную ручку. Айдол постоял так некоторое время, глядя на собственную запотевавшую руку с едва трясущимися пальцами, затем сощурил глаза и медленно, всё так же переваливаясь, прошёл в свой кабинет.

Спустя какое-то время в дверь постучали. Сразу после того, как Мин появился на пороге рабочего пространства, Т/И вцепилась в футболку партнёра, стараясь обнять его, но тот отстранился. Юнги одарил девушку ещё более равнодушным взглядом. Она же с надеждой всматривалась в полусонные размытые пятна его глаз. Молодой человек мягко положил ладонь на плечо Т/И и сказал буквально на выдохе: “Помнится, когда мы впервые встретились, я сказал тебе, что мне неинтересно играть в изнасилование. Прошлого раза мне хватило. Давай сначала ты всё-таки разберёшься в себе?”.

Ночью они по просьбе женщины спали вместе, но на разных краях постели. Такой сон не принёс ей спокойствия: она, как и раньше, вертелась, считала часы и разглядывала устойчивый силуэт спины артиста. Под утро Юнги всё-таки по-хозяйски, как он делал это в самое лучшее время их отношений, обнял девушку, и это в очередной раз стало дозой успокоительного для несчастной. Вытерев слезящиеся глаза, Т/И задремала. Однако, несмотря на прежнюю благосклонность, на утро следующего дня он исчез. На столе лежала записка, написанная от руки аккуратным почерком: “В конце месяца”.

В общем и целом, ничего толком не изменилось, и за те оставшиеся пару недель, которые женщина провела в растягивающемся одиночестве. Она по-прежнему готовила уже более-менее достойные блюда, систематически сидела, разглядывая вращающийся барабан стиральной машины, затем медленно развешивала бельё. Когда за окном становилось темнее, руки Т/И снова начинали бесконтрольно дрожать, а в голове раздавался мучительный гул. Она протягивала руку к мобильному, заходила в список контактов, но так и не доводила дело до конца. Юнги писал короткие сообщения, на которые девушка отвечала уже чаще, чем прежде. Тем не менее, глядя на имя контакта в телефонном меню, она нередко начинала плакать - без истерик, без криков и срывов. Затем, успокоившись, женщина снова возвращалась к новой обязанности - чтению.

Когда дни становились менее жаркими, Т/И делала нечто для себя нехарактерное: домохозяйка вызывала такси и подолгу просто просила бесцельно катать её по тихим спальным районам. В машине она могла хотя бы иногда расслабиться и даже вздремнуть, но зачастую девушка просто выглядывала в окно и цеплялась взглядом за незнакомые для неё места, которые в следующий же миг беспрепятственно улетучивались из памяти. Большой и свободной Сеул - столица, которая открывается тебе с новой стороны каждый раз, стоит только попросить. И не было ничего дурного или страшного в том, чтобы молча ехать, не думая ни о чём, убежав от проблем и слившись с активной, льющейся и кровоточащей жизнью миллионов людей, лица которых Т/И даже не успевала разглядеть.

Подули первые и долгожданные осенние ветра, когда Мин Юнги приехал домой. Но эту встречу впервые за весь год едва ли можно было охарактеризовать как “счастливое воссоединение”. Айдол был у порога и еле стоял на ногах. Его щёки покраснели, а лицо опухло. Он раз за разом выкрикивал имя возлюбленной, а после, когда взволнованный силуэт Т/И оказался всё-таки на лестнице, артист глупо, но довольно заулыбался и беспомощно осел. Девушка сорвалась с места и через несколько беспокойных, но лёгких шагов подхватила мужчину. Был слышен запах дорогого алкоголя, смешанный с неизменно терпкими духами. Щёки у Юнги были непривычно холодными. Он тяжело дышал, и голос мужчины хрипел.

Спустя долгие минуты стараний, Мин уже лежал на диване, руки его были неряшливо запрокинуты, одна нога свисала. Тогда Т/И начала бегать по дому, вскоре принесла ему комплект домашней одежды и терпеливо просила его вставать и ложиться, пока стягивала с него рабочие вещи. После изнурительной смены одежды женщина принесла тазик и бутылку воды. Всё это время Юнги просто молча наблюдал за домохозяйкой сквозь полузакрытые веки, не говоря ни слова. Он лежал при неярком свете, дыхание его выравнивалось. Т/И сидела, словно на низком старте, у изголовья дивана и только спрашивала артиста о тошноте и головных болях. Тот флегматично кивал, и закрывал глаза ладонями. Пролежав в тишине несколько минут, Юнги засопел. Девушка посмотрела на него с блеском в глазах, затем, уже спокойно, встала и вышла из комнаты на кухню - там она занялась приготовлением еды, которую смог бы съесть артист на пустой желудок. Время от времени она приоткрывала дверь и сквозь узкую щель смотрела, не стало ли Мину хуже.

Ещё спустя четыре часа она зашла в комнату. Мин уже не спал, но так и не поднялся с постели. Он лежал, усиленно рассматривая одну точку на стене, и не издавал никаких звуков кроме тяжёлого глубокого дыхания. Т/И села возле него и провела ладонью по лицу - лоб молодого человека был мокрым от пота. Женщина собиралась было встать, когда слабая рука обхватила её запястье.

— Даже не поругаешь? - хрипло, вполголоса спросил Юнги.

— За что? - обернулась девушка и посмотрела на айдола сверху вниз. - Ты можешь выпить, если хочется. Я не могу запрещать или ограничивать тебя. Никогда.

— Мне пло-охо, - слабо протянул мужчина, пытаясь притянуть девушку к себе поближе. Та послушно села на диван и встревоженно посмотрела на него.

— Что-то болит? Принести ещё воды? Если тошнит, тазик-…

— Я так сильно люблю тебя, - два и без того невидящих глаза наполнились блестящими каплями. Грубый голос необычно задрожал. - Я люблю тебя так сильно…!

— Я тоже люблю тебя, - с умилением отозвалась Т/И.

— И поэтому ты не разговариваешь со мной? - несмотря на то, как тяжело, казалось, ему было говорить, каждая фраза звучала хоть и беспомощно, но отчётливо. Пальцы рук артиста с силой сжались. Взгляд стал будто бы осмысленным. - И не звонишь? И поэтому выдумываешь себе миллион занятий? И поэтому молчишь о проблемах?

— Юнги, милый, ты пьян, давай сейчас ты просто отдохнёшь, а завтра мы поговорим? - тепло улыбнулась девушка, успокаивающе положив свою руку на пальцы партнёра.

— Я так устал, - бессильно заплакал тот и закрыл глаза одной рукой. - Мне так плохо, плохо, плохо, плохо! - всё тело айдола содрогалось. - Я хочу, чтобы ты любила меня. Я хочу, чтобы ты доверяла мне. Я хочу, чтобы мы были счастливы. Почему я просто не могу этого получить?! - под конец своих слов Мин перешёл на отчаянный крик. - Я постоянно спрашиваю о том, как ты себя чувствуешь. Ты отвечаешь, что всё нормально. Да ты вообще задумываешься над этим? Ты когда-нибудь спрашивала у себя, в порядке ли ты? Или легче просто нагрузить себя кучей тупых дел, чтобы не дать себе времени подумать о том, что что-то не так? Тебе страшно?

— Пожалуйста, успоко-…

— Когда день заканчивается, я просто жду, что ты позвонишь. Или когда задыхаюсь после тренировок, я всегда, всегда просто хочу услышать твой голос. Я хочу, чтобы ты встречала меня дома не потому, что ты чувствуешь себя должницей. Перестань бежать на кухню как только я прихожу. Не выгляди так ужасно испуганно, когда я возвращаюсь. Ты хотя бы иногда думаешь обо мне, когда меня нет?