— Давай покувыркаемся.

— Когда протрезвеешь.

— Давай сейчас.

— Я люблю стоя, ты сейчас стоять не в состоянии, да и он у тебя не встанет, а утром все будет, мой мальчик, — многообещающим шепотом поддразнивала я.

— Утром, точняк.

Молодчик завалился на постель и тут же отрубился. Вышла из номера и побежала вниз по лестнице, один раз застряла в лифте, хорошо хоть в конце мероприятия, с тех пор и не рисковала.

— А ты уверена, что утром у него будет стоять? — раздался смеющийся голос шефа в наушнике.

— А что, поллюции отменили?

Хохот наполнил мои уши. Я неслась, перепрыгивая через ступени. В зал вернулась как раз к началу разборок, предотвратить дальнейший мордобой мне удалось. Когда гости наконец-то разошлись, обессилено уселась на ступени и не могла подняться, рядом со мной присел и шеф, уставшие Олег и Лиза присоединились к нам, остальные сотрудники уже уехали по домам.

— Мы это сделали, — торжественно произнес шеф и подтянул к себе тележку, — и мы заслужили шампанское.

Там было не только шампанское, но и всяческие закуски, маленькое пиршество по поводу победы. Потом такси и нас развезли: кого домой, кого в аэропорт, а кого на работу.

Утро не задалось — кофе сбежал, и мне предстояло оттирать белоснежную плиту, лучше сделать сразу, потом будет только хуже. Но сил на это не было, вообще последнее время катастрофически не хватало сил. Вроде и отдыхала не так давно, но почему-то усталость не отпускала. А может, и не усталость, а разочарование. Разочарование в самой себе, в своей жизни. Брак Марии подтолкнул к нехорошим мыслям о собственной жизни, о собственной неустроенности. Я уже давно забыла, когда с кем-нибудь встречалась, свидания были редкостью в моей жизни, мужчины тоже. Слишком серьезной для них была, они меня побаивались, знакомиться подходили в "приподнятом" алкоголем состоянии, и это было отвратительно.

Ладно, пора на работу. Отражение согласно кивнуло, и я пошла в единственное место, где сильные мужчины нуждались в моей серьезности и разумности, в мой департамент. Скоро восемь лет, как здесь работаю, и каждый день как первый. Только здесь и с подругами не ощущала себя одинокой. Дурдом начался сразу — с ресепшна поздно передали письмо из суда, и в спешном порядке пришлось искать документы и направлять юриста. Получила нагоняй за плохо организованную работу, совершенно незаслуженно, последнюю неделю меня не было в Москве, сопровождала заместителя начальника департамента в командировке, на сайте Арбитражного суда информации о назначении рассмотрения нет, да и письма из суда обязаны, не распечатывая, к нам сразу направить, но руководству мои доводы — что пыль на дороге. Позже начальство остынет и извинится, но сейчас обидно. Потом сломался ксерокс, а застрявшие в нем бумаги невероятной важности и никак не могли быть помяты. Опять оказалась виновата я, а не безрукий стажер-юрист, которого знакомили с положением, по которому все документы копирует специально обученный персонал. Бумаги из ксерокса извлекла без видимых повреждений для них, мастерство не пропьешь, многолетний опыт работы с оргтехникой и смекалка всегда выручали.

— Лана, вы куда? — окликнул меня в дверях Константин Евгеньевич, мой непосредственный шеф и начальник департамента по совместительству.

— Обедать.

— Ладно, иди.

Как будто без вашего разрешения я бы не пошла, раз сегодня все решили повесить на меня свои огрехи, то буду четко действовать в соответствии с трудовым распорядком, а по нему у меня сейчас обед.

Лотта уже сидела в кафе и ждала остальных — Ася и Ната задерживались, а Мари еще была на Лазурном берегу. Судя по заказанному мороженому не у меня одной плохое настроение.

— Привет, Шарли, о делах спрашивать не буду, и так видно. У меня аналогично.

— У тебя тоже видок нерадостный.

К приходу подруг мы все же успели нацепить маски благополучия, что расстраивать близких?

Коллеги уже собирались по домам, даже срочные дела не могли задержать их на пару минут в офисе в вечер пятницы.

— Лана, привет. Можешь кое-что для меня сделать?

— Постараюсь.

— Нас с Деном учредители на ковер вызвали, разбор отчетности. У меня на столе лежит приглашение в театр и визитка, не могу дозвониться до Сигера и сказать, что не приду. Можешь ему позвонить и за меня извиниться, а то я телефон отключу на время раздачи оплеух?

— Хорошо, а меня пустят к тебе?

— Пустят. А хочешь, сходи на спектакль, состав актеров замечательный, я так хотела сходить, но у меня сегодня цирк по программе.

— Нет, не меня приглашали.

— А ты подумай хорошенько, когда последний раз в театр выбирались? Это Ната у нас постоянно ходит, а мы с тобой, да и Аська, все в работе.

— Неудобно.

— Это не свидание, просто Николай Сергеевич спонсировал постановку, вот и вручил контрамарку за хорошую организацию приема.

— Обещаю подумать.

— Считай, что я тебе это приглашение подарила.

— Ладно, если не дозвонюсь, схожу.

— Спасибо, Лана, ты настоящий пятачок.

— А ты настоящий свин.

— Хрю-Хрю. Ну ладно, из меня сейчас отбивные делать будут. Пока.

— Позвони, как пожаришься.

— Хорошо.

Часы показывали пять, у всех нормальных сотрудников уже работа окончена, а я чем хуже. Шеф что-то буркнул о моей несознательности, но мне сейчас было не до его бурчания, он и так всю неделю на меня рявкал, причину плохого настроения босса знала, но расставание с любовницей — не повод срываться на мне.

К Шарли меня пустили без проблем, несколько раз попыталась дозвониться до этого Николая Сергеевича, но абонент — вне зоны действия сети. Придется ехать, раз Лотта просила извиниться, то, значит, для нее этот "недоступный абонент" важен.

Телефон так и не отвечал.

В театре я действительно давно не была. Буфет мало интересовал, в холле мне не с кем было общаться, пошла в пустой зал и устроилась на предназначенном месте.

— Здесь занято, — холодный голос оторвал меня от моих невеселых мыслей.

— Простите?

— Здесь занято, вы заняли чужое место.

— Вы — Николай Сергеевич?

— Мы разве знакомы?

— Нет, просто Шарли не сможет прийти, просила меня извиниться и посмотреть за нее спектакль.

— Она сама не могла извиниться?

— Хотела, но ваш телефон не отвечал.

— Ладно, оставайтесь, раз пришли, — пробурчал шкаф. Что-то все на меня бурчали.

— Спасибо за разрешение, чтобы без него делала, — огрызнулась я. Хорошо, что уже третий звонок, зал стал стремительно заполняться и через несколько минут погрузился в темноту, а то бы не сдержалась, наговорила бы чего-нибудь и окончательно навредила Генриховне.

Действо на сцене меня моментально захватило, хотя ничего необычного не было, просто история, история людей, когда-то знаменитые, а сейчас забытые всеми, их жизнь и одиночество, актеры играли свою судьбу. Меня зацепило, и плотину прорвало, я так же одинока, как и эти артисты, слезы текли по щекам. Когда спектакль закончился, зал долго рукоплескал, а я пыталась успокоиться, это почти удалось. Вот занавес опустился, и актеры больше не вышли на поклон, пора покидать зал. На улице странно душно, прохлада, необходимая мне сейчас, недоступна, глаза опять наполнились слезами. Слезы обиды, знакомый Лотты смотрел на меня как на пустое место, да, в сером деловом костюме не являюсь образцом вечерних забав, но все же я была женщиной, а не пустотой.

Решила посидеть немного в сквере, недалеко от театра, и привести свои чувства в порядок.

— И куда вы собрались в таком состоянии? — пробурчал невоспитанный Лотткин шкаф.

— Домой, и это не ваше дело, — шмыгнув носом, попыталась огрызнуться я.

— Мое, мне еще Шарлотте объяснять, почему довел ее подругу до слез.

— Ничего вам объяснять не придется, спектакль растрогал, вот и все.

— Да вы рыдали как белуга, остальных так спектакль не растрогал.

— Может, я чересчур чувствительна и рыдаю по любому поводу.