— Привет, мне тут обувь перепала по случаю, решила с тобой поделиться.

— Запихивай в шкаф, позже посмотрю. Подождешь меня немного? Надо на второй этаж слетать, а потом пойдем, пообедаем.

— Хорошо.

Я расположилась в приемной с журналом по управлению недвижимостью, но кому-то наверху не захотелось подарить мне спокойный вечер, и шипение раздалось слишком близко, готова к нему не была.

— Что, уже выгнали? Если ты рассчитываешь, что Валентин тебе поможет тут устроиться, то сильно ошибаешься. Шлюх здесь не держат.

Вроде за много лет должна была привыкнуть, но слова опять причиняли боль. Может, потому что я вечно не готова к ним.

— Что, даже тарелки разносить не в состоянии?

— Плохая наследственность. Что можно было ожидать от вашего генетического материала, господа Шустовы.

— Тварь. Мы не будем тебе помогать. Воровка.

Оскорбления продолжали сыпаться, но все мое внимание было сосредоточено на острой боли под лопаткой, словно кто-то опять вонзил клинок и проворачивал ручку. Много лет ушло, чтоб понять: все попытки ребенка заставить своих родителей любить его — обречены, и единственная причина, почему я родилась — моей мамочке по состоянию здоровья нельзя было делать аборт. Шустовы все продолжали и продолжали высказывать свои претензии, домыслы, а мне хотелось, чтоб боль ушла, и я опять смогла дышать. Никак не получалось "не слышать, не думать, не пускать".

Тепло захватило меня, непривычное чувство защищенности окутало, как одеяло, и боль стихла так же внезапно, как и началась.

— Если моей Шарли когда-нибудь понадобится работа, она обратится ко мне. По-моему, ваш сын работает пятью этажами ниже.

— Павел, здравствуй, мы хотели и тебя навестить, — Шустова расплылась в улыбке — радость и даже какое-то поклонение на лице.

— Я вас не звал. И без предварительной записи у моего помощника прошу больше не приходить. А лучше, вообще не приходить.

Он не стал утруждать себя прощаниями, а просто увел меня в кабинет. Несколько минут потратила на обдумывание сложившейся ситуации, и она мне очень не понравилась, теперь у Шустовых дополнительное оружие, и бичевание станет еще изощреннее. И почему они просто не исчезли из моей жизни, когда написали отказ? Ответ и так знала, просто бабушка не приняла, что ее сын может так поступить, пыталась сблизить, пыталась заставить их увидеть, что малышка растет достойной их внимания. А мне пришлось научиться улыбаться, когда хотелось рыдать, чтоб самый близкий человек не волновался.

— Что вы здесь делаете?

— Забыла? Работаю. Это мой кабинет.

— Не юродствуйте. Вы были в Германии. Еще утром слали фотографии из Лейпцига.

— Значит, все же смотришь, — с улыбкой довольного кота, слопавшего всю сметану в мире, протянул Греков, — Прилетел раньше. Ася не в курсе. Ты же меня научила организовывать свои поездки самостоятельно.

— Какого черта влезли? — мне хотелось услышать в собственном голосе холод, но звучала одна многолетняя усталость.

— Я должен был стоять и слушать? Ты себя со стороны видела?

— Вас это не касается. Вы просто предоставили им еще один способ унизить меня. Спасибо вам за это, — отвесить саркастический поклон мешала вернувшаяся боль под лопаткой.

— Они больше никогда не сделают тебе больно, Лотта.

— Вы купили у них это право?

— Я не хочу причинять тебе боль, Шарли. Если так получается, прости. Просто говори, что я не прав и что делаю не так.

— Хорошо, Павел Игоревич. Вы лезете в мою жизнь, и мне это причиняет боль, и мне в моей жизни вы не нужны. Надеюсь, вы меня услышали. Простите, но мне пора.

В приемной уже появилась Ася.

— Обед, видимо, не состоится, там твой шеф вернулся. Злобствует.

— Тогда точно надо бежать на обед.

Лифт быстро доставил нас на первый этаж. Жаль, что террасу уже разобрали, хотелось посидеть на улице. Но пришлось устроиться за столиком внутри кафе.

— Видела Шустовых.

— У нас была приятная беседа.

— Вид у тебя, как у боксера после нокаута.

— Чувствую себя не лучше. Еще Павлин добавил веселья. Все, я хочу бренди, оно мне жизненно необходимо.

— А мне нельзя.

— Трудовой распорядок? Или?

— Или. Дену пока не говорила. И ты молчи.

— Тогда шампанского. Как это здорово. Скоро я смогу понянькаться с карапузиком.

— Своих надо заводить.

— От кого? Одни идиоты вокруг.

— А ты получше посмотри, вдруг найдется.

— Ой, да хватит и вас четверых замужних.

Час быстро пролетел, и Ася ушла к себе в офис. А я еще посидела в кафе с бокалом шампанского. Мне сегодня никуда не надо бежать, утром меня ждал аэропорт и привычная суматоха. Но сейчас была свободна. Немного погуляла по городу, последние дни без дождей. Боль ушла. Привычные бастионы опять крепки. Где-то там внутри все еще было место, чтоб спрятать все плохое и продолжать улыбаться, делать вид, что все замечательно. И никого не подпускать. Никого. Столько лет получалось, и сейчас получится.

Добралась до дома, перекинулась парой фраз с соседками на лавочке. Не оценила табачный дым на площадке. Захлопнула дверь. Распахнула окна. Небольшой беспорядок призвал к уборке, под звуки свинга, танцуя, передвигалась по квартире, приводила все в порядок. Мой танец со шваброй в коридоре был прерван стуком в дверь, приглушив музыкальный центр, по привычке открыла дверь нараспашку.

— Что Вам нужно?

— Поужинать.

— Ничего не готовила и приглашения не рассылала.

— У меня все с собой, позволь.

Греков прошел в коридор с пакетами.

— Кухня прямо и налево.

— Спасибо.

Я засунула его ботинки в галошницу, домыла пол в коридоре и убрала швабру в ванную.

Греков успел разобрать свои пакеты, пиджак висел на спинке стула, а мой фартук с маками был повязан на его талии.

— Вы серьезно собираетесь готовить?

— Да. Я хочу поужинать с тобой.

— И на что вы рассчитываете?

— Только на ужин.

— Делайте что хотите, у меня уборка. И нет сил на ругань.

Прихватив его пиджак, ушла с кухни, иногда проще смириться. Или вызвать полицию. Не стала заканчивать уборку, а обосновавшись в кабинете, продолжила чтение давно начатой книги. Раздавшийся грохот не привлек мое внимание, на сто пятой странице был взрыв корабля, списала на воображение, а вот взъерошенный Павел был бесподобен так же, как и его падение с парой экзотических ругательств. Старый стеллаж, заваленный книгами и давно требующий замены, решил протестующе развалиться, и сотни книг рассыпались по полу комнаты.

— Вы в порядке?

— Вроде ничего не сломал, а ты?

— Меня урон не коснулся, я даже не поняла, что это в комнате, а не на страницах книги. Не ожидала такого от стеллажика, он верой и правдой служил мне столько лет и все сносил и терпел.

— И не вынес тебя в итоге.

Мы собирали рассыпанные книги, старательно складывая их в стопки, после командировки смогу их разобрать и купить достойную замену рухнувшему шкафчику. Пришлось переодеться, сменить пыльную пижаму на уютный халат, наглухо застегнутый, с нелепыми мишками и ромашками.

Умопомрачительный запах мяса пригнал меня на кухню, послушно сидела в ожидании своей порции. Красное вино, стейки, салат из зелени и морепродуктов, канапе и прошутто заполнили стол.

— Боже, как вкусно. Как вам удается приготовить такое вкусное мясо?

— Я — мужчина.

— То есть я могу и не надеяться когда-нибудь научиться?

— Буду готовить, когда захочешь.

— Заманчивое предложение, и я почти согласна.

— Но?

— Зачем мне посредник, когда Юрасик мне с удовольствием приготовит все и без вас. Этот состав специй и соус узнаю из сотни.

— Спалился. Кстати, где мы это вино купили?

— В Болонье.

— Я так и не увидел фотографии.

— А они нужны?

— Да, хотелось бы увидеть.

— Какие проблемы, могу включить на телевизоре, и посмотрите.

— С удовольствием.

Только я как-то упустила тот момент, что телевизор в моей спальне находится, но отступать было некуда.