Подруга оказалась права во всём, плюс ещё одном. Рубашечка, отворяя выход грудкам, не давила на лифчик, не напоминала каждую секунду, что у тебя тут что-то есть, на что все пялятся — это очень важно для стесняшек. А абстрактный стыд, не подкреплённый телесными ощущениями, слабее намного.
В той водолазке, которую она всё-таки примерила, Ева чувствовала свои груди постоянно, они боролись бы за своё пространство, своё существование, провоцируя в хозяйке чувство стыда. Очень надо!
Так вот, сейчас из всего этого вспомнились слова о том, что одежда должна заранее предусматривать объёмы и формы, не заставлять плоть бороться с собой. Но мочевой пузырь тоже "одет". Надо, надо "предусмотреть" его объём и форму, но не ножницами и иголкой с ниткой, а самообладанием, расслаблением всех мышц, кроме сфинктера, "приглашением" расти вверх. Да и дышать стоит не очень глубоко, диафрагмой вниз поменьше давить.
Что же, есть, что делать, чего добиваться. Этим и займёмся.
Покончив с воспоминаниями, Ева принялась разбираться с ощущениями. Она ругала себя за водопой впопыхах, надеялась, что желудок попухнет хоть сколько, распираемый водой, поможет продержаться своему коллеге, полному мочи. Надежды не оправдались — в животе страшно заурчало, полилось, и желудок облегчённо вздохнул. Это не было предательством — злодейки, занимаясь писсингом профессионально, подобрали такую минералку и её температуру, чтобы легко лилась в рот и ещё легче — из желудка. Там, куда ушла, вода не чувствовалась, но Ева со страхом воображала, как она несётся по жилам, лентяйски омывает тело изнутри и, совершив круг, почти не загрязнённая, сохранившая силы, рвётся наружу. Крепко стучится в запертую дверь, трещат доски, прыгает засов, подпирающий изнемогает от усилий…
Она попыталась остановить бегство жидкости, но, кроме втягивания живота, ничего не получалось, а это прижимало пузырь. Прижало так, что пришлось расслабиться, сосредоточив все усилия на сфинктере. Почуяв слабину, водичка последний раз булькнула, прощаясь с желудком.
Вот тут-то наша героиня и пожалела, что не послушалась одного Кириного совета. Дело было так.
На ту лекцию она сильно опоздала, а лектор был не в духе, устроил выволочку. Вдобавок в это время зазвонил сотовый телефон. У кого — неясно, но раз отчитывали в это время Еву, ей и пришлось принять на себя раздражение по поводу звонка. В итоге, когда она в перерыв вышла в туалет, губы всё ещё дрожали, а тщательно подавляемые на лекции всхлипывания бурно прорвались наружу.
— Дурочка, где же ты запропастилась? — ласково выговаривала ей подруга, обмывая холодной водой лицо, словно нянька. — Я до последнего дверцу маршрутки открытой держала, пока один мужик руку не оттолкнул и не захлопнул. А тебя всё нет. Как так?
— Кир, я в туалете, — лепетала Ева. — Понимаешь, все кабинки заперты были. Сходила после всех, так получилось. И не успела к маршрутке. А следующая только через двадцать минут. Я никак не успевала.
— А я как успела? — Они уже закончили водные процедуры и выходили на свежий воздух, погулять и успокоиться.
— Ты? Ты ведь не ходила. Слушай, Кир, я всё спросить тебя хочу и стесняюсь: ты ведь по утром никогда не заходишь в кабинку, только умываешься. Разве тебе не хочется после целой ночи?
— Нет, это я тебя спросить должна: что ты так по утрам в кабинку шмыгаешь?
— Ну… по-маленькому. Все ведь ходят после ночи, ведь часов восемь моча копилась.
— Да, но почему ты не просто туда идёшь, а в какой-то спешке, чуть не панике? Испуг за версту виден. А когда занято и приходится ждать, ты стискиваешь руки, просовываешь между бёдер и вся как-то зажимаешься. Неужели так сильно хочешь? Не так много и пьёшь по вечерам, я и то больше.
Ева объяснила подруге, что у себя в деревне она ходила только в будочку на заднем дворе, хотя многие сельчане облегчались, где попало: во саду ли, в огороде, в палисаднике, если вокруг никого нет. А она вот не могла. И однажды завалялась утром в постели, подняла её сильная нужда, и едва добежала девочка до заветной будочки. С тех пор по утрам страх какой-то находит, что не успеет. Потому и зажимается страшно, если ждёт.
— Да-а, — протянула Кира. — А ведь зря ты так! Я вот тоже как-то почуяла неладное, выбежала из дому и чую — не добегу. Тогда прямо там, где стояла, снизу всё скинула, присела и запенилась. Какой смысл бежать, описываясь на ходу? И так и так позор, зато одежда сухая и время позора короче.
— И не заругали тебя?
— Ни капельки! Я ведь, пока бурила, себя оправдывала, чтобы позор не жёг. Женщины поймут, они-то знают, как иногда припирает, не сдержишь. А мужики ничего не скажут в надежде на то, что и потом у них на виду буду ссать. Разве только вместе они меня увидят — ну, тогда ругать будут крепко, оглядываясь друг на дружку.
Поэтому злоупотреблять таким сливом не надо. Я начала тренировать мочевой пузырь, терпела, пока могла. И здесь, в общаге, не хожу утром, заодно и время экономлю.
— Как же так? Ведь недуром хочется со сна!
— Это только так кажется. На самом деле мочИ мало, но она густая и жгучая. Почему? Ну, ты же всю ночь дышала, парЫ водяные выдыхала, а ничего не пила. Вот тебя и жжёт изнутри. Неприятно, конечно, но это не переполнение, когда пузырь лопнуть готов. Перетерпеть можно. И даже нужно. Да ты, если хочешь, замерь объём слива. Утром он не такой уж и большой, днём больше сливаешь.
— Неужели можно перетерпеть?
— Я — точно могу, ты — наверное, сможешь. Кстати, если утром почти не есть, а выпить чего-нибудь слабенького — чайку там или сочку — то содержимое пузыря быстро разжижается и терпеть становится легче. Хотя и объём больше, вот в чём штука! И первые две пары я с лёгкостью обхожусь, иду только в большой перерыв. А иногда и дольше сухая — вплоть до конца четвёртой пары. Может, смогла бы и ещё, но это уже экстрим, а я по натуре не экстремалка. Когда спор какой выйдет, вот тогда уж.
— Слушь, а я и не замечала, что ты полдня налитой ходишь. Я бы всё время морщилась и зажималась. И сейчас ты хочешь? Что ж меня умывала, а сама не сходила?
— Дурочка, я ж говорю — никакого экстрима. Мочевой пузырь постепенно растягивается, вот в меру его растяжения я и держусь. А то со стороны заметно будет… и вообще, у самОй мысли только вокруг этого вертеться будут. Посмотри на меня — заметно разве?
Потихоньку, полегоньку — и ты свой пузырёк растянешь.
— Ой, да зачем?
— Ну, мало ли что случиться в жизни может, а это закалка. Слушай вот, что у нас в деревне было.
Одна женщина захотела наказать дочь за какое-то крупное прегрешение. За мелкие она ей выговаривала, шлёпала даже, а вот ремня в руки взять не могла. Отца в доме не было. Решила тогда использовать другого типа "ремень". Сделала вид, что утром проспала, в панике будит дочку, скорей-скорей! В туалет сбегать некогда, якобы впопыхах напялила на неё сплошной купальник, застёжка сломана (нарочно, как потом поняли), завязала на шее узлом, снизу — шорты, в руки — бутерброд и бутылочку воды, беги скорее! В туалет в школе сходишь, мол. Но рассчитала так, чтобы дочка прибежала в школу как раз ко звонку. Промучилась малой нуждой целый урок девочка, на перемене бежит в туалет, хватается за узел на шее — глухо! Завязан от души, намертво, и сзади к тому же, не виден. Возилась, возилась, подпирает её ведь, потом догадалась сбегать за подружкой. А тут и перемене каюк. Как она мучилась второй урок! Даже подвывать стала, а отпроситься стесняется. Да и как объяснишь, что надо ещё развязать проклятый узел? Все заметили, про себя ухмылялись. Кто сзади сидел, тот ей шею щекотал, она терпит, думает, что ей развязать помогают, а потом не выдерживает, прыскает с щекотки. Ладно, прозвенел долгожданный звонок, я ей узел зубами и ногтями развязала, лети в туалет скорей. А там у нас все кабинки открытые, всё видно. Это чтобы не запирались и чем нехорошим не занимались. А ей ведь надо снять шорты, спустить полностью купальник, обнажить всё тело — в младших классах лифчики не носят, но раздеваться стесняются. И только тогда пустить струю. Но в туалете полно взрослых школьниц, старшеклассниц, увидят, что разделась — засмеют. Во всяком случае, маленькие девочки привыкли делать свои дела быстро и не путаться под ногами у девушек. Что делать? В коридоре не разденешься. Вот Лилька и ждала конца перемены, лучше уж опоздать на урок, но остаться в пустом туалете. Ладно, оправилась в конце концов при полным раздёве, но завязать снова узел на шее не смогла, долго возила сь, хорошо, нашла оброненную кем-то английскую булавку. Конечно, за опоздание (да ещё на третий урок!) ей влетело, а мама вечером не пожалела, говорит — так тебе и надо. Будешь плохо себя вести — снова так поступлю.
