<p>

   — Горазда ты трубками разбрасываться, — сказала Кира Еве, когда та вошла в аудиторию. — Вот, держи своё добро. Весь вечер твоим дружкам отвечала. — Хитрая улыбка, из одного уха выпростан наушничек. Маленькая хитрость это — сначала скажи свою реплику, продолжая слушать музыку, а когда тебе должны ответить, только тогда ухо и освобожай.

     — Да что ты, какие у меня дружки, — залилась краской скромница, косясь по сторонам — не слышит ли кто? Нет, студенты собираются на лекцию, шумят, скачут, жуют и хлещут из бутылок. Обычная утренняя тусовка. Скоро звонок. — А забыла, потому что Лёшка ко мне всё время лез. Ну, я отодвигалась-отодвигалась, а потом и вообще ушла. Ты не обиделась? Это я из-за него только. Всю дорогу норовил за лямочку дёрнуть. — Она машинально провела пальцами по тоненьким бретелечкам короткой маечки, ноготки царапнули и по прозрачному пластику, немного поёжилась — голый пупок трогательно ёкнул.

     Подружка усмехнулась. Её тугие полушария как-то радостно врывались в объёмистые чашки, оплывая по краям, и от всего этого веяло такой жизнерадостностью, такой задорной энергией, что взора было не оторвать. Хотелось протянуть руки и погрузиться в эту пучину, и только законы вежливости останавливали.

     — Ну, ты же мини носишь. — Опустила руки и растопыренными пальцами обозначила расстояние от коленок до края юбочки. — И маечка… не глухая. Что он думать должен? А что, неприятно было?

     — Ну, всё по моде же. Но я ничего такого… Просто мода. И жарко. В джинсах всё варится.

     — Мода, говоришь? А на мобиле зауныв. Я тебе его переозвучила маленько, по вкусу своему. — Раскрыла рот и передвинула в него свежую жвачку, жевнула. — Позвонят — спасибо скажешь.

     На ней была модная унигарнитура. Шикарный "бабушкин" гребень в волосах, он него по бокам два проводка сбегают к ушам, к вдавленным в ушные отверстия наушничкам, затем спускаются ниже, на них висит маленький обруч с зажимчиками для жвачек. Удобная штука, чтобы каждый раз не терять секунды на очистку. Развёртываешь пачку на целый день и крепишь. Открываешь рот, крутишь обруч, жёваная жвачка изо рта выскакивает, а свежая заскакивает. Типа револьвера, только мирного и малокрасивого. От подбородка провода ныряют подмышками и соединяются с плеером, пристёгнутым к ремню джинсов сзади.

     В этом заднем пристёгивании и крылась фишка. Любой мог подобраться сзади, незаметно вытащить флешку и вставить свою, с нужной мелодией. Хотя бы флешку, если не мог вставить по-настоящему. Крошечные фитюлечки гуляли между плеерами, как броуновские частицы, и приятно разнообразили музон. Возникла даже мода поворачиваться спиной — мол, что ты мне вставишь, чем удивишь?

     Ева скривилась. Кирин вкус к мобилодиям был оригинальным: то "Хочу тебя!", то ахи и охи оргазма, то плеск сливаемой воды. Рык тигра и вой гиены, треск пулемётной очереди и свист реактивного самолёта. Однажды записала в туалете пуски ветров. Оригинальная владелица крутого сотового.

     — А ну как позвонят сейчас! Ты же знаешь, какой Аристарх Афанасьевич строгий. — Студентка опасливо оглянулась на пустую ещё кафедру, передёрнула плечами. — Выгонит и запомнит. Тогда…

     — А ну как не позвонят, — передразнил из-за спины мужской голос. Лёшка. — И не запомнят её. Помочь? — Он вышел из-за спины, ухмыльнулся. — Давай помогу, чтоб запомнил, на экзамене пригодится.

     Ева отшатнулась от нахала, но Кира придержала её за плечи: привыкай общаться с парнями. Она и на вечеринку пригласила стесняшку для этого, а та вот аж мобильник бросила и удрала. Но пора же наконец!

     К счастью, Лёшка не стал наседать, а пошёл к доске. Длинной и высокой аудиторной доске, перед которой стоял почти такой же длинный стол для демонстрационных опытов, а сбоку скромно притулилась невысокая кафедрушка. Впрочем, когда на ней стоял Аристарх Афанасьевич, кафедра не казалась скромной, скорее это была младшая сестра трона.

     — Ты не приглашай его, а! — попросила наша героиня подружку. — У тебя хорошо, но без него. Вообще, никого не приглашай. Давай лучше вдвоём вечерять, а!

     — Ну-у, вдвоём! Я люблю шумные компании. — Кира как-то развязно пошевелила крутыми бёдрами, с которых чудом не сваливались низкие джинсы, мотнулся могучий бюст, дёрнулись провода. — И ты полюбишь. А Лёшка — он, может, к тебе того… Видишь, твоё имя на доске пишет.

     Действительно, разнузданный парень, гремя мелом, огромными буквами выводил: "ЕВА -". Ой, сейчас будет что-то похабное!

     — Не смей! — тонким голосом вскрикнула бедная девочка и бросилась огибать стол. — Не смей, слышишь?! — Она бежала по-девчоночьи неуклюже, вихляя тазом и закидывая ноги, из руки, дёргающейся туда-сюда, еле не выскакивал мобильник. — А-а-а!

     Какая-то девчонка с визгом и перекошенным лицом шарахнулась с её пути, прикрывая руками голый живот. Такой испуг не сымитируешь. Значит, это всё-таки прав…

     Ева подбежала к хохочущему парню и схватила горячей ладошкой за его руку с мелом. Мобильник мешал схватить запястье похабника двумя руками, и он легко отстранил слабую девичью ручонку другой своей ручищей, мел продолжал свой гремливый путь по доске.

     — Да я о тебе только хорошее выведу. Вот смотри, как хоро…

     — А-а-ай!

     Перед девичьим взором встали кустистые брови лектора, его нахмуренные глаза. Даже без слов он мог морально уничтожить любого студента.

     Парень, ухмыляясь, провёл мелом по доске, и Ева в отчаянии вцепилась в его волосатую ручищу обеими своими ручонками, как-то неловко прижав трубку.

     Он дёрнулся, но девичий страх держал крепко. Ах, так?! Через секунду последовал мощный рывок.

     — Ах! Клац!! Шмяк!!!

     Лёшка с испугом смотрел на девичью челюсть, которую он, похоже, задел локтем, но особенно его ошеломило шмяканье. Расколотился, поди, мобильник, отвечай теперь! А ведь сама виновата.

     — Меня тут не стояло! — трусливо сказал он и испарился — на верхние ряды крутоярусной аудитории. Пора, звонок скоро.

     Девушка замерла. Болел прикушенный язык, ныла челюсть, но через десять секунд всё немного отошло и достала несправедливость. Положим, задел он её случайно, но бросил-то — умышленно. Как же так?! Дезертир!

     Сдерживая слёзы, Ева нагнулась… нет, присела, как всегда, когда обтягивающая бёдра юбчонка напоминала ей о своей малости, а задний край скользил вверх, обнажая ягодицы и трусы, — и начала искать мобильник.

     Поблизости его не было. Значит, улетел под стол, а там темновато. Темновато, потому что спереди от крышки и до пола идёт доска, крепкая, как танковая броня, а сзади ящики занимают чуть ли не половину всей высоты. Свет над доской не включали, зачем? — утро, из окон льётся солнечный, вот только высоковаты те окна. На доску свет падает, а под стол — фиг.

     Э-э, да на доске слово "ЕВА" и волнистая линия вниз, куда Лёшка рукой дёрнул. Не забыть стереть потом.