Только когда в зал буквально вплыл еще один участник действа, на помещение опустилась прямо-таки гробовая тишина, чтобы через несколько мгновений смениться вспышками едва сдерживаемого смеха. Когда профессор Локхард обращал взор своих васильковых глаз в сторону шума, школьники показательно замолкали, чтобы потом прыснуть вновь, как только мужчина отвернется.

— А птичке-то проредили перья. — Смакуя каждое слово прокомментировал Снейп.

Я тоже не удержалась и прикрыв рот ладошкой тихо рассмеялась. И было от чего.

Абсолютно пунцовый профессор Локхард напялил на себя серую мантию, явно старомодного фасона, которая в придачу слишком сильно его обтягивала, акцентируя внимание на отчетливо проступившем животике. Похоже она завалялась у него еще с тех времен, когда он не был столь популярным писателем. Он хоть как-то попытался ее разнообразить шелковым, стального цвета шейным платком и элегантной розеткой на груди, но это мало спасало ситуацию. Кроме того, вместо привычной копны золотистых волос на его голове красовался колпак, ярко-оранжевого цвета и с узорами, который абсолютно не подходил к остальной одежде. Помимо этого несоответствия, головной убор очень сильно акцентировал внимание на оттопыренных ушах профессора, делая его чем-то похожим на горного тролля. Когда он подошел поближе стало заметно, что на местах, где колпак не прикрывает голову, кожа была белая и абсолютно гладкая, что еще больше выделяло ее на фоне более темной кожи шеи. Да и брови у профессора исчезли удивительным образом.

О да, месть за испорченный день Святого Валентина удалась на славу!

[1] Отсылка к песням Nina Simone «Feeling Good» и Frankie Valli «December, 1963 (Oh, What a Night)».

Я страдала. От скуки и тщетности усилий. Проверять студенческие работы уже не было никаких сил. Книги читать не хотелось, а проведенные опыты как на зло не давали результата. Я вновь пристально вгляделась в эталонный образец. По сравнению с началом моих исследований он в значительной мере исхудал. Но его консистенция меняться отказывалась. Напрочь!

Еще с того приснопамятного приглашения на вечерние посиделки с Локхардом мне не давала покоя одна мысль. В начале она меня просто злила, и я провела полномасштабную деятельность по устранению и унижению этого златокудрого пустозвона. Конечно немалую роль тут сыграли и его глупые приставания ко мне. Но после кратковременного удовлетворения, меня снова начала гложить эта мысль. В придачу, из-за дополнительного запрета на прогулки в одиночестве, я большую часть времени начала проводить в компании Северуса. Нет, с ним мне всегда было спокойно, лучше, чем с этой раздражающей малышней. Однако помимо повсеместной слежки он с удвоенным рвением занялся изготовлением лекарства против моего проклятия. Я уже приняла несколько отвратительных на вкус декоктов. К счастью таких негативных эффектов как в прошлый раз не было. Разве можно сравнивать легкое головокружение и фиолетовую сыпь с глубоким обмороком? Это был прогресс. Да и сыпь прошла через пару дней, благо она была не на лице.

Однако за всем этим мне остро стало не хватать живого общения. Кроме семейства Малфоев я так толком ни с кем и не навела мосты. После того как я немного успокоилась и тщательно подумала о всем произошедшем отбросив в сторону эмоции, мне пришлось нехотя признать, что зерно правды в словах Северуса было. А может даже горсть. Произошедшее на торжестве явно доказывало, что жизнь не стоит на месте и в одну воду не войдешь дважды. То что было раньше осталось для всех в прошлом и мне тоже пора было отпустить эту дружбу. Как ни было бы это печально, но у нас с Нарциссой абсолютно разные пути. Возможно когда-нибудь потом что-то и получится восстановить, но не сейчас. И Драко я не стану навязывать свое общество… Ну разве что в рамках учебного процесса. Тут уж ему придется смириться с моим присутствием.

Придя к этому заключению, я решила осмотреться по сторонам. И оказалось, что на текущем этапе дружить мне толком не с кем. Преподаватели не воспринимали меня всерьез — я была ассистенткой, которая в придачу еще не закончила седьмой курс, а значит не ровня им. Всего лишь еще один ученик, просто обладающий дополнительными обязанностями и привилегиями, но не более. Это было понятно с первого взгляда. Порой такое отношение меня бесило, но чего я, собственно, хотела? Изменить вот так за столь короткий срок человеческое отношение никак не получится. Особенно в посыпанном пылью веков педагогическом обществе где соблюдение отработанных с момента основания Хогвартса традиций и исконной бюрократии возводилось в ранг священных ритуалов.

С учениками дела обстояли приблизительно так же. Оставались только Северус, Филч и Хагрид. И со всеми общаться было… трудно. Один говорил только по делу, другой говорить не хотел, а с третьим можно было общаться только на легкие темы. То есть сплетни, которые меня не особенно привлекали. В качестве запасного варианта оставался лазарет, но его работницы всегда были настолько заняты что не находили времени на пустую болтовню. Хотя я подозревала, что их суета больше показная, «для посторонних глаз», так сказать. Пациентов у них всегда было не густо.

Так что мне оставалось развлекать себя самостоятельно в меру своих скромных сил и возможностей по эксплуатации Линки. В результате, я то и дело стала ловить себя на простом действии. А именно наблюдении. Я постоянно, порой даже неосознанно, рассматривала Руса. Как он сидит, как двигается, наклон его головы, как лучи солнца отражаются в его волосах. Гм, жирных волосах… Нет я и раньше замечала, что он не совсем эталон мужской красоты. Но я больше обращала внимания на его слова, поступки и действия. Мама повторяла, что это очень правильный подход — слушать что говорит человек, учиться понимать его сокровенные мысли и душу. И я не отказывалась от этого. Но случай с Локхардом жирной чертой подчеркнул тот факт, на который мне стоило обратить внимание раньше — как Северуса воспринимают остальные? Если он мой покровитель, то возможно и мое положение улучшится если Снейп шагнет на ступеньку выше? А что ни говори — внешность в этом деле играет не последнюю роль.

Среди учеников он слыл жуткой страшилкой, но это происходило больше из-за методики преподавания и достаточно сложного характера. Поэтому детские слухи я не воспринимала в серьез. Другой вопрос, как к нему относились взрослые. Несколько недель я потратила на то, чтобы исподволь понаблюдать за преподавателями в учительской и подслушать их разговоры. Согласно полученным мною результатам многие относились к нему с некоторым презрением, но разумным опасением, например, Минерва Макгонагалл. Ее позицию разделяла Батшедда Бабблинг, преподаватель рун. Были и такие что его откровенно боялись. Особенно это проявлялось у профессоров Сивиллы Треллони и Черити Бербидж. Но подавляющее большинство, в том числе и профессор Флитвик, относились к нему индифферентно, что не могло не радовать. Но со Снейпом ним никто не стремился общаться и это была общая позиция. Разговоры велись только на рабочие темы, не более. Все эти недели, что я просидела в закутке, недалеко от кресла Северуса, никто из них ни разу не соизволил подойти к нему и хотя бы спросить как его дела из вежливости. Даже со мной порой заговаривали просто так. В основном о каких-то пустяках или обсуждая интересную статью в Пророке, но это было показательно. Но Северуса такое положение вещей отнюдь не смущало, даже больше того — его оно полностью устраивало. Да, более замкнутого человека стоит поискать. Представляю каким для него стали шоком первые месяцы сожительства со мной.

В противоположность этому, стоило только этому болтуну Локхарду только зайти в помещение, как все находящиеся там люди тут же обращали к нему взоры и приветливо улыбались. Даже те, кто в открытую попрекал его за некомпетентность и халатное отношение к делу. И это спустя столько его пассажей! Я всегда знала, что если хочешь получить от жизни справедливость, нужно сделать ее самой. В таком случае нужно было начать с малого — с внешности.