— Мистер Мунинн, знаешь, что творится в Хребте или наверху, в городе?

— Боюсь, что нет. Время от времени несколько мёртвых выбираются, но никогда прежде в таком количестве. Как ты и твой друг Сапир нашли друг друга?

— Кабал Эш послал меня к его нянькам.

— А, Кабал, — хихикает Мунинн.

— Какой очаровашка. Должно быть, последнее время он чувствует себя великодушным. Недавно выплатил солидный долг. Это совсем на него не похоже. У меня было впечатление, что он переживает трудные времена.

— Он не сказал, где взял деньги?

— Мне и в голову не пришло спросить. Думаешь, он имеет какое-то отношение к нашим мигрирующим антилопам гну?

— Определённо. Я думал, что он выпустил Бродячих, чтобы свести какие-то старые счёты, но раз он внезапно оказался при деньгах, возможно, он сделал это для кого-то другого.

— Кому это могло понадобиться?

— Если бы я мог понять, чего они хотят, возможно, я бы понял, кто за этим стоит. Выпустив всех этих мёртвых ублюдков в туннелях, будет сложнее сказать, кого заказали, а кто просто бегал недостаточно быстро. Сперва я подумал, что это вышедшая из-под контроля междоусобица Саб Роуз, но сегодня на меня напала пара Лакун, и я практически уверен, что их послала Золотая Стража.

— Странное сотрудничество.

— Что это? — спрашивает Джонни.

Он держит в руках скульптуру, выглядящую как тарантул с крыльями.

Это паучье божество, которому поклоняются туземцы маленького острова между Японией и Россией. Раньше они ловили больших пауков, пришивали им к спинам крылья и бросали со скалы, чтобы те могли улететь в небо к великой Паучьей Матери. Пауки, конечно, не столько летали, сколько плюхались в море. Они были не особо умными людьми и исчезли вместе со своим островом в результате вулканического несчастного случая.

— Есть ещё кто-нибудь, кто недавно выплатил тебе долг?

— Был один странный случай на днях. Ты знаешь Коралин и Яна Гействальд?

— Конечно.

— Их сын, Ренье, некоторое время назад купил у меня несколько зелий. Позже пошли слухи, заставившие меня забеспокоиться по поводу оплаты, но потом он появился из ниоткуда и погасил весь долг каким-то очень красивым этрусским золотом.

— А что в этом такого странного?

Мунинн допивает вино и наливает себе ещё один бокал.

— Это странно, потому что мне говорили, что мальчик умер.

— Уверен?

— Вполне. Я уверен, что своими собственными глазами видел молодого Ренье в Хребте.

Позади нас Джонни переходит с места на место. Роясь в полках Мунинна. Перекладывая вещи и смеясь над своими находками. А можно трупу давать риталин[303]?

— А что он покупал?

Мунинн пожимает плечами.

— Набор зелий. Несколько редких растений и экстрактов. Ничего особо плохого. У меня сложилось впечатление, что он покупал их не для себя, поскольку, похоже, не знал, для чего каждое из этих веществ.

— Я видел малыша Гействальда на вечеринке у его родителей все несколько ночей назад. Уверен, что именно его ты видел в Хребте?

— Настолько, насколько можно быть уверенным в туннелях. Мёртвые так быстро появляются и исчезают. Но я уже встречал этого парня раньше и уверен, что это был он.

— Значит, если малыш действительно мёртв, тогда тот Ренье, который заплатил тебе, выдаёт себя за него. Если он может одурачить тебя и семью, должно быть, он использует довольно мощные чары. Это какое-то сильное худу.

— Может, и не такое уж сильное. Некоторые из зелий, которые я ему продал, в сочетании с другими более распространёнными ингредиентами могли быть использованы для создания очень мощной маскировки, более мощной, чем твой обычный молодой Саб Роза мог бы наколдовать при помощи простой разговорной магии.

— Мне нужно поговорить с ним и Кабалом. Создание заклинания для мошенника — работа, хорошо подходящая для Кабала. Раз он расплатился с тобой, значит, он выполнил какую-то работу для кого-то, а похоже, у фальшивого Ренье есть маленько деньжат.

Мунинн тихо смеётся себе под нос.

— Ты становишься настоящим детективом, не находишь? Когда Эжен впервые представил тебя, я думал, что ты способен только на то, чтобы проходить сквозь стены и очень жёстко лупить людей, но вот ты здесь, ломаешь голову, словно адвокат, перебирая подсказки. Если бы мы пили чай, то практически были бы Холмсом и Ватсоном.

— Последнее время я чувствую себя и тем и другим. Недавно со мной произошёл несчастный случай, и у меня в голове теперь крутится парочка разных «я». Иногда это я, а иногда — этот лучший, более сильный, более умный я, но ещё более злой и с воткнутой в зад огромной палкой.

— И с кем из тебя я сейчас разговариваю?

— Я не всегда точно знаю, но почти уверен, что это не Старк-я собирает вместе все эти подсказки, потому что всякий раз, когда это начинается, я в каком-то смысле мысленно выхожу за сигаретой и позволяю общаться не-Старку.

— Очаровательно.

Сзади нас раздаётся громкий треск.

— Простите, — говорит Джонни.

— Ты ведь знаешь, что, если сломаешь Святой Грааль, тебе придётся платить за него?

— Не будь к нему слишком строг. Он милый мальчик. Гораздо интереснее тех высоких, тёмных, молчаливых типов в туннелях.

— Вот что действительно сводит меня с ума, это то, что, похоже, ничего из этого не приближает меня к тому, как помочь Бриджит.

— Это та, которую, ты сказал, укусили?

— Та самая.

— А почему ты просто не вылечишь её?

— Лекарства не существует. Ты сам мне это сказал.

Джонни оборачивается и озадаченно смотрит на меня.

— Я? Ух ты. Должно быть, я действительно был не в себе.

— Ты хочешь сказать, что существует лекарство от укуса зомби?

— Конечно. Всё просто. Это моя кровь. Ну, кровь любого Учёного.

— Что с ней делать?

Джонни роняет голову дьявола из папье-маше, которую держал в руках, и подходит к столу.

— Это супер легко. Просто смешиваешь мою кровь с небольшим количеством Спиритус Дей и могильным прахом — кладбищенской землёй — и кипятишь всё это на костре из белого дуба. Зачерпываешь плавающую сверху прозрачную жидкость и делаешь этим укол ей в сердце.

— Джонни, можно мне немного твоей крови?

Он смотрит на Мунинна и на меня.

— Конечно. Я ей не пользуюсь.

— Принесу тебе банку, — говорит Мунинн, направляясь к полкам. — Думаю, нож у тебя есть.

Я встаю и уступаю Джонни место в кресле. Пока я достаю чёрный клинок, он изучает модель «Строение Мужчины».

— Наверное, тебе лучше перерезать бедренную артерию вот здесь, возле бедра.

Он указывает на бедро модели.

— Если я правильно помню, здесь много крови, а кожу легко прокусить, так что ножом должно быть ещё проще.

— Спасибо, Джонни. Я ценю это.

— Всё в порядке. С тобой весело.

Мунинн возвращается с гладким перламутровым чёрным флаконом с золотой пробкой.

— Это выглядит так, словно стоит больше, чем космическая программа. У тебя нет простой бутылки?

Мунинн качает головой.

— Мальчик прав. Ты забавное дополнение к нашему рушащемуся городу. Если тебе от этого легче, считай этот сосуд подарком для бедной спящей Бриджит.

— Я опускаюсь на колено возле ноги Джонни и закатываю его треники. Он по-прежнему изучает модель.

— Готов?

— Конечно.

Я прикладываю клинок к внутренней поверхности бедра и надавливаю. Он не реагирует. Я давлю сильнее, пока не прорываю кожу. По-прежнему ничего. Наверное, его поверхностные нервные окончания давным-давно мертвы. Я пихаю клинок внутрь, пока он не натыкается на кость, затем режу вдоль его бедра, пока кожа не расходится. Он даже не вздрагивает.

Кровь Джонни тёмная и густая, словно чёрный кленовый сироп. Выдавливать её не так-то легко, да и набрать в сосуд так же непросто. Мне приходится в некотором смысле выскабливать её. Я не хочу слишком сильно врезаться в ногу Джонни. Ему по-прежнему нужно уметь ходить. Дело движется медленно.