Он занят этим всегда и везде, куда бы его жизнь ни забросила. Поехал после института на работу в Красноград, в край терриконов, - и основал там туристский клуб "Шахтер". Работал позже в селе под городом Нестеровом - и создал клуб "Арай", первый сельский туристский в стране.

Наш разговор, естественно, о шукаевцах, о том, что благодаря многолетним следопытским стараниям в их истории, наверно, уже мало пробелов.

- Что вы, сколько угодно! Взять хоть легенду о партизанском разведчике!

Требовалось разведать систему вражеских укреплений на главном Карпатском хребте. И доброволец-шукаевец пошел на смертельный риск.

Он заявился в село и заставил хозяина-гуцула - точней, убедил, заставить не смог, - бежать за фашистами. И сдался им, якобы захваченный врасплох, без боя.

Его везли в штаб по горной дороге, он глядел во все глаза и слушал во все уши. А когда все, что нужно, высмотрел и выслушал, партизанская засада отбила его у врагов.

Правда это или вымысел? Как звали героя? Жив ли он? Неизвестно. Надо искать.

Или еще: за время длительной стоянки на Черной Горе шукаевцы приняли с воздуха около двадцати десантных диверсионных групп. Группы разошлись на задания. Как они их выполнили? Какие подвиги на их счету?

- Ходить еще и ходить.

Идеальный поход Базилевич себе представляет так: двести молодых людей пятнадцатью-шестнадцатью командами отправляются по отрезкам общего маршрута - не копить километраж для разрядов и значков, а ликвидировать на картах и в реляциях белые пятна.

По шукаевским тропам - вслед "Поиску" - таких походов комсомольцами Львова проведено ни много ни мало - десять.

Плюс пять походов, связанных с Ковпаком. Плюс два - по маршруту Соединения генерала Наумова, это на севере области. Плюс изучение пути 18-й армии, далеко не завершенное, не исчерпанное шестью массовыми рейдами.

В жару, в непогоду, в полной выкладке идут по горам поисковые молодежные отряды. Ищут следы войны. Обставляют их памятными вехами.

Под Делятином - Курган партизанской славы.

В Сколе - камень-обелиск в честь шукаевцев.

На Пикуе - мемориальная доска.

А начиналось - с "Поиска".

Приносят в охапке архив "Поиска". Складывают стопками на диван.

Полтора десятка папок с отчетами, статьями, запросами на бланках, фотоснимками, черновиками.

Вот, гляди-ка, сберегся! Боевой листок "Репьях" - "Репейник" - с шуточной туристской энциклопедией, которую сочиняли на привале все вместе: "Б" - Бивуак - поляна, где сначала работают, а потом отдыхают"; "Д" - Дрова - см. Обед"; "О" - Обед - см. Дрова".

"Молния", экстренный выпуск, четыре слова размашисто: "В космосе Герман Титов! Ура!!!"

Клочки, обрывки: "Россохач, ночевка. Съедено пять буханок". Богдановы письмена. Не было на свете лучшего завхоза, чем Богдан. Босоногий, страшно серьезный, на голове - носовой платок в узелочках.

"Срочно, аллюр три креста. Коба и Бука, мы на Шебеле. Догоняйте! Кланяемся кружкой черники!"

А вот - схема маршрута: "Львов - Сколе - Козево - Орявчик - Сухой Поток..."

Эту схему сейчас печатают в путеводителях. А мы ее, как говорится, составляли ногами.

"...Сухой Поток - Старая Шебела - Черная".

Как она предстала перед нами в тумане, действительно, черная, точней, сизо-графитовая от хвойного леса! И Фима сказал длинному Эдику: "Оценяй, Эдик! Гора выше тебя!"

На Черной, на высоте 1230 метров, партизаны-шукаевцы устроили себе долговременную базу. Туда с самолетов сбрасывались им продукты, боеприпасы.

Там встречали они десантников.

В два приема, двумя отрядами обследовали мы Черную Гору. Шумел ветер в еловых кронах - гора дышала. Трещали сучья под ногами. И ничего больше. Ни гильз, ни пустых обойм, ни зажигалки или самодельного ножа, когда-то потерянных. Лишь земляные валы ярусами по склону.

Тем временем дневальные, оставленные внизу, на поляне, ликовали. Им повезло не в пример нам: из ближнего села пришел гость, они напоили его компотом и как следует обо всем расспросили.

Пылыпчак Теофий Васильевич в сорок четвертом году носил шукаевцам на Черную Гору провизию, бывал у них в лагере.

Теофий Васильевич рассказал, что соединение стояло частью на Черной, частью на обеих Шебелах. Землянок не копали, жили в будах-шалашах.

Еще он сказал, что под полониной, в лесу, есть партизанская могила.

Назавтра мы к ней пошли.

Через реку. Сквозь заросли, приминая доисторический черничник. К дереву с винтовой надписью на коре.

Кто лежит под ним?

В папке - военкоматская справка, копии запросов, ответные письма с отчеркнутыми строками.

Сведения из неофициальных и официальных источников пересеклись, как прожекторные лучи, и теперь в перекрестье их - Салим Саттаров, азербайджанец, партизанский командир, навеки высвеченный из мрака забвенья.

Имя Саттарова - девяностое, а может, сотое в списке разысканных "Поиском" героев.

Читаю список. Шукаев Михаил Илларионович (как радовались, получив весть от него! "Дорогие мои молодые друзья, большое спасибо за ваши благородные действия..."). Иван Щадей из Братиславы, - это он первым сообщил во Львов шукаевский адрес. Адъютант Шукаева Данилович, былой владелец бинокля, неизменно висевшего на груди Льва на ремешке.

И Гладилин, заместитель командира соединения, частый и желанный спутник краеведов в сегодняшних их походах.

И начальник штаба Савич, автор чрезвычайно ценного, подробного дневника.

Комиссар Перепеча, трибун-интернационалист, умевший пламенным словом разжечь сердца: "Среди нас и русские, и татары, и азербайджанцы, и украинцы, и евреи, и у всех одна цель - отомстить врагу".

Пулеметчик Бова, от Нежина до словацкого Тисовца дотащивший свой пулемет на плечах{6}.

Владимир и Фрида Насруллаевы. Магеррамов. Надежда Базько.

Спасибо тебе, "Поиск".

Понимаю, дважды, как ни печально, не войдешь в одну и ту же реку. Дела, как люди, рождаются и умирают. Выросли ребята, сменились руководители. "Поиск", клуб юных историков, стал историей сам.

И все же главное его наследие не в этих папках, уже обтрепавшихся, не в этих выцветающих снимках. Его не отпечатаешь, не уложишь в музейную витрину. Оно - в делах нынешних, в том, о чем я сбивчиво, отвлекаясь и перескакивая, написал.

На Львовской детской станции туризма и путешествий меня заверили, что клуб "Поиск" непременно - как организация - возродится.

По-прежнему отходят от перрона станции "Комсомольская" игрушечные, а впрочем, вполне настоящие поезда. Груша, как встарь, склоняет ветки над балконом. Я сорвал с нее на память две недозрелые грушки.

Возвращаюсь в готель пешком, по нескончаемой улице Ивана Франко, извилистой, местами горбатой, - мимо музея Каменяра, мимо здания, возле которого в феврале сорок четвертого Пауль Зиберт - Николай Кузнецов - застрелил матерого фашиста, вице-губернатора Бауэра.

И опять, как нарочно, гремит из радиорупоров: "Ой, дивчино, шумить гай..."

Путешествий, наверно, еще много впереди. Но пусть хоть сто лет шумит этот самый гай, - кого люблю, я никогда не забуду.

1979 г. Львов-Ленинград

Борис Левин. "Наш фронт"

История этой находки началась, когда Кирилл еще учился в восьмом классе ленинградской 98-й средней школы. Кирилл стал тогда чаще заходить в совет школьного музея боевой славы, к девяти- и десятиклассникам, - его притягивали их увлеченность, деловитость и особый следопытский язык, на котором они говорили, с полуслова понимая друг друга. И к нему пришло то, что объединяло их всех.