— Не вини себя.

Талый лёд в его глазах застыл, а потом разлетелся осколками, а под ним оказалась пустота. Маришка прикусила губу — лучше бы молчала.

— Избавь меня от лицемерия. Я знаю, ты пришла не за этим, — по голосу было неясно, чего в Роке больше: скорби или усталости, — мне не нужна жалость от той, что сама же её заслуживает.

— Я тебя не жалею. И себя. У нас всё сложилось неплохо. Лучше, чем у многих.

Его взгляд скользнул ножом у горла. Рок сжал губы, а Маришка усмехнулась. Да, ты стоишь у могилы отца, а я смеюсь над тобой, говорю, что впереди светлая полоса.

— Мне нет дела до того, что ты считаешь. Я уже сказал это Фэшиару, скажу и тебе — больше не приближайся ни ко мне, ни к Драгоциям. Мы не враги, но ты мне противна.

— Вот как… противна?

Она поняла, что ему хотелось этого вопроса. Рок ждал его, хоть никогда не признался бы в этом. Маришка помнила, что на мосту он выбрал её, а она — нет, и это, пожалуй, было самой глубокой занозой. Там он открыл больше, чем хотел. Бедный Драгоций… заучить первый урок сложнее всего. Не люби больше, чем любят тебя. Когда-нибудь ты скажешь «спасибо».

— Тебя не за что уважать, — ты предала меня, читалось в его словах, но он был слишком горд, чтобы сказать такое, — ты… забрала слишком много и ничего не оставила.

— Странно… то же я чувствую к тебе. Но, знаешь, — Маришка улыбнулась, — я ни о чём не жалею. Ты напомнил мне, что на самом деле важно… я свободна, Рок. Сейчас, через год… через десять. Ни одна любовь, даже самая неземная, не стоит того, чтобы посадить себя на цепь.

Его лицо дрогнуло. Понял ли он её? Попытался ли? Маришка не знала, но ей хотелось, чтобы эта дыра внутри затянулась, перестала так свербеть, а для этого нужно говорить.

— По-настоящему я любила лишь одного мужчину. И наверное буду его любить… это сильнее меня. Но ты был… ты стоил всего того, что я испытала. Знаю, тебе хочется это услышать и я скажу, меня задевают твои слова. Но я ни о чём не жалею. И не буду.

— Зачем? — он поморщился, будто от зубной боли, — ты уже сказала всё поступками. Я понял их. Зачем ты говоришь ещё и словами?

— Чтобы ты понял. С тем, на кого всё равно, не прощаются.

Рок впёрся в неё прямым, пробирающим взглядом. Таким он, бывало, разглядывал её в темноте, когда между ними таял даже воздух. Просто смотрел, вбирал в себя её лицо, волосы, жесты… Маришка позволила запомнить себя такой, какой он захочет. Это меньшее, что она могла дать. Наконец, Рок отвернулся, а у неё с сердца будто гирю срезали. Вот теперь конец, это точка. Маришка поняла это так же ясно, как и сам Драгоций. У каждого впереди своя полоса — не такая уж тёмная.

— Уходи. Я хочу побыть один.

Маришка кивнула. Она могла бы многое сказать… что будь жив Астрагор, Року бы вряд ли достался Змиулан, хотя об этом ему доходчиво сказала старуха Столетт; что Хронимара едва ли оставит сына и теперь впереди у Змиулана своя история; что Рок сам это знает и оттого ещё больше грызет себя.

А её? Что ждёт её? Огнев получит ЗолМех. Василиса сама уступит его, может не сразу, но уступит. Она умнее их всех и единственная выберет то, что ей нужно, а это точно не горящее жерло отцовской компании, сжирающее всякого, кто глянул внутрь. Маришка почти завидовала. Сама она устроится так, чтобы больше никто не смел её тронуть. Норт не сравнится с Драгоцием, ни с одним, ни со вторым, но ей хватило. С Нортом она никогда не потеряет себя, выстроит спокойную, устроенную жизнь, где нет места страхам, что в один миг явится кто-то и перевернёт весь привычный уклад. Маришка наигралась в любовь. Теперь ей хочется ровно стоять на ногах и самой решать, как сложить завтра.

Норт тоже научил кое-чему. Спокойствие важнее любви.

Рок всё ещё глядел на неё. Ждал, когда она развернётся и пойдёт по заснеженной дорожке. А Маришка поняла, что должна сказать напоследок. Ему, а не себе.

— Я выбрала не тебя. И, возможно, всё-таки пожалею об этом. Но не сейчас, а когда стану морщинистой, седой старухой и пойму, что вместо лихого пожара выбрала остывшую золу. С тобой я либо испытала бы всё самое лучшее, либо сгорела бы дотла. Это уже не узнать. А так я проживу спокойную, размеренную жизнь. В тепле и сытости, это правда не стоит уважения — она усмехнулась, — прощай.

Он приоткрыл рот, и Маришке захотелось услышать его голос. Что-то, что тоже можно запомнить. Но Рок все мысли произносил себе, про себя. За него говорили поступки. Она свернула на дорожку. Затылок жёг взгляд, оборачиваться не хотелось.

И всё-таки то была опухоль. Сердце Маришка хранила для другого человека. Для себя одной.

Комментарий к Глава 40. Маришка

Глава 41 - Василиса

Бета: Отбечено

========== Глава 41. Василиса ==========

— … и я пригляжу за мамой, не переживай, — Василиса дотронулась до шершавого камня. — Ей уже лучше, но врачи говорят ей беречь себя, а она всё рвётся встать с кровати и прийти к тебе. Думаю, уже через неделю навестим тебя вместе. И твой план сработал. Спасибо, что приглядываешь за нами даже сейчас.

Её голос затих, и мир вокруг сковала тишина. Падал снег. Василиса оттряхнула ботинки, выпустив облачко пара. Кажется, пора уходить.

— Дейла думает вернуться в город. Я пытаюсь радоваться, честно… но она ведь оставила нас. Знаю, что ты бы сказал… раз я взяла на себя ответственность за семью, то не должна быть столь мелочной… но я не могу, пап. Я не ты. Мне сложно…

Где-то скрипнула ветка, и Василиса примолкла. Хотелось верить, что это не просто скрип. Снег уже облепил ресницы, скатываясь в грозди капель. Почему-то Огнева вспомнила о детстве, и впервые захотелось улыбнуться рядом с могилой отца.

— Норт изменился. Без него мне бы было тяжко… он даже навестил маму. Мне кажется, ты бы гордился им. Хотя ты и так им гордился. Как и всеми нами… Прости, что мне потребовалось столько времени, чтобы разглядеть это. Я всё думаю, каким ты видел будущее ЗолМеха. И моё будущее тоже. Я хочу…

Василиса замолчала. Это была слишком сокровенная мысль, чтобы облекать её в слова. Она только зародилась и едва окрепла, но уже пустила корни глубоко в сердце, понемногу въедаясь в него.

— Никакая власть не стоит того, чтобы оставаться без семьи. До встречи, пап. Меня ждут.

Они решили встретиться в странном месте, одном из самых лучших ресторанов в городе «Зале печальных камней». Обычно от подобных заведений их воротило, но тут Фэш настоял. Сказал, что там уже состоялся один важный разговор в его жизни, состоится и второй. Спорить Василиса не стала. В такси пахло миндалём, и на Огневу вновь налетели воспоминания, стаей голодных ворон, целясь в глаза.

— Значит, Астрагор мёртв, — даже голос Лиссы горчил, словно и он пропитался лекарствами. — Нортону будет нескучно.

Мама закрыла глаза. Василиса знала, что сейчас лучше помолчать и дать ей справиться с собой.

— Я плохо помню ту ночь… помню, что он обнимал меня, — она всё не открывала глаз, — это хорошо помню… его руку. Иногда я сплю, а мне кажется, что он рядом. Что он обнимает меня… а потом я просыпаюсь и всё вспоминаю.

Не надо… не надо рассказывать это снова. Пожалуйста, мама… не надо.

— В ту ночь мы допоздна стояли у окна и слушали море. А потом пошли спать. Я проснулась, когда он тащил меня. Вокруг не было воздуха. Словно в лёгкие набилась вата, а грудь ломило. Я хотела помочь ему, хоть как-то, но всё тело… я так и висела тряпкой на его плече, а он продолжал тащить меня.

У мамы стала видна седина. После ожога она тоже выглянула, но не так заметно, а сейчас словно пепел в остывающем костре. Мама… Василиса сжала губы, пока те не превратились в узкую полоску.

— И потом я вдохнула. Нортон дотащил меня до окна, а я только и могла, что заново учиться дышать. Он упал рядом… я не видела. Я даже не могла думать о таком…

Немой вопрос застыл в её глазах: я могла спасти его? Василиса отвернулась, чтобы не отвечать. Сейчас всё это неважно.

— Я рада, что Астрагор мёртв. Ты справилась.