- Давид, я переживаю, - подсел и обнял его.

- Всё хорошо, - проглатывая звуки и сдерживая слезы, выдавил он. - Я сижу в саду. Тут много роз. Замечал как их много? 269 видов, - скатилась слеза. - Я даже не знал, что роз бывает так много.

- Я тоже не знал, - вытер потек ледяным пальцем в металлической перчатке.

- А фиалки? Ты знал, что у нас растут фиалки?

- Никогда не замечал.

- А они растут, - выбросил последний камень и опустил руки с головой. - Мне плохо..! - жалобно взвыл, заплывая соленой водой из глаз. - Марики больше нет..!

- Тише… - заботливо прижал его к латам.

- Ее нет..! - упал на металл, будто это была мягкая одежда. - И никогда больше не будет..! - прижался к холоду вокруг, вздрагивая от душевной боли, что с силой пробивалась наружу. - Ее нет…

- Но у тебя всё еще есть мы.

- Какое мне дело до вас, если вы не замените ее?

- Давид, - опечалился, - у тебя есть я… Я всегда буду с тобой… - крепко его обнял, однако рука скользнула куда-то не туда.

Тот с силой оттолкнул его и встал.

- Не нужен мне такой друг, что во время моих страданий думает о себе, - вытер глаза и побрел куда-то направо.

- Давид! - подскочил и остановил его, взяв за локоть. - Я думаю о тебе. Я утешить тебя хочу.

- Ты ее не заменишь, - вырвал руку и медленно продолжил путь, - никогда.

- Но чем я хуже? - беспокойно подошел и пристроился рядом. - Я могу делать всё тоже, что и она.

- Не можешь, - отвернулся.

- Да почему? Чем женщина лучше мужчины?

- Не говори так. Я любил ее. И она была лучше тебя.

- Чем? - недовольно сжал кулаки.

- Всем, - вытер слезы. - В тебе никогда не будет столько красоты и смирения, любви. Столько аристократичности и взбалмошности одновременно.

- Смирения? - зло вырвал из контекста. - Так тебе рабы нравятся? Теперь понятно зачем ты себе купил одного.

- Ариф не раб.

- Да как же. Купил на рынке рабов и не раб.

- А еще мозгов, - негромко добавил. - Тебе определенно не хватает мозгов.

- Что?! Я за твою задницу каждый раз бьюсь и мне мозгов не хватает?

Тот остановился и посмотрел ему в глаза:

- У тебя много сил для того, чтоб мечом размахивать. Ты легко убиваешь и побеждаешь любого, но я не хочу принадлежать такому вояке, до которого не доходит простой смысл тайны - информации, которую никто не должен знать. Марика владела этим знанием отменно и она могла им управлять. Отчасти, я любил ее и за это. За скрытность, что открывается только нам с ней.

- Ты… - протянул, сдерживая злобу.

- Я не сдержу своего слова перед тобой. Можешь взять у моего отца немного золота, но желаемого ты не получишь.

- Конец дружбе и службе значит?

- Нет, мы можем общаться, да и служить ты будешь. Просто я не буду с тобой “разговаривать” по ночам. Для меня в этом нет смысла. Мне с тобой просто скучно, - развернулся и пошел дальше.

Карл провел его возмущенными глазами. Давид вытер лицо.

Не успел король найти новое укромное местечко для своих тихих страданий, как встретил отца. Тот прогуливался по саду в компании иностранного посла. Посол этот, к слову, был немного похож на Немого Господина. Давид даже подозревал, что у них одна родина, так как, что посол, что господин упоминали о боях с быками. Мужчина этот был схожего с Леонидом роста, в темном одеянии и с белым стоячим воротником. Волосы его были короткие и черные как смоль, ровные. Цвет глаз сливался со зрачками. Кожа была относительно светлая. На лице красовались величественные усы и треугольная бородка, удлиняющая лицо.

Впечатление он создавал человека умного, воинственного и крайне аристократичного, что с его титулом не удивительно. Это был герцог Статский, приплывший сюда с миссией зарекомендовать свою страну и узнать обычаи местных. Также было налаживание союзнических и торговых отношений. Неожиданный экономический подъем весьма заинтересовал страны первого мира, так что многие из них поспешили подружиться с таким маленьким и гордым государством, которое до сих пор не реализовало себя как мирового лидера в том или ином деле. Посол, во многом, всё еще изучал правителей, вельмож. Но впечатление у него создалось благоприятное. Местные были людьми культурными и весьма продвинутыми, что не могло не радовать тех, кому хотелось чего-то нового в этой однообразной внешней политике с одинаковыми войнами все с теми же врагами.

Леонид же, заинтересованно слушая о государственных делах от этого человека, очень кстати ушел от совета, на который он ненавидел приходить каждый день и слушать, по сути, об одних и тех же проблемах.

Мужчины прогуливались в компании слуг и некоторых аристократов, что с большим вниманием и трепетом относились к каждому слову этого заморского друга. К слову, говорил он на местном совсем немного хуже носителей. Объяснял герцог это тем, что с детства ему легко даются все языки, дескать, гены такие.

Давид, увидев перед собой эту толпу, не сильно хотел показываться на глаза герцогу. Кто знает, что он подумает и передаст своему королю о местном правителе, заметив его в таком нелестном виде. Молодой человек скрылся за поворотом. Горе горем, но такой проступок он бы никому не простил. Подождал, пока посол пройдет. Вышел на ту же дорожку и продолжил поиски укромного места.

Не найдя ничего вразумительного, Давид вернулся в замок, зашел в свои покои и закрылся. Посмотрел в зеркало. Лицо его было несчастно и грязно как после валяния по земле. Мыться не хотелось. Рухнул в кресло перед ним и опустил голову на руки, что уложил на столик.

Король не сомкнул и глаз, хоть казалось, будто он спит. Ближе к обеду поднялся и вышел. Позвал в свои покои Арифа, лично спустился на кухню и выбрал пищу, что хотел бы сейчас съесть. Слуги все это отнесли к правителю и накрыли там стол. Раб к тому времени стоял в уголке комнаты будто вазон без растения. Он не смел даже посмотреть на слуг, на то что они сейчас делали, негромко переговариваясь между собой и что-то двигая. Ариф просто ждал приказа хозяина к дальнейшим действиям.

Комната заполнялась сочными блюдами и насыщенными запахами. Некоторые из слуг надеялись сами попробовать когда-нибудь эти вкусности, если им повезет. Вошел Давид. Шаг его был нетвердый, а голова совершенно опущенной. Рухнул в то же кресло и упал на трюмо. Косо поглядывая в зеркало, он наблюдал за всеми этими муравьишками, что быстро и слажено устраивали его обед, выкладывая подле тарелки серебряные приборы. Когда всё было устроено, ненужные уже слуги ушли, а нужные, которых оставалось пять, указали Его Величеству на кресло, подставленное к его обеденному столу. Давид неохотно выровнялся и лениво осмотрел всех. Если не знать предыстории, то можно было сказать, будто у короля тяжелое похмелье, так выглядело его измученное лицо.

Правитель поднял руку и выставил палец. Все следили предельно внимательно. Указал на одного, второго, третьего, четвертого и сделал движение, чтобы они ушли. Те кивнули, отправились к двери. Внутри остались трое. Давид жестом указал Густаву на дверь. Тот запер ее на ключ. Король устало кивнул, с трудом поднялся, будто ему было не двадцать, а все восемьдесят, и подошел к обеденному столу. Упал в кресло перед тарелкой. Взглянул на выбранные им блюда. Многое пускало пар и наверное было очень вкусным, вот только Давид ничего из этого не чувствовал по причине исчезнувшего у него обоняния.

- Густав, - лениво подпер голову кулаком, - поставь то кресло напротив, - указал на сидение возле трюмо.

- У Вас будет посетитель? - приподнял сидение и поднес его к столу. - Необходим второй набор приборов, - деликатно пригладил мягкую спинку.

- Я дам свою тарелку, - взглянул на сервиз под носом. - У меня их полно, - достал сервирововочное блюдо и протянул слуге. - Поставь где-то там. У меня и приборов тут с десяток, - взглянул на серебро. Не обеднею без вилки или ложки, - выбрал ему набор для закусок и неглубокую ложку.

Густав, не совсем понимая, что здесь происходит, разложил приборы, выровнялся и, ожидая следующих приказов, отошел на пару шагов, внимательно наблюдая за происходящим.