–Здравствуйте!

–Доброе утро! – ответил мужчина и пригласил гостью за стол движением руки. Он был настолько спокоен, что его спокойствие передалось и Кате. Но она не сдвинулась с места – ноги не шли.

Среднего роста, немного худощавый. Он обладал аккуратной седой бородкой и такими же седыми волосами. Мужчина снял поношенный плащ и повесил на гвоздь, поменял сапоги на домашние тапочки .Нисколько не смутившись, он подошел к Кате, протянул руку для того, чтобы поздороваться. Его спокойная улыбка не говорила о скрытой угрозе…

–Доброе утро, барышня! Давайте знакомиться. Можете называть меня Доктор. А почему не кушаем? Вам сейчас ой, как нужно кушать. Не правда ли? Все разговоры потом, главное не бойтесь. Встреч с фашистами и садистами не предвидится. Здесь вам ничего не грозит. Екатерина. Очень приятно.

Доктор пытался срежиссировать утро как можно спокойнее и был удивлен поведением пациентки. Он ожидал чего угодно, только не такой выдержки. Слабая и оголодавшая, она не набросилась на еду, а вела себя по возможности прилично. Только еле заметно дрожащие руки выдавали волнение.

–А теперь компот! Я его обожаю. Да не волнуйтесь, мы все обсудим. Вам Катенька крупно повезло, кстати. Сам удивлен не на шутку.

–Где я? Почему ничего не помню? Мы здесь совсем одни?

–Чернобыльская Зона Отчуждения. Я здесь живу и мне ничего от вас не нужно. Вы просто пациентка, которой повезло выжить. До вас здесь побывало много народу, не сомневайтесь. Постоянно кого-то привозят, некоторые доходят сами, но никогда еще ко мне не попадали вот так, как вы. Я даже не знаю, каким способом вы попали за Периметр. Может сами добрались, а может и нет. На туристку не похожи- уж извините. Женщины здесь вообще большая редкость. Мой хороший друг где-то вас нашел и принес сюда. У меня нет в отношении вас никаких планов, особенно коварных, можете быть спокойны. Вам придется поверить мне на слово. Ваши убийцы уверены, что Зона стала вашей могилой. Они не должны знать, что вы здесь. Пусть думают, что кости ваши уже побелели, а мы тем временем подумаем, как быть. Итак, поговорим? Можете сообщить в общих чертах, что произошло? Конечно, в пределах разумного, если вам не трудно. Воспоминания, особенно неприятные, лучше не ворошить, правда?

–Я часто возвращаюсь с работы затемно и одна. Страшно, конечно. Но и на кусок хлеба тоже зарабатывать нужно, работы хорошей нет, приходилось и коров доить. У нас многие живут на грани нищеты и уже давно. Чтобы прокормить семьи, соглашаемся на любую грязную работу.

–Да, я в курсе – на Большой земле сейчас большие изменения, и не в лучшую сторону. Сталкеры сюда не от хорошей жизни бегут: у каждого своя причина рисковать. Кто-то возвращается с деньгами, а от кого-то и останков не найти. Гнилья и здесь хватает с избытком. Поэтому тут так опасно. Аномалии и мутанты для людей всего лишь полбеды. Главное: не доверять никому. Прежде чем что-то сказать, тысячу раз подумай, а стоит ли? Мне можно вообще ничего не говорить, я в Зоне не первый день – людей насквозь вижу. А мутанты для меня как семья: нам вместе здесь век коротать придется.

–Я тяжелой работы не боюсь, вот только шакалить не умею. Пресмыкаться перед сильным и богатым. Наверное, это очень плохо. Естесственный отбор в действии,– с горькой усмешкой добавила Катя, проведя исхудалой рукой по обритой голове.

–История стара как мир. Я понял. Мечтаешь отомстить этим уродам? Они ведь настоящие фашисты, как только им еще головы не поотрывали такие же невменяемые? Заметь: я ни о чем тебя не спрашиваю.

–Мечтаю забыть и спастись. Мечтаю спать спокойно и не бояться. Мечтаю никогда туда не возвращаться.

Доктор сделал вид, что не заметил, как побелело лицо у молодой женщины. От ненависти. Видимо, характер есть, а вот выдержат ли нервишки? Посмотрим.

–Главное для тебя – спасти детей и уехать подальше отсюда. Если останешься – подвергнешь опасности не только себя, но и их. Дети не виноваты, что судьба не дала им полноценной семьи. Ты для них теперь и отец и мать: будешь думать за двоих. Струсишь, смалодушничаешь, бросишь их в беде – расплачиваться будешь всю жизнь. Ну как я понял, ты свой выбор уже сделала, раз оказалась здесь.

–Мне некуда идти. Во всяком случае, сейчас.

–Вот и договорились! А ты не обижаешься на меня?

–За что?

–Я постриг тебя. В волосах было много репьев, и просто «лопата» какая-то! Носить платок долго придется. Такая «прическа» только у лошадей в конце лета бывает! Доктор так беззлобно рассмеялся, что Катя окончательно успокоилась.

–Я даже не заметила…

–Надеюсь познакомить тебя с твоим спасителем, но не сейчас. Как бы сказать…он сильно отличается от других. Да, и ты не против, если я буду вести наблюдение за твоим здоровьем?

– Нет.

–Да, и перейдем на «ты», так удобнее работать. Ах, да. Совсем забыл сказать главное: если Зона оставила тебя в живых, у нее на тебя планы. Землю не обманешь. Постарайся остаться человеком – это главное. Помни: я помогу.

Первые дни женщина только и делала, что ела и спала, словно выпав из окружающей реальности. Из сонного состояния ее не могли вывести никакие звуки: ни вой собак, ни далекие перестрелки, ни занятость доктора, к которому постоянно кто-то шел. Ей снились сны настолько реальные, что казалось, будто живет она именно во снах. Нереальные существа с небывалыми возможностями, разрушенные или покинутые людьми здания, какие-то ученые в непременно белых халатах, огненные цветки синего и сиреневого цветов, расцветающие прямо на асфальте. Какие-то невидимые ловушки, хватающие людей. И посреди всего этого невозможного мира являлась женщина, словно хозяйка в саду, собирающая эти странные цветы прямо голыми руками. Собрав, почему-то протягивала их Кате и…улыбалась. Никакого страха перед женщиной не было, лишь удивление и любопытство.

Странно, но ни депрессии, ни истерики, ни шока после пережитого не было. Понимание того, что ей несказанно повезло, было ясным, как солнечный день. Еще бабка говорила: «не нужно бояться, когда рядом с тобой ребенок! Дети – ангелы, которые нас спасают. Страшные беды обходят стороной, черти не властны над нашей жизнью. Они ядрятся, но поделать ничего не могут». А бабка знала, о чем говорила. Она помнила революцию, раскулачивание, голодные годы , Великую Отечественную. Валяла валенки с другими такими же девчонками для красноармейцев и гордилась тем, что « старались не унывать, голод становился терпимее, когда мы пели целым цехом». Фашистов бабка, конечно, не видела. Но вкусила «все прелести» неудачного замужества. После войны родила десять детей и прожила до глубокой старости, несмотря ни на что.

Поэтому Кате корчить из себя страдалицу было откровенно стыдно. Да, обидно. Но не смертельно! Нужно сразу все расставить по своим местам! Хорошо, что те алкаши ее не прибили сразу, а просто выбросили. Струсили, скорее всего. Да им вообще спасибо нужно сказать! Они ей жизнь спасли. Теперь ее бывший жених был спокоен: избавился от надоевшей игрушки .Не будет у него нежеланного ребенка и невесты –голодранки. Найдут ему богатую пассию «всю в золотых кольцах», купят дом и машину, найдут непыльную работенку. Все, как и мечтал. Сам же признался когда-то: «Из-за денег я буду жить с любой!» А все эти страдания вроде «я не заслужила» надо оставить для «мыльных» опер. Заслужила, раз так ушами хлопала! Будущего Катя почему-то не боялась вообще. Что, атрофировалось чувство самосохранения, что-ли? Словно находясь в спячке, она медленно обмозговывала свои перспективы на будущее, но оно вырисовывалось крайне туманно. Главное – пережить благополучно роды, а потом видно будет. Никогда не знавшая отцовской заботы, она привязалась к Доктору и доверяла ему, как другу. Никаких мыслей о том, что он может предать и продать даже не возникало.

После двух недель отсыпания и отдыха физическое ее состояние вошло в норму. Психологическое, вроде бы тоже не вызывало опасений, но Доктор каждый день вел наблюдения и записывал. Изучал и снова наблюдал. Он был очень рад, что так все благополучно обошлось: ни лучевой, ни угрозы жизни детям не было. Катя радовалась каждому новому дню и эта радость передавалась и ему. Доктор все чаще видел себя в зеркале улыбающимся. Он словно провалился в свой давнишний человеческий мир, в каком жил до Чернобыля. Смотрел на себя глазами смертного человека. И не жалел о своем решении отдать себя в жертву другим когда-то.