Я быстро прикинула причины и следствие. Моя дестабилизированная магия, строгий запрет на использование палочки, даже поход в богатое силой место и изматывающий темп тренировок — все это прекрасно подходило для проверки жизнеспособности теории зельевара. Мне стало горько. Неужели все что он сделал для меня было исключительно для того, чтобы в конце концов банально использовать и проверить правдивость своей теории?

— И что теперь? Будете и дальше экспериментировать как на какой-то лабораторной крысе? — Мой голос казался обманчиво спокойным. Все раскаяние за спонтанный выброс как водой смыло. Я снова была зла на него. — Зачем же вы тогда так сильно напрягались с принятием в род? Этим чёртовы поименованием? Я же и раньше считай была в полной вашей власти! Могли делать что захочется! Если вы знали, что это могло привести…

Я не заметила, как встала и произнося эти слова практически кричала, глядя на профессора сверху вниз. И что самое главное — он даже не предпринял попытки как-то осадить или заткнуть меня. Просто смотре, как будто, так и надо. Это выводило меня из себя ещё больше.

— Послушай Лиз, я могу все объяснить…

— Не надо меня так называть! Я все поняла и больше не хочу ничего слышать! — Развернувшись быстрым шагом прошла на выход. Разъяренной фурией пронеслись по коридорам и, к счастью, никого не встретив, я заперлась в своей каморке. Только здесь я наконец позволила себе разрыдаться по-настоящему и первое что я сделала это в сердцах забросила подаренный недавно браслет-выявитель ядов куда-подальше. И на что ты только рассчитывала глупая девчонка!

***

Учитывая нашу современную жизнь — ад очень популярное место. Если посчитать всех тех, кто попал туда в результате воплощения своих добрых намерений можно, наверное, составить перепись половины тамошнего населения. И похоже рано или поздно я стану почетным членом этой группы.

Ребра болели, а по коже в месте удара растекался неприятный синюшный цвет. Давно меня так не трепало. Случай с Поттером не в счёт. Удар от магической волны наносил значительно больший вред чем ботинок первокурсника. И убрать последствия такого удара было значительно тяжелее, чем результат обычного членовредительства.

Когда я доковылял до моих апартаментов там было подозрительно тихо. Свет не горел. Я замер напротив двери в комнатушку Элиз. Даже не применяя чары я мог понять, что она сейчас плачет. И в этом тоже был виноват я. Она обычный загнанный в угол подросток, со своими максималистскими идеалами и чаяньями. Мне было прекрасно известно, чем все могло закончится, если я перегну палку.

Откинувшись на диван, шумно выдохнул. Как же мерзко. Вся эта ситуация до боли напоминает то, что случилось в прошлом. Только та девушка была рыжеволосой и убежала от меня в объятия другого. Этой же бежать некуда. Как и мне от нее. А ведь мы связанны теперь крепче некуда. И тут снова моя вина. Элиз верно подметила — для проведения опытов нет необходимости принимать кого-либо в семью. Но она так и не узнала, что я никогда не сделал бы чего-либо столь опасного и непредсказуемого с ней, если бы не желание обеспечить ее наилучшей защитой. И я все максимально держал под контролем. Неужели она не понимает, что все это делается только для нее?

В душе шевельнулся червячок сомнений, отозвавшийся на последнюю мысль. А действительно ли все так, как я пытаюсь себя убедить? Я не могу отрицать, что во мне горело любопытство и желание узнать, что же будет дальше. И это темное, на самой окраине разума… То, что хотело подхлестнуть ход эксперимента, не выжидать, получить результат прямо сейчас и неважно что там будет с объектом исследования…

В стену полетел подвернувшийся под руку графин. Хрустальные осколки усеяли пол, а вода залила жизнерадостный жёлтый коврик, превратив тот в унылую тряпку. Я и не знал, что у меня такой имеется. Вообще с появлением в моей жизни этой несносной шебутной девчонки она сильно изменилась. Все начиналось с малого — с этой гостиной. Я ещё раз окинул ее пристальным взглядом растирая занывшие после резкого движения с новой силой ребра. Эта комната стала уютной. Окна сияли чистой, а лёгкие белые тюли их визуально увеличивали и создавали ощущение чего-то воздушного. На полу появился тот самый коврик с густым золотистым ворсом. Все книги, которые раньше громоздились где ни попадая, теперь были аккуратно рассортированы и расставлены в шкафах. И я подозреваю что без пространственной магии здесь не обошлось. Возможно она даже домовиков приобщила к этому делу. Похоже они с Элиз дружат или по крайней мере уважают, чего мне никогда не удавалось добиться.

На накрытом чистой скатертью обеденном столе стоит разноцветная ваза с хризантемами. Вот уж самый неуместный предмет в моем доме, как ни посмотри! И откуда здесь эти цветы ранней весной? А остальная мебель? Стулья и кресла накрыты по волшебству возникшими неоткуда чехлами медового оттенка с неброским горчичным узором. В вычищенном камине всегда весело потрескивает огонь, а на натертой до блеска каминной полке стоит старинны патефон. Иногда приходя с уроков, я слышу звуки классической музыки, но Элиз сразу же выключает ее чтобы не мешать мне сосредоточиваться на работе. Даже люстра изменилась. Теперь комнату освещает большое колесо из тонких металлических спиц, увитое изящной декоративной ковкой, а на стенах появились бра в том же стиле. И по углам больше не прячутся тени. Наоборот, иногда даже приходится приглушать свет чтобы он не резал глаза.

Все вместе это создавало уют. Настоящий дом. И сейчас это всё ещё раз подчеркивало насколько я жалок и неуместен в такой жизни. В сердце разлилась странная тоска. Я не создан для семьи. Что я могу так это только испортить все. Мне не стоило об этом забывать. Рано или поздно она тоже уйдет от меня. Как уже было раньше.

***

Три дня. Три бесконечно долгих дня я провела безвылазно, сидя в своей личной тюремной камере, куда сама же себя и определила. Все это время я бесцельно пялилась в потолок и периодически плакала в подушку доведённая до крайности печальными мыслями. На протяжении этих дней мое сознание прибывало в каком-то ступоре, иначе это не назвать. Единственное что я отметила, так это то, что возле порога трижды на день обязательно появлялась еда. Конечно, домашнюю зверушку принято кормить! Но гордость гордостью, а морить себя голодом я не собиралась. Как и становиться обскуром.

На четвертый день моего добровольного заключения я проснулась с четким пониманием того, что дальше так продолжаться не может. Мой разум наконец прояснился от пелены слез и жалости к себе, что позволило как бы со стороны взглянуть на все события. И на мои собственные поступки. Несмотря на то, что профессор Снейп поступил в некотором роде бесчеловечно, но от анализа своих действий мне стало стыдно. Я забыла основной принцип, который нам всегда внушал профессор Флитвик: "Не делайте поспешных суждений, сначала рассмотрите все факты". А я поддалась эмоциям и не захотела даже выслушать моего нового родственника. Убежала оставив его без помощи и заперлась здесь. Как же это по-детски! Наверное, в его глазах я подрастеряла сразу очков сто интеллекта как минимум и получила заслуженный статус истерички.

Но жить так дальше мы не сможем. Да и я не смогу постоянно безвылазно сидеть здесь. Нужно найти какой-то компромисс и распутать всю ситуацию.

Было раннее утро. Скорее всего школьники сейчас только продирали глаза. Я осторожно выглянула через приоткрытую дверь, чувствуя себя сейчас до крайности глупо. Вот что за шпионские игры!? Опять впадаю в детство?

Уже не таясь, вышла в гостиную, но там никого не оказалось. Немного помявшись, решила проверить спальню. Все же время раннее, да и первых уроков у Снейпа сегодня быть не должно. Мой стук остался без ответа даже после того, как я повторно приложилась костяшками несколько раз. Недоумевая, нерешительно приоткрыла дверь и заглянула. Но комната была пуста так же, как и ее предшественница. Более того кровать оказалась аккуратно заправлена и ничто вообще не указывало на то, что кто-либо там сегодня спал. Осталось проверить только кабинет и лабораторию. В последней также было темно и пустынно. Не горели весёлым огоньком горелки, не булькали испуская разноцветные дымки котлы. Тихо и безжизненно.