Отец кричал на мать, что было большой редкостью в нашей квартире. Человек прослуживший в армии и побывав на войне, где наше государство помогало союзной стране, был на редкость терпелив и не повышал голос.

– Это такое у тебя отличное воспитание? Она плачет, я слышу периодически, что случилось, как ты можешь не знать?

– А ты решил теперь поучаствовать в воспитании? Учу не выходить замуж за неудачников вроде тебя! Которые не могут ничего в жизни!

– Чему? Это тот мелкий сосунок на машине удачливый?

– А чем тебе его BMW X5 не угодил? – Всем, я против этих отношений и моя дочь судя по всему тоже.

– Аааа, ну был у нас один тоже на гитарке бренчал, лапшу навешал, слава богу девчонкой осталась. А этот теперь женится точно!

– Совсем с ума сошла? Ты чему ее научила? Как ноги раздвигать? И перед кем можно? Завтра же идём к гинекологу!

– Ты что травму хочешь психологическую ребёнку? Какой врач? Пусть сами решают все, я вообще не вмешиваюсь!

– А чего тогда вся расстилаешься перед этим мелким заморышем?

– Я просто хочу казаться вежливой!

– Вот именно казаться все пытаешься, всю жизнь и когда мы жить начали тоже.

Я ушла от двери их комнаты, дальше слушать было невыносимо, если бы я ещё что-то узнала об их отношениях, окончательно замкнулась бы от количества переживаний.

Отцу и правда не везло с обеспечением семьи, в 90-х либо успел занять нишу и теперь на эти капиталы живешь и развиваешься или нет. Сначала бизнес с автосервисами накрыли рэкетиры, вымогали выручку и грозились сжечь. Потом еще что-то и ещё, череда неудач, отец не хотел заниматься чем-то нелегальным, не хотел подстраиваться под те условия и на «дядю» тоже не видел смысла работать. Мать раздражала его философия и она устала ждать пока он раскрутится и встанет на ноги, постоянно пилила по поводу нехватки денег и что она одна тянет семью.

Отношения их к друг другу были настолько далеко от любви или уважении как Земля от Юпитера. Вырваться из этого круга не представлялось возможным, поэтому мать воспитывала в строгости. Может чтобы потом у меня была другая жизнь, но их отношения так или иначе отпечатывались на мне тоже. Иногда мне даже нравилось сидеть и слушать их ругань, потому что не ругали меня в этот момент и хорошо.

Это тогда давно я считала свой характер никаким, мне это внушили. Я представлялась сама себе слишком робкой, неуклюжей, зажатой. Негласными правилами были – не просить, потому что положение трудное, не жаловаться, самой решать проблемы, не хвалить, потому что так и должно быть или ещё лучше, не мешать, не лезть, не нести чушь. За меня никогда не заступалась мать и не вставала на мою сторону, как и на сторону отца. – Сам виноват!

– Я же говорила…

Спустя много лет мне лишь жаль их, зачем нужно было друг друга мучить.

Скорее всего в тот день я и перешла грань, после которой все покатилось к черту, задушила в себе все хорошее, что было и пошла к пропасти. После событий с Мишей прошла кажется неделя, он ведь так долго ждал и мечтал обо мне. Попытки оправдать его ярость ни к чему не привели. Он посмел и взял все, что причиталось.

Учеба пошла по наклонной, если раньше я искала хоть что-то интересное в предметах, то теперь все казалось одной сплошной ненужной никому информацией, загаживающей мой мозг.

Зачёт сдан из шести только один, надо пересдавать, просить, учить, ехать. Ничего не хотелось. Конечно не прошли завалы сессии просто так, вызов в деканат. На бюджете надо учиться, а не прогуливать и заваливать зачеты. Потом списки на отчисление.

Вот на этом этапе узнала про плохую учебу мать. Била меня вешалкой, рвала шмотки, дергала за волосы, орала как ненормальная, что если я все не исправлю она за себя не отвечает. Через день она сказала, что звонил Миша, волнуется за меня, на носу экзамены, зачеты не сданы, в универе меня нет, к телефону не подхожу. Предлагал помощь. Мать с моего телефона набрала номер Миши и сунула мне телефон. Гудки, гудки, гудки. В космос дошла моя мольба и Миша не взял телефон.

– Ты дозвонишься и поговоришь с ним! Он поможет все исправить и вернись наконец на землю!

– Нет.

– Что значит нет?

– Ничего из этого делать не буду.

– Дура! Никого не слушаешься.

Вообщем на третий день побоев, я сдалась и со всем согласилась. Помню, что била она по ногам, только потом пойму, чтобы было не видно. Но все тайное становится явным. При достижении ребенком возраста 18 лет, осуществляется его передача под наблюдение взрослой амбулаторно-поликлинической медицинской организации (поликлиники). Проходишь врачей как на диспансеризацию и вперёд. Врач гинеколог был мужчиной, очень я стеснялась… уже не девочка… все эти вопросы, опросник, потом осмотр. Я разделась, тут глаза врача округлились в удивление, он даже отошёл. Я не понимала в чем дело, на кресло смотровое даже ещё не села.

– Откуда эти синяки на ногах?

Боже он наверное подумал, что меня изнасиловали, как стыдно.

– Я упала недавно, ещё не все зажило, увлекаюсь скейтами, а там вечно падаешь.

– Допустим, залезай в кресло.

Он посмотрел и видимо удостоверившись, что никто меня не насиловал, в карте написал стандартные фразы после осмотра и пожелал удачи, грустно смотря мне вслед.

Спустя какое-то время, я позвонила, долго думала, про первую фразу, вышло само собой.

– Привет, Миш. Мы вместе можем поехать завтра?

– Привет, малышка, могу в 8–30 за тобой заехать. Сама звонишь, что-то хочешь попросить, помимо совместной поездки?

– Хочу, говорят, что ты досрочно сдал сессию и слишком хорошо, даже лучше чем в прошлый раз, к тому же говорил моей маме, что можешь помочь с хвостами.

– Вот оно что, да, сдал, знаю людей которые могут помочь, не бесплатно конечно. Ты я видел в списках на отчисление. Прошло много времени как я звонил, не уверен, что можно тебя спасти.

– Что ты хочешь сказать? Ты уже не сможешь помочь?

– Я бы с радостью решил все проблемы моей девушки, тем более такие. Но у меня кажется нет девушки, ты упорно мне доказывала, что не моя и все кончено, так что же думать?

– Нравится издеваться сейчас?

– Нет, просто выясняю для себя некоторые интересующие меня моменты.

– Мне важно, чтобы меня не отчислили сейчас.

– И на что готова пойти гордая Ди?

– Валяться у тебя в ногах? Умолять тебя? Ты только скажи, что же сделать чтобы ты себя потешил?

– Хочу тебя.

– Я твоя. Бери.

– Буду через час, выйдешь?

– Да.

– Поедешь со мной?

– Да.

– Даже не спросишь куда?

– Нет.

– Жди.

В большой машине пахло его духами. Чёрный кожаный салон уже не казался чем-то классным или значимым, моя клетка, золотой мальчик пожелал красивую игрушку и получает ее. Неважно хочет игрушка этого или нет. Беспрекословная кукла. Сесть? Я сяду. Лечь? Я лягу. Тишину разорвала я.

– Привет… – Будешь со мной без игр и упрямства?

Я стала расстегивать пуговицы рубашки, но он перехватил мои руки.

– Мне не надо таких жертв. Мы не в романе, скажи зачем обманывала?