Само обучение очень интересное, по преподавателям видно, что они профессионалы высочайшего уровня. Выпускной экзамен строгий, но у нас его сдали все – кстати, большая редкость для Moscow Barbering School. Почему редкость? Преподаватели до нас четко донесли еще в самом начале обучения: мы ставим свои подписи на ваши дипломы, мы отвечаем за вас и не собираемся подставляться, выпуская всякую лажу. Поблажек не будет. Но стимулирует не только это, конечно. Любой франчайзи может свободно, обратившись в MBS, получить видео и фотографии выполненных тобой стрижек и решить, брать тебя к себе или нет. Если качество низкое, то ты просто останешься без работы.

Доход барбера в TOPGUN складывается исключительно из доли прибыли от продаж его услуг – 35%, а если показатели по возвратности, объему реализации и другим параметрам превышают 300 тысяч, то 40%. Оклада нет, и эти 40% – максимум того, что я плачу.

Некоторые из коллег-конкурентов дают своим топовым мастерам и 55%. Но и эти мастера часто уходят ко мне, как, например, это происходило с лучшими барберами «Чпок-Чпока» по мере того, как я открывал в Туле свои точки. Почему так случается, ведь 55% больше, чем 40%? Все относительно, как относительны сами по себе проценты. Смотреть надо в абсолютные цифры, и здесь получается, что даже 100% с одного клиента в день – это гораздо меньше, чем 35–40% с полной загрузки. А поток клиентов в TOPGUN гораздо выше, чем где-либо еще.

И это не все. Удобный коврик, на котором стоит барбер, помогает ему сохранить здоровую спину. Стоит такой коврик для меня 15 тысяч рублей, а их надо минимум два. Современная техника. Пользуйся косметикой для своего клиента столько, сколько считаешь нужным. В общем, для барбера в TOPGUN больше заботы и больше свободы. У него все есть для работы, кроме ножниц, которые он должен иметь свои собственные.

Существуют, понятное дело, и определенные ограничения, и дисциплина. Опоздал на пять минут – штраф 500 рублей, каждые следующие пять минут опоздания – еще 500 рублей. Один час таким образом стоит опоздуну шесть штук, а невыход на работу обходится в десятку.

Деловые отношения с барберами я фиксирую рукопожатием после короткой беседы. Никаких договоров нет, потому что в них нет никакого смысла. Бумажками все равно людей не удержишь. Если человек дрянь или несостоятелен как профессионал, он все равно уйдет, не приживется у нас; если он захочет тебя кинуть – например, не вернуть деньги, вложенные в его обучение, – он все равно кинет, хоть с договором, хоть без него. Подобные случаи были, хотя и немного. Точнее, всего один.

Как-то раз мы отправили на обучение барбера Евгения. Он вернулся, какое-то время поработал и вдруг в один из дней не появился в барбершопе. Вместо него появилась эсэмэска о том, что ему понадобилось срочно уехать из города, а по возвращении он будет стричь женщин, так что спасибо, что обучили, успехов, держитесь там. На следующий же день Женя появился у моего конкурента, назовем его «Янг Герл». Как поступать в такой ситуации? Да особо никак. Я зашел в «Янг Герл», нашел блудного барбера и просто ради интереса спросил: «Что ж ты, Женя, за город-то не уехал, как собирался?» Ну и все на этом. Никогда не бегаю ни за кем, чтобы отомстить или наказать, все равно лучшие от меня не уходили, а мудакам так и пусть будет прямая дорога к конкурентам. Абсолютно уверен, что в них не будут вкладываться так, как это делаю я, создавая комфортные условия для работы и заработка и каждые полгода отправляя своих мастеров на повышение квалификации.

Другой распространенный сюжет взаимоотношений с барберами – их попытки выкрутить мне яйца с целью выторговать лучшие условия или, еще смешнее, уход с целью устроить собственный бизнес. Такие попытки случаются нечасто и заканчиваются всегда плачевно.

Спустя год после открытия первого TOPGUN в «Ликерке» ко мне подошли два барбера, тех самых, с которыми я начинал, и тех самых, которых с собой привел Ринат:

– Леш, мы от тебя уходим. Мы открыли свой барбершоп…

Вообще понять их логику можно. Кто такой барбер для клиента? Это друг. Это такой своеобразный конфидент, ему можно доверить вещи, о которых ты как-то стремаешься рассказать друзьям или о которых не надо знать семье. Ну зачем жене и детям быть в курсе, что у тебя с бизнесом проблемы и что под угрозой запланированный год назад отпуск? А здесь вежливый мужчина, не вхожий в твой ближний круг, тебя стрижет, пока ты с ним делишься проблемами. Получается этакий сеанс психотерапии. В итоге у моих барберов в друзьях кто только не оказывается – от генералов МВД до депутатов разного розлива. Чуть ли не любой вопрос могут решить.

Неудивительно, что от красивых визиток с высокими должностями и задушевных разговоров в ходе мойки и укладки может снести крышу. И вот ты уже считаешь клиентов компании своими, и даже не клиентами, а закадычными друзьями, которые пойдут за тобой если не на край света, то хотя бы в соседний квартал, где ты на колхозном рынке открыл кабинетик на одно кресло напротив туалета.

– Ну, о’кей, парни, удачи, – говорю.

– Но мы еще три дня у тебя поработаем. У нас пока еще воду не подвели.

– Да валите нахрен прямо сейчас!

– В смысле? Но у нас же запись на эти дни!

– Перенесем запись, а вы валите нахрен, раз такое дело.

И «бизнесмены» ушли, прихватив мой инструмент, который, как и клиентов, они тоже почему-то посчитали своим. Оставшись с Ринатом, я быстро нашел еще двух стажеров, перенес записанных клиентов на попозже. Но если честно, то я, конечно, переживал. Инструмент-то я, положим, вернул, а вот что делать с теми, кто у меня стригся? Как-никак, потеря двух третей личного состава, обученного у самого Сида Соттунга и плотно обстрелянного, могла обернуться ровно такой же потерей клиентской базы, собиравшейся целый год.

Однако спустя неделю к нам заявился парень по имени Алексей, друг одного из двух ушедших в направлении туалета барберов. Он как ни в чем не бывало уселся в кресло для того, чтобы стричься.

– Привет, а ты какими судьбами? Я думал, что ты теперь уйдешь к своему корешу.

– Ну, был я у него разок. Но зачем мне к нему уходить? Чтобы перепрыгивать через провода? И платить всего на 200 рублей дешевле, чем здесь? За то, что там нет игровой приставки и красивой девушки-администратора? И кофе не наливают. Нет уж. Друзьями мы с ним останемся, но стричься тут мне нравится больше.

То есть что получается? Получается очень простая вещь, которая называется «сила бренда». Это бренд решает, кто тут крутой барбер, а кто нет. Рассуждаем последовательно: мои мастера работают под брендом TOPGUN – раз, у нас лучший бренд на рынке – два, а это значит, что и мои мастера лучшие – три. Если ты из «Коммерсанта» или журнала Forbes, то ты по определению супержурналист; если ты из Google, то ты суперпрограммист; если ты из TOPGUN, то ты супербарбер. Так что у нас барбершоп для барбера, а не барбер для барбершопа. Вот такая логика.

В учебниках бизнес-школ пишут, что кадры решают все. На самом деле решают они тогда, когда нет бренда, нет технологии, нет стандартов. И если нет главного кадра, который все это обеспечивает и решает. Если все это есть, то на место выбывшего бойца встает такой же новый и вместо друга Коли у влиятельного генерала появляется друг Рома.

Барберы для меня делятся на две категории: славянские и представители неславянских национальностей, от татар до таджиков, которых я окрестил одним словом – «узбеки». Думаю, что никто не обидится, как никто не обижается на определение «южане» или «северяне». «Узбеки» всего лишь название для группы людей, которые обладают, выражаясь по-научному, «общими типологическими чертами».