— Не-ет! — простонала я, поднимаясь на ноги. Рука Джека, сжимающая факел, обречённо опустилась, а уголки губ разочарованно обвисли. Тоннель вывел нас на тот берег Исла-де-Розас, что примыкал к воде многометровыми обрывами, не подвластными ни одному альпинисту. Отсюда до острова, на котором нас ждёт команда, намного ближе, чем от рифового берега — но непостижимая высота до воды создала в горле ком страха. Отсутствие возможности подать сигнал, отсутствие возможности спуститься к воде, подкатили страшным разочарованием: неужели, все усилия были бессмысленны?

— Вот дьявол, — поражённое восклицание капитана заставило меня вскинуть голову и проследить за его взглядом. Тотчас разочарование сменилось оторопью. Глаза сражённо расширились до размеров чайного блюдца. Я качнулась, размыкая губы и сдвигая брови в немой панике — от представшей картины сбилось дыхание.

Огромный строгий парусник с хлопающим на флагштоке британским флагом гнал «Чёрную Жемчужину» прочь от острова-убежища. Пиратский фрегат яростно отстреливался от галеона, хищно ощетинившегося десятками орудий. Береговая стража Исла-де-Розас остервенело блокировала незваных гостей небезответными выстрелами. Мечущиеся фигурки пиратов на палубе грохотали пушечными и ружейными залпами, но возможности управиться со снастями не было, как и времени. Однако, самым значимым происшествием предстала корма «Жемчужины» — там полыхал огонь. Пожар расползался по шканцам и подбирался к бизань-мачте. Летящих на квартердек вёдер воды было недостаточно для задержания огня — свободных рук было мало. Служивые обрушились на «Жемчужину» уничтожающей волной алых мундиров, лишая возможности обратить все свои действия к пожаротушению.

— Как они узнали?.. — вымолвила я, пропустив несколько ударов сердца.

— Надо прыгать, — Воробей решительно проигнорировал мои слова, подступая к обрыву. Из-под сапог посыпалась мелкая галька, бесшумно исчезающая в морской пучине.

— Сдурел? — я выпучила глаза, цепляясь за его рукав. — А если там тоже рифы?

— Тогда наши мучения окончатся раньше, — жизнеутверждающе объявил Джек. Взгляд метнулся к подножию обрыва, а от него к горящей корме «Жемчужины». Там наша помощь была намного важнее всяких страхов — да и Джек ни за что не будет без действий наблюдать, как огонь вгрызается в гакаборт обожаемого судна.

— Подожди… — подал голос Воробей. Его ладонь сомкнулась вокруг моего запястья — для него не осталось незамеченным, что я уже смеряю расстояние до воды. — Будешь падать — согни ноги в коленях, накрой голову руками и расслабь все мышцы. Может, уцелеешь.

Я поджала губы и выдавила уверенную улыбку. Это жутковатое «Может, уцелеешь», притормозило всю уверенность и холод разума. Но шаг к краю обрыва и взгляд на гремящий выстрелами корабль заткнул все страхи одним безапелляционным «надо». Боковое зрение уловило снимаемый Джеком солдатский китель; Воробей навечно бросил его гнить в тоннеле и отошёл чуть назад для разбега. Я закрыла глаза, сжала кулаки и набрала в лёгкие побольше воздуха. На выдохе глаза открылись и увидели пролетевшего рядом со мной Воробья — он сиганул в пропасть. Я опустила взгляд на встрепенувшиеся на ветру густые тёмные волосы и почувствовала, как задёргался глаз, когда Джек птичкой коснулся моря, поднимая тучу пены. Через пару секунд его голова показалась над водой, позволив вздохнуть облегчённо: жив, значит рифов нет.

Земля зашуршала под ногами. Я отошла до ближайшего поворота и поворотилась к овалу света, в котором сверкало море. Около минуты ушло на борьбу со страхом. Но момент наступил — каблуки ритмично застучали по земле, ветер ударил в лицо, и сапоги лишились опоры. Стремительно движущаяся навстречу вода едва позволила последовать совету Джека, должным образом сгруппироваться и впустить в лёгкие побольше обжигающего воздуха. Вода хлопнула по спине, от чего конечности рефлекторно разогнулись. Удар помутнил разум, а в ушах противно зазвенело. Рой пузырьков устремился к поверхности, и я последовала его примеру. Агрессивно молотя руками и ногами по холодной воде, я рванулась навстречу преломляющимся в воде лучам солнца. Едва волны выпустили из ледяных тисков, я шумно хватанула воздух, что получилось похоже на истошный вскрик чайки. Корабли, позади которых стояло стояло небесное светило, оказались дальше, чем казалось сверху. Но после пережитого недавно ужаса отсутствие смертоносных скал и гигантских валунов делало трассу идеальной для заплыва, причём длина его ничуть не волновала. Уверенности придавала и мысль, что во время боя никто не станет стрелять в незаметных пловцов — и довольно скоро, правда с утратой вагона сил, ладонь уцепилась за выбленку штормтрапа. Едва нос поднялся над планширем, над макушкой просвистел обломок фом-брам-стеньги, отбитый вражеским ядром. Я спряталась за фальшбортом, наблюдая как рангоутовое дерево шумно врезается в воду. Пальцы вцепились в планшир, нога перекинулась через фальшборт, и я перевалилась на шкафут. Понять, на чьей стороне удача было невозможно: бой роился по палубе беспорядочно, как огни ночной Москвы. Едва сабля покинула ножны, взгляд приметил Тимми. Вражеский офицер с силой шибанул того ногой в грудь, и каштановая макушка парусного мастера встретилась с половицами. Я очутилась рядом, подрезая несущийся на пирата клинок ребром собственной сабли. Лезвие взвыло в руке. Лёгкое удивление мелькнуло в глазах солдата, прежде чем тот обрушил шквал яростных ударов: не каждый раз с тобой в бой вступает баба. Сабли зазвенели, высекая искры. Теперь стало понятно, почему во время прохождения «курса юного пирата» Джек наносил удары беспощадно, не принимая к уважению, что оппонент впервые взял оружие в руки: это были ещё цветочки, в реальной же жизни всё оказалось стократ сложнее, но и инстинкты самосохранения приняли на себя часть усилий. Холодный разум вытаскивал из памяти приёмы боя, один за другим. Я нанесла удар справа, провоцируя противника на зеркальную защиту — едва клинки соприкоснулись вновь, тут же вложила всю силу руки от локтя и плеча, провернув кисть так, что импульс сбил меч противника вниз, в палубу — и рубанула по руке чуть выше локтя. Покинув раненого офицера, я бросилась на квартердек. Даже издали чувствовался нечеловеческий жар, а угарный газ скрутил лёгкие, вызывая позывы к кашлю. Огонь подобрался к подножию бизань-мачты, а верхняя закруглённая часть гакаборта затрещала и, объятая пламенем, ухнула в воду.

— Посторонись! — я едва успела отпрыгнуть, прежде чем огромное ведро воды выплеснулась на шканцы; поднялся пар и шипение. Джек кинулся к фальшборту, запуская ведро обратно в море. Едва то черпануло воды до краёв, потянул его за канат обратно, с такой скоростью перебирая руками, что в глазах зарябило. Однако, это не помешало взгляду запнуться о несущийся ему в спину вражеский клинок.

— Джек, осторожно! — я взвизгнула, бросившись к нему. Но пиратская выучка сработала превосходно: он молниеносно обернулся, блокируя лезвием сабли остервенелый удар вражеского матроса, и при том, к восхищению, не выпустив из руки канат, на конце которого билось о борт ведро, расплёскивая капли воды. Я, не в силах пронзить человека насквозь, подоспела с другой стороны, перехватывая у Воробья канат. Тот с мелькнувшей во взгляде благодарностью вложил полную силу в схватку. Пока капитанская сабля с противным чавканьем не вошла во вражеское тело в районе ключицы, я успела затянуть ведро с водой на палубу и опорожнить на огонь — и тотчас же кинулась обратно. Ведро загрохотало по борту и плюхнулось в волны. Я оглянулась мельком, но этого хватило, чтобы заметить исчезающего в трюмном люке капитана. Не успело недоумение подобраться к разуму, нутро сотряслось в хриплом кашле — дым нёсся прямо в лицо. Рядом со мной в воду ухнуло ещё одно ведро на канате — и мистер Гиббс, раскрасневшийся и сверкающий свежим синяком под глазом, тотчас потянул его наверх. Новая доза воды отгородила огонь от мачты, но двух пожарных всё ещё было недостаточно. Однако, скоро на шканцы в обнимку с выуженным из трюма ведром взлетел Джек, по совместительству отбивающийся от уже знакомого мне офицера. Воспроизведя мастерский финт и сразу же ударив оппонента ногой в живот, Джек кинулся к нам, не полюбовавшись, как служивый кубарем перевалился через борт квартердека и загремел по средней палубе. Три ведра синхронно нырнули в воду и столь же синхронно несогласно зашипел частично гаснущий огонь. Край глаза заметил, как удаляется борт вражеского парусника и триумф подобрался к душе, но в ответ ему застонали доски и жутким грохотом сопроводился проваливающийся кусок палубы. Остервенелое ругательство сорвалось с губ, прежде чем я опрокинула порцию воды в образовавшийся провал. Благо, огонь не успел перекинуться на нижнюю палубу и потух внизу после первого же ведра. Я даже не успела заметить, когда стих звон оружия, а к огнетушению присоединилось ещё немало «пожарников». Огонь шипел, бил в лицо дымом, охватывал всех нечеловеческим жаром, но неуклонно отступал, открывая после себя горелые останки палубных досок, готовые провалиться при малейшем нажатии. В который раз запуская ведро через фальшборт и вытирая слезящиеся от гари глаза, я уловила удаляющийся к Исла-де-Розас мутный из-за дыма силуэт кормы со строгой надписью «Августиниус». Не пуская в душу облегчение победы, я перетащила тяжёлую ношу через планшир, выплеснув добрую половину на ноги, и опорожнила на последний, робкий язычок огня. Пар застил глаза. Корабль наконец озарился покоем. Гарь и копоть душили, выворачивали наизнанку и вызывали тошноту. Пальцы разжались и ведро покатилось по палубе. Колени подогнулись. Только сейчас, когда всё было кончено, можно было позволить себе ощутить слабость и опустошение. Я с трудом отползла от дымящегося пепелища, обдирая локти о шершавую палубу и не обращая внимания на впившийся в бок предохранитель пистолета, заткнутого за пояс. Хриплый кашель вырвался из груди. Слёзы беззвучно струились по щекам, давая волю ощутить все эмоции, что не напоминали о себе во время экстремальных ситуаций. Я перевалилась на спину, пронзая взглядом небесную высь, застилающуюся смольным дымом и прислушиваясь к шуму волн. Веки тяжело опустились. Дрожащий выдох вырвался из лёгких.