Кое-как удалось перевернуться на спину. Подол платья, очевидно, зацепившийся за что-то под днищем, тащил меня за каретой, словно мешок с картошкой, считая моей пятой точкой все неровности и выступы мостовой. Взгляд зацепился за остающегося позади мистера Бергенса и короткоствольный мушкет в его руке. Выстрел сопроводился воплем и кучей брани — а следом мимо меня промчался валяющиеся на земле извозчик, хватающийся за кровавое пятно чуть ниже ключицы. Лёгкие сковал холод. Ужас пронзил тело ледяной иглой. Взгляд метнулся к колёсам: карета лишилась кучера, а следовательно, и управления. Конец у подобных ситуаций всегда один. Дыхание неминуемой опасности заставило действовать. Рука потянулась к кинжалу, но встретившийся на пути кареты булыжник подбросил и с силой припечатал тело обратно о дорогу. Что-то глухо приземлилось на крышу кареты с массивной ветки дерева: покрытие скрипнуло, но выдержало. Неровность дороги снова подшвырнула меня, и живот встретился с горизонтальным выступом позади кареты, выбивая воздух. Я вцепилась в него до побеления костяшек, в бешеной попытке удержаться и вскарабкаться на подножку. Подскочившая в очередной раз карета чуть не сбросила на землю, но вдруг надо мной нависла тень. Взгляд застыл на протянутой сверху мозолистой ладони, пополз выше и остановился на лице капитана Воробья, перегнувшегося через край крыши.
— Хватайся же! — наспех крикнул Джек, шатнувшись, когда колесо подпрыгнуло на камне. Я безотлагательно вцепилась в капитанскую руку. Резким рывком, от которого искры из глаз посыпались, Джек водрузил меня на крышу кареты; край юбки отцепился от нечта, которое не один метр протащило мою тушку по дороге. Ветер засвистел в ушах. Едва удалось приподняться, я нервно пристукнула зубами: погоня отстала и растворилась в ночи. Поводья летали за напуганными конскими спинами, как крылья пегасов. Остались лишь я и Джек на крыше дилижанса, да губернатор Стивенс под нами. Воробей вскочил как ужаленный и прыгнул на облучок. Я поползла по крыше следом, качаясь как соломинка на ветру и умоляя провидение, чтобы ни резкий поворот, ни склонившаяся слишком низко ветка не сгребли меня на землю. К разуму стали подбираться светлеющие мысли: осталось лишь остановить испуганных выстрелами коней и схватить за шиворот паскудного губернатора — и всё будет кончено.
На козлы я сползла уже когда капитан Джек Воробей подцепил развевающиеся вожжи краем клинка как продолжением руки. Поводья послушно легли в капитанские ладони. Деревья мелькали беспорядочным винегретом и каждое норовило повстречаться с экипажем. Жёсткое сиденье подкидывало на каждой кочке, будто на трамплине. Пальцы впились в подлокотник — иначе неудачный поворот непременно выкинул меня за пределы облучка. Падение с летящей повозки грозило серьёзными травмами и испытывать их на себе не хотелось ещё больше, чем набивать очередные синяки на месте кучера. Из-за спины донеслась лёгкая возня и шуршание. Что-то недоброе зашевелилось в душе, а внутренний голос коварно хихикнул на ухо: «Обернись». Слушаться его советов вошло в привычку, и я медленно, опасливо повернула голову. Брови сошлись над переносицей, губа нервно закусилась при виде вылезающего из окошка на крышу солдата в красном мундире, что вероятнее всего являлся верным охранником губернатора, чьё имя успело набить оскомину.
— У нас проблемы, — неожиданно спокойно произнесла я, наспех глянув в сторону кэпа. Джек сдвинул брови и мельком обернулся. «Красный мундир» вскарабкался на крышу и принял стоячее положение, шатаясь как осиновый лист на ветру. Его рука потянулась к короткому мушкету на поясе. Капитанская реакция сработала мгновенно — в ладони Джека появился пистолет, щёлкнул взводимый курок и громыхнувший выстрел выбил оружие из рук солдата ещё до того, как то окончательно покинуло кобуру. Я хлопнула глазами, чертовски глупо растерявшись. Не успело удивление сдать позиции, Джек протянул мне поводья, и я рефлекторно вцепилась в них:
— Не отпускай! — в назидание рявкнул Воробей, карабкаясь на крышу. Взгляд проводил пирата, на которого тут же набросился с кулаками самоотверженный слуга губернатора — и вернулся к дороге.
Я оторопело, шокировано уставилась на поводья, оказавшиеся в моих руках. Выступать в роли кучера не приходилось ещё не разу, поэтому от меня толку было не больше, чем от пустого места. Отчаянные попытки сообразить, как остановить бешеную лошадиную беготню пересекались с вслушиванием в происходящее за спиной; редкие краткие обороты назад позволяли мельком увидеть катающихся по крыше кареты Джека с «красным мундиром» и увлечённо бьющих друг другу вспотевшие лица. Рычание, грозные утробные крики и нешуточные удары яснее ясного констатировали тот факт, что это не дружественная рукопашная потасовка, а борьба не на жизнь, а на смерть. Поводья дрожали, рвались из ладоней, украшая кожу новыми мозолями. От сменяющихся один за другим лесных пейзажей кружилась голова. Всё чаще напоминали о себе опасения, что, не ровен час, когда дорога кончится и особняк Стивенса встретит нас выстрелами охранников.
Сырой воздух нагнал тучу на луну — стало темно как в гробу, лишь мечущиеся тени деревьев и мельтешащие перед глазами конечности лошадей убеждали, что я ещё жива, хотя сил оставалось всё меньше. Сил не только физических, но и моральных. По правое плечо от меня крыша громыхнула под опрокинутым Воробьём и нависшим над ним скалящимся солдатом. Под головой и спиной Джека оказалась несущаяся пустота: он имел все шансы перевалиться через край крыши и рухнуть наземь. «Красный мундир» навалился всем весом на грудь капитана, решив ускорить дело, но капитанские руки впились в край крыши, удерживаясь над пропастью с таким напряжением, что выступили вены на висках и шее.
— Пошёл прочь! — голос словно бы принадлежал и не мне, а какому-то страшному, разъярённому существу. Ладонь нырнула под юбку и отцепила пистолет от ремня. Выстрел сотряс окрестности и оглушил на пару секунд — но не только меня: не смотря на мастерский промах, красный мундир растерялся и на долю секунды ослабил хватку. Но этого было достаточно — Джек нанёс тому сокрушительный удар в челюсть и вывернулся, избавившись от опасной близости падения. Пистолет вернулся на прежнее место, ровно как я вернулась к неумелым, тщетным попыткам совладать с поводьями и лошадьми.
Из-за спины донёсся сдавленный крик и что-то хрустнуло о землю позади кареты. Лёгкие сковал холод ужаса, голова мгновенно повернулась чуть ли не на все сто восемьдесят. Но последовало облегчение: Джек вытер выступившую на губе кровь, холодно глядя вслед распластавшемуся на земле сброшенному с крыши «красному мундиру». Миг — и наши взгляды встретились. Мой — облегчённый, и Джека — вдруг опешивший и приобретавший всё больше потрясения с каждым мигом. Округлившиеся глаза капитана, уставившиеся мне за спину, вынудили обернуться, дабы понять причину искромётного капитанского ужаса — но вместо этого я увидела стремительно надвигающийся ствол дерева прямо промеж двух лошадей. Дальше всё смешалось… Один миг, когда исчезли все звуки и слышен стал лишь стук собственного сердца, сменился столкновением. Подобно тарану дерево влетело в повозку в сантиметре от моего колена. Треск летящих, словно в замедленном темпе, обломков, щепок и веток сопроводился испуганным ржанием коней. Слишком резкая остановка выбросила мою пятую точку с облучка и несколько метров тело пролетело по инерции, бешено размахивая руками, как крыльями, в тщетном стремлении ухватиться за свистящий воздух. Сквозь взвившуюся пыль вкупе с летящими обломками почти не удалось увидеть поднимающуюся навстречу землю и бренная плоть, как мешок с костями, встретилась с жухлой почвой. Чувствительный, жёсткий удар, как показалось, на некоторое время выбил из тела сознание. А может, и не показалось.
Навалившаяся темнота и духота заглушали ломящую боль во всём теле. Гул в ушах мешал думать. Да и не хотелось. Под щекой ощущалось что-то склизкое и холодное — но не настолько холодное, как смерть в общем представлении. Взбушевавший только что хаос зрительный превратился в хаос душевный, сводившийся к одной лишь позиции: не вставать, лежать на земле и ждать пока всё разрешится само собой. Выдохшийся организм поднимал белый флаг: кончались силы сопротивляться событиям. Но надо. План, порождённый моим же воображением, ушёл под откос — и всё благодаря моей же персоне, а именно неумению управляться с лошадьми. Но в тот час, когда внутренний голос нашёптывал слова плана, никто и вообразить не мог, каким боком повернётся это сомнительное мероприятие. Во всяком случае, к концу оно ещё не близилось. Переживания по поводу судьбы Джека и осточертевшего сэра Стивенса сподвигли проявить мало-мальский интерес к происходящему.
