— Можем попробовать загнать их на мель. Что скажешь, Джек?

Воробей потёр рукоять штурвала, крепче хватаясь за него. Решительный взгляд приправился столь же решительным голосом:

— По местам, живо! Курс на отмель!

Я выдохнула и одновременно пустила на лицо улыбку.

— Давай кэп, — я ободряюще хлопнула его по плечу и побежала к бакштагам. Джек перехватил руль и кивнул Гиббсу.

— Брасопь реи к северо-востоку! Ставь паруса! Идём в фордевинд!

Гиббс вторил приказы капитана, а матросы, почувствовав, что дело ещё не закончено, снова загорелись боевым духом. Я взлетела на полубак. Отмель тянулась длинной белой полосой — потом резко прерывалась, примерно настолько, что может проскочить корабль — а потом снова вырастала из воды. Чем ближе мы были, тем красноречивее вопил внутренний голос: «Слишком маленькое расстояние! Не проскочим!». Вся ответственность легла на плечи Джека — теперь всё зависело только от его мастерства — но даже я, уверенная в профессионализме капитана, испытала сомнение, возможно ли выверить курс до миллиметра и вписаться в такой крохотный пролив на таком огромном корабле?

Но, вероятно, это как вождение автомобиля — ты умеешь чувствовать габариты своей машины, так и капитан чувствует свой корабль, словно собственное тело. Я напряжённо вцепилась в просоленный трос и перегнулась через борт. Взгляд метнулся в сторону: за кормой «Жемчужины» «Месть…» почти легла на обратный курс, и пушечные порты на носу фрегата открывались.

— Сейчас пальнёт! — истерично заорала я.

Джек кинул взгляд назад, рассчитывая расстояние, и, очевидно, пришёл к выводу, что надо ускориться:

— Крепи бинет! Нам нужно выжать максимальную скорость из парусов.

Пока воображение красочно рисовало как огонь сносит акростоль, накидывается на мачты, как паруса ходят ходуном и плавно опадают на горящую палубу, к нижним шкаторинам привязывались добавочные парусные полосы — настолько широкие, что перегораживали солнце. Джек шёл на огромный риск: добавочные паруса заметно сократили угол его обзора, и он мог ориентироваться только по бакборту и ширборту, чтобы вписаться в крохотный пролив. Более того, на крупной скорости сделать это стократ сложнее. Я прошла мимо фальшборта. Одна из тонких нитей напряжения в душе опала: расстояние меж двумя кораблями увеличилось настолько, что огненный выстрел не достигнет, но, если «Жемчужина» встанет на мель, расстояние сократится в два счёта, и Барбосса поспешит выпустить на нас ненасытные клубья огня.

— Давай же! Давай! — шептала я ни то капитану, ни то кораблю, поглаживая тёплое дерево планшира. В душе все замерло. Под дном заскрежетало. Я перегнулась через борт так, что едва пятки не засверкали над головой. Мимо борта проплывала белая полоса песка. Считанные сантиметры отделяли ее от ватерлинии «Жемчужины». Волны растекались от форштевня плавными линиями, и было видно, как клубится в них растревоженный песок вперемешку с обрывками водорослей и тины. Взгляд устремился параллельно бушприту. Глаза шокировано расширились.

— Джек, разворот! — завопила я. — Влево, Джек!

В считанных метрах от нас ущелье в отмели делало резкий поворот. Длинная дрожащая тень от бушприта уже лежала на песчаной косе — но капитан крутанул штурвал — так быстро, как только можно было. Настолько сильно, что палуба дала крен, корабль склонился на бок, делая непозволительно резкий разворот.

В борт ударило. Палуба дёрнулась, меня едва не подкинуло в воздух. Побелевшие пальцы отчаянно вцепились в трос. Секунда — и новый удар о каверзную отмель. Корабль дёрнулся, и тело по инерции влетело в фальшборт. Я стукнулась о него спиной, отчего перехватило дыхание. Это лавирование можно было сравнить с шагом по лезвию: во-первых, такие развороты грозили опрокидыванием судна, а во-вторых, берега безжалостно царапали дно.

Новый поворот. Меня откинуло от фальшборта. Я распласталась у грот-мачты и поползла на четвереньках. Поднялась, но неверные ноги понесли меня к противоположному фальшборту, на который кренилось судно. Под животом появился планшир, и я, выпучив глаза, вцепилась в него. Прямо под фальшбортом разверзлась бурлящая пучина воды и песка. Оставалось совсем немного — несколько метров. А пока «Жемчужина» проходила через них, «Месть…» выровнялась и устремилась следом. Огнестрельные оружия ощетинились на носу судна, и расстояние стремительно сокращалось. В этот момент «Жемчужина» совершила финальный кульбит — и последние сантиметры отмели проплыли мимо. Корабль непривычно легко лёг на волну и почти физически ощутилось, что киль перестал скрести по дну.

И следом за шумом свободной, ничем не ограниченной волны, затрещало дерево. Взгляд перескочил за корму — «Месть королевы Анны» с размаху налетела на мель. Форштевень вспахал песок, волна разбилась миллионами струй у его основания. Паруса дёрнули судно вперёд, но так как киль зарылся в дно, корму корабля повело вбок. Дерево хрустело надрывно — корабль стонал, стонали и люди. На фоне покосившегося корпуса носились человеческие фигурки, и казалось, будто они неосознанно толпятся на одном месте, как крысы в клетке. Мачты рассекли небо, наклоняясь вбок. Скрипящий стон дерева прекратился, когда борт наткнулся на песчаную преграду — и корабль замер, накренившись над песком.

Сердце сорвалось с цепи и забилось живо, быстро как никогда. В лёгкие забрался порыв влажного ветра, а слуха коснулось робкое «Ура? Ура!»…

Матросы подхватили клич, подхватила и я.

— Ура! Ура! Да здравствует капитан! — я вскинула руки к небу, будто подбросила воображаемую шляпу. Джек стоял неподвижно, сжимал штурвал и глядел прямо перед собой. Наконец, его лицо покрылось светом улыбки. Он облокотился о перила мостика, гордо выпрямился и с наслаждением наблюдал, как в его честь возносятся похвалы. Я зааплодировала, как обычно аплодируют пилоту после удачной посадки самолёта. Мою идею быстро подхватили, и гром аплодисментов стучал над нашей «Черной Жемчужиной».

— Они остались с носом! А-ха-ха-ха! — Хоггарт ткнул пальцем в севший на мель галеон, вызывая новую волну триумфа.

Джек обернулся. Его рука стащила с головы шляпу. Кэп ловко запрыгнул на руслень и взмахнул треуголкой.

— Счастливого вам отдыха, личинки русалочьи!

Как же я хотела быть мухой на фальшборте «Мести…», чтобы видеть лицо Барбоссы!

— По местам, черепахи морские! «Жемчужина» — наша! Идём полным ветром!

Я ещё долго не могла унять дрожь в коленях. Когда оцепенение отступило, и я могла шагать без риска распластаться в ногах матросов, я взошла на мостик.

— У меня нет слов. — Я тронула Джека за руку, на губах засветилась искренняя улыбка. До сих пор в голове не укладывалось, что такие пируэты, на такой махине и с таким ограниченным углом обзора, вообще возможны. — Я не знаю, что сказать, но, уверена, ты и сам понимаешь, какой бы восторг я хочу выразить.

Он моргнул и качнул бровями, мол, не надо восторженных речей. Я считала иначе: восторженные речи это самое малое, что я могла сделать в благодарность. Моё уважение к капитану взлетело до небес: я всегда знала, что он может всё, но, чтобы совершать такие трюки нужно быть как минимум богом своего дела.

— Это было великолепно! — с жаром выкрикнула я.

— Надеюсь, то же самое ты скажешь, когда мы достанем Амулет.

Я в ступоре моргнула, осознавая смысл. Понимание навалилось ледяной волной, окатило с головы до ног и оставило в голове странную пустоту. Пустоту, в которой одинокой пылинкой летало осознание: перед нами больше нет никаких преград. Мы в шаге от главной цели, которая руководила нашей жизнью многие месяцы поисков, авантюр, битв, ограблений и ситуаций на грани жизни.

— Курс на Исла-дель-Диабльо? — я проглотила ком ледяного спокойствия и подняла тяжёлый взгляд на Джека.

— М-м… Почти, — уклончиво ответил он.

— Почти?

— Именно. Погляди вокруг! — Джек очертил рукой дугу. Я повиновалась. В поле зрения попали переломанные снасти, кровавые пятна на половицах, оружие. Я подняла взгляд на Джека.