I’m sick and tired of taking drugs and staying up late.

I wanna confirm. I wanna conform.

I wanna be snug and I wanna be safe and I wanna be warm.

I wanna be straight! I wanna be straight,

I wanna create a place of my own in the welfare state.

I’m gonna be good; I’m gonna be kind.

It might be a wrench but think of the stench I’m leaving behind…

I wanna be straight! I wanna be straight,

Come out of the cold and do what I’m told and don’t deviate.

I wanna give, I wanna give, I wanna give my consent -

I’m learning to hate all the things that were great when I used to be… bent!

Я хочу быть законопослушным! Я хочу быть законопослушным!

Я устал от наркотиков и бессонных ночей.

Я хочу подтвердить. Я хочу подтвердить.

Я хочу быть в уюте, я хочу быть в безопасности, я хочу быть в тепле.

Я хочу быть законопослушным! Я хочу быть законопослушным,

Я хочу создать своё собственное место в процветающем государстве.

Я буду хорошим; я буду добрым.

Это может быть трудно, но подумайте о том смраде, что я оставляю позади…

Я хочу быть законопослушным! Я хочу быть законопослушным.

Убежать от холода, делать то, что мне говорят, не сбиваться с пути.

Я хочу дать, я хочу дать, я хочу дать своё согласие -

Я учусь ненавидеть всё то, что было классным, когда меня… нагибали!

Пятница, 23-е ноября, 1979 год.

После всех радостей этой осени начало зимы ощущалось необыкновенно обыкновенным. Римус пытался быть благодарным за это; в кои-то веки в его жизни всё было тихо. Его не похитили оборотни; не было никаких родительских похорон или умирающих братьев.

Он пытался принести какую-то пользу Ордену. Иногда им нужны были исследования – помочь идентифицировать проклятия, которые использовали пожиратели смерти, или придумать новые заклинания, которые можно использовать против них. Время от времени он работал над этим вместе с Элис и довольно хорошо ее узнал. Она была невероятно умной и одной из самых умелых дуэлянтов, которых когда-либо встречал Римус. Он замечательно отточил свои защитные чары и проводил много времени в разных штаб-квартирах, устанавливая защитные барьеры и быстрые системы оповещения.

Римус работал не покладая рук. Он просто с головой окунулся в работу. В нём горело очень сильное желание участвовать в работе, стремление делать что-то хорошее. Может, он просто взрослел. А может, он просто устал не иметь никакого контроля над своей жизнью.

Марлин приходила к нему пару раз в неделю после работы. Они с Римусом садились за кухонный стол, и он рассказывал ей всё, что мог, о том, каково это – быть оборотнем. О его обонянии, повышенном метаболизме, о том, как он ухаживал за собой во время и после полнолуний. Он пытался быть как можно честным в этих вопросах и при этом не доставлять никому неприятностей. Она прилежно делала записи, задавала вопросы и предлагала какие-то улучшения.

Для Римуса это было нелегко, но необходимо. Искренний характер Марлин и ее яростная решительность улучшить стандарты жизни для оборотней заставляли его чувствовать себя лучше – как будто он всё-таки может сделать что-то хорошее, в конце концов.

– Нам нужно заставить министерство отказаться от заблуждения, что клетки и решётки – это единственное средство, – говорила она. – Из того, что ты мне рассказал, я могу сделать вывод, что леса будут гораздо более здоровым окружением – а лесов у нас предостаточно, разве нет? Пара защитных чар, чтобы установить барьеры, и всё… нам нужно лишь немного креативного мышления, немного сострадания…

Римус улыбнулся ей. Марлин заставляла его чувствовать, будто однажды что-то действительно изменится. И к тому же, было приятно провести время с другом – Сириус так часто уходил по вечерам на миссии или встречи.

– Как тебе живётся с Сириусом? – спросила Марлин однажды вечером, пока собирала вещи. Она оглядела тёмную пустую квартиру. – Здесь тише, чем у меня дома.

Марлин до сих пор жила со своей мамой, отчимом и Дэнни после того, как его укусили. И недавно Жас тоже переехала к ним. Римус не знал всех подробностей, но было похоже на то, что родители Жас не особо обрадовались, когда узнали про Марлин.

– Всё хорошо, – кивнул Римус, помогая ей собрать ее записи. – Конечно, совсем не так, как в школе.

– Могу поспорить, это классно – жить в своём собственном месте.

– Бывает классно.

– А вы… вы с ним часто ругаетесь? Ну, знаешь, со всем этим стрессом и миссиями… – теперь Марлин начала кусать губу и теребить прядь выбившихся волос.

– Нет, – на рефлексе ответил Римус, закрываясь в себе, как он всегда делал, когда дело касалось его личной жизни с Сириусом.

– Оу, – вздохнула Марлин, опустив глаза. – Ну, может, дело просто в нас. Может, это из-за того, что мы постоянно живём с моей семьёй.

Римус почувствовал волну сочувствия к ней и прикоснулся к ее руке.

– Я уверен, что это нормально, учитывая всё то, через что нам приходится проходить в последнее время. Эмоции очень нестабильны и всё такое.

– Может быть, – Марлин всё равно звучала убито.

– Слушай, – сказал Римус, понизив голос, хотя они были совершенно одни, – единственная причина, по которой мы не ссоримся, так это потому что мы практически не видим друг друга. А когда мы находимся в одной комнате, мы изо всех сил стараемся не говорить о войне, несмотря на то, что это всё, о чём мы только думаем.

После этих слов он почувствовал прилив адреналина – он очень редко так открыто говорил о своих чувствах с кем-то, кроме Сириуса.

Марлин сморгнула слёзы.

– Правда? Вы не разговариваете об этом?

– После смерти Регулуса нет.

– О, конечно, – мягко кивнула она, затем вытерла глаза рукавом. – Иногда мне кажется, что мы с Жас говорим только об этом; это так выматывает. Боже, я больше не могу выносить все эти смерти – все эти страдания. Ты знаешь, что сказала мне Мэри недавно? Она думает о том, чтобы сбежать, сдаться.

– Сбежать от войны?! – Римус удивлённо уставился на неё.

– Нет, – Марлин покачала головой. – От всего – от волшебного мира. Она сказала, что она лучше попытает удачу в качестве маггла без образования. Конечно, она это не серьёзно, но я понимаю, почему она так думает. Мы всё сражаемся и сражаемся, делаем всё, что в наших силах, и этого всё равно недостаточно, правда? Они побеждают.

– Ты не можешь так думать, – сказал Римус. Он, правда, не хотел этого слышать – было ужасно слушать, как кто-то признаётся в таком пессимистическом настрое. Она говорила именно то, что не давало ему спать по ночам.

– Я знаю, я знаю, мы должны продолжать пытаться, несмотря ни на что, – сказала Марлин, до сих пор тихо плача. – Но это отнимает у меня все силы, Римус. Всё, что я делаю – всё, что все, любой из нас теперь делает – это работает и сражается. Что, если… что, если война закончится, и от меня ничего не останется? Что, если я не смогу вспомнить, как просто быть счастливой?

– Это полная херня, – Римус с чувством покачал головой. – Конечно, ты знаешь, как быть счастливой!

Он подошёл к ней, чтобы крепко обнять. Марлин была практически одного с ним роста, и ее светлые волосы щекотали его щёку.

– Я просто говорю глупости, – она шмыгнула ему в плечо. – Просто слишком устала. Ночи давят на меня, из-за них я такая унылая.

– Я не думаю, что ты говоришь глупости, – сказал Римус, когда они отстранились друг от друга. – И ты знаешь, что у тебя есть куча друзей, с которыми ты можешь поговорить, когда чувствуешь себя уныло.

– Я знаю, – она улыбнулась, ее щёки покрылись красными пятнами. – Спасибо, Римус.

– Хочешь чаю?

– Нет, мне надо возвращаться домой – иначе Жас застрянет там, слушая истории Дэнни о его днях славы в Кэннонс.

– Ха, в таком случае беги и спасай ее, – ухмыльнулся Римус. Он хотел спросить, как поживает Дэнни – но не осмелился. Они не говорили нормально вот уже год – очередная вещь, которой придётся подождать до окончания войны.