- Что ж, друг, прости, что говорю это тебе, - со смехом ответил Джеймс, - но мне кажется, ты совсем не похож на члена семьи Блэк.

- Батюшки, - рука Сириуса взметнулась к сердцу в притворном удивлении. - Кто же я тогда такой?!

- Это же очевидно, - пожал плечами Джеймс. - Ты - Мародер!

Сириус засмеялся, как и многие Гриффиндорцы, сидящие поблизости.

Римус увидел, как Северус тянется за своей палочкой, и быстро схватил свою, готовый дать отпор, быстро вспоминая все проклятия, что знал, и пытаясь вспомнить такое, чтобы как можно быстрее его остановить. Но Регулус пихнул Снейпа локтем и пробормотал: всё нормально. Римус был уверен, что он единственный Гриффиндорец, кто это услышал.

- Пойдёмте, - поджал губы Северус. - Нам лучше убраться подальше от этой грязи, если мы не хотим, чтобы завтрак полез наружу.

От этого Джеймс с Сириусом только сильнее засмеялись, и Снейп вылетел из зала, Мальсибер и новый первогодка Барти Крауч у него на хвосте. Регулус задержался, нервно переводя взгляд со своих новых друзей на своего брата и обратно. Новый филин сидел у него на локте, оглядывая всё вокруг равнодушным снисходительным взглядом. Он сделал шаг в сторону Сириуса.

- Ты можешь брать его, если хочешь, - тихо сказал Регулус. - Я не просил ее мне ничего присылать, но ты же ее знаешь.

- Да, - фыркнул Сириус. - Я знаю.

Они оба смотрели друг на друга какое-то время, и Римус не мог понять, пытались они переглядеть друг друга или найти слова, чтобы сказать что-то трудное.

- Слушай, прости, ладно… ты же знал, что я попаду в Сли… - начал Регулус, но Сириус быстро перебил его, вскакивая с места.

- Мне не нужен твой филин, - скованно сказал он, глядя прямо сквозь своего брата. - Если мне нужно будет отправить письмо, я просто возьму сову Джеймса.

С этими словами он прошел мимо Регулуса и направился к выходу. Джеймс, Римус и Питер поспешно поднялись и последовали за ним. Римус незаметно оглянулся на Регулуса, который побледнел и выглядел так, будто ему холодно.

После этого Римус больше не особо думал о Регулусе - линия между братьями была начерчена, и их обязанность как мародеров была поддержать Сириуса. Кроме того, они были крайне заняты, когда снова начались занятия.

На этот раз Римус ответственно подошёл к учебе в полную противоположность своему поведению в прошлом сентябре. Он с интересом читал учебники, отвечал на вопросы учителей на уроках и выполнял домашнее задание, как только его задавали. Он стал образцовым учеником по всем предметам, кроме Зельеварения. Он так и не забыл того, что прочитал в прошлом году о людях с его проблемой. Дела у них шли не очень хорошо, когда они выпускались из школы. Те глупцы, которые регистрировались в реестре, сразу же были исключены из претендентов на практически любую приличную волшебную должность. Ему придётся стать лучшим из лучших, и даже этого может быть недостаточно, но у него ещё шесть лет впереди, чтобы приложить все усилия.

Его учебное вдохновение также подкреплял ещё один компонент - Сириус. Ну, вообще-то, Сириус и Джеймс, но по большему счету Сириус. Римус не то чтобы сомневался, что Сириус считал его своим другом - но он всерьёз сомневался в том, что Сириус видел его как равного. Тот возмущённо отрицал все убеждения семьи Блэк о чистоте крови, но при этом нередко бросал едкие комментарии о семейном наследии сквибов, которое, кажется, преследовало семью Питера. Это всегда происходило у Питера за спиной, и Римус боялся думать, что Сириус говорил о нем.

Римус быстро понял в самый первый семестр своего обучения в Хогвартсе, что если ты ‘полукровка’, то тебе доверяют слегка меньше, чем остальным волшебникам. Например, Слизеринцы недолюбливали всех учеников с какой бы то ни было маггловской историей - Марлин Маккиннон, чей отец был магглом, в идеале овладела проклятием натравления призрачных летучих мышей раньше всех в их группе в целях личной защиты. Лили Эванс была защищена от любых нападок, когда Снейп был неподалеку, но это было очевидно, что большинство учеников считали ее выскочкой, учитывая обстоятельства ее рождения.

Сириус никогда не высказывал ничего подобного, но у Римуса было такое чувство, что его превосходные достижения в учёбе являлись для него подтверждением того, что его магия была каким-то образом лучше. И Римус крайне остро хотел доказать, что это не так. Это стало для него сюрпризом; раньше в нем никогда не было духа соревнования - но с другой стороны, раньше у него никогда не было возможности посоревноваться.

Но, конечно, для Римуса всегда будет существовать одно непреодолимое препятствие, и в сентябре 1972 года оно выпало на конец месяца. Римус как всегда боялся его наступления, и за несколько дней до полнолуния не забыл упомянуть, что чувствует себя нехорошо, чтобы подготовить своих друзей к своему предстоящему отсутствию. В реальности же он никогда не чувствовал себя лучше. Несмотря на то, что трансформации ухудшились, и ему требовалось больше дней на восстановление, Римус отметил, что с ростом луны он так же набирал силу.

Он всегда был зверски голоден, его восприятие обострялось, его магия становилась тяжёлой и густой на языке словно сироп, и он почти не спал. Вместо этого он проводил ночи за книгами, пытаясь не обращать внимания на приглушенные перешептывания Сириуса и Джеймса на соседней кровати.

Он вовремя пришёл в больничное крыло, и Мадам Помфри с Макгонагалл как всегда проводили его до его укрытия под Гремучей Ивой. Они в молчании дошли до места назначения, но как только Римуса заперли в хижине, он услышал, как женщины начали разговаривать по пути назад к замку. Они, видимо, не осознавали, что он их слышал - что его слух был лучше, чем у большинства людей, особенно в ночь полнолуния.

Мадам Помфри жаловалась на лечение Римуса во время летних каникул.

- Весь покрыт ранами! Я не могу просто закрыть глаза и позволить ему вернуться туда, Минерва! Это противоречит всем моим убеждениям как Целителю.

- Я понимаю, Поппи, - резко ответила Макгонагалл. - Это довольно сложный вопрос - когда мать Римуса отдала его под опеку маггловских органов, она всё очень усложнила… действовать нужно очень и очень осторожно. Я обязательно поговорю с Дамблдором.

- Он такой тихий ребёнок, всё держит в себе, никогда не жалуется, даже когда ему наверняка безумно больно…

Больше Римус ничего не услышал, они отошли слишком далеко по туннелю, и его собственные крики заглушили все остальные звуки.

***

Утром Римус пришёл в себя, хватая ртом воздух, будто бы родившись заново. На его теле не было ни единого сантиметра, который бы не болел - его голова гудела, в глаза будто воткнулись десятки иголок; его шея и плечи по ощущениям превратились в порванную резину; дышать было тяжело. Каждый вздох простреливал болью всё его тело, и он сильно потел даже несмотря на то, что воздух был довольно прохладным.

На его животе красовалась глубокая царапина, при виде которой ему хотелось проблеваться. Он уже потерял много крови, но она всё никак не останавливалась, густая и красная как вино. Он полудополз, полудотащил себя через комнату до коробки с экстренным набором препаратов, спрятанных под дощатым полом. Он достал марлю, тратя на это всю свою оставшуюся энергию, и изо всех сил прижал ее к темной ране. Он вскрикнул от боли, но продолжил прижимать. Его дыхание стало быстрым и поверхностным, хотя даже такое причиняло боль. У него закружилась голова, ему хотелось свернуться и уснуть. Не спи, яростно одёргивал себя он, не спи или сдохнешь, идиот.

Тогда сдохни. Вдруг раздался тихий голос на краю сознания. Так же будет гораздо проще. Для тебя. И для всех. Римус покачал головой. Этот голос был очень добрым и мягким - как будто его мама.

Он сжал зубы и прижал марлю сильнее. В своих страданиях он задумался, а что, если этот голос был прав. Может, он цеплялся за жизнь, которая никогда его не хотела; которая даже не стоила того, чтобы ее проживать? Что, если он действительно умрёт? Что, если он просто закроет глаза? Может быть, лучше сделать это раньше, чем позже.