Может, он выпил слишком много, но слёзы неожиданно защипали его глаза. Он закрыл лицо руками и застонал.
– Господи боже, Эванс, можно мне пожить хотя бы пять минут без нервного срыва?!
Она засмеялась и снова его обняла.
– Милый мой мальчик.
– Мы вернууууулись! – пропели Марлин и Мэри, снова вваливаясь в квартиру и счастливо хохоча.
– Прячь это, быстро! – Лили отдала бутылку обратно Римусу, и он снова спрятал ее под раковину за пачкой стирального порошка.
К тому времени, как Мэри налила всем по бокалу (по кружке) грушевого сидра (‘самое близкое к шампанскому, что можно найти в Сохо после полуночи’), Джеймс и Сириус вернулись из спальни в гостиную, оба раскрасневшись, но очевидно более-менее наладив отношения. По крайней мере, Сириус присоединился к тосту и даже вежливо поцеловал Лили в щёку.
И всё же атмосфера изменилась, и все ушли в течение следующего часа или около того – Марлин ночевала с Мэри в Кройдоне, Питер вернулся домой с Джеймсом и Лили. Когда дверь закрылась в последний раз в час ночи, Римус хотел просто свернуться на диване, закрыть голову руками и остаться в таком положении на неделю.
Сириус ничего особо не говорил, просто формально прибрался в гостиной и пошёл в ванную. Римус услышал, как на двери закрылся замок, и воспользовался этой возможностью, чтобы выпить бокал виски и выкурить сигарету перед сном. Он чувствовал себя грязным; он хотел почистить зубы, горло было опалено, глаза чесались, но это подходило его настроению.
Он больше не хотел разговаривать; особенно, если это приведёт к очередной ссоре. Он даже подумал было просто уснуть на диване. Но опять же – это может привести к очередной ссоре с утра, а он уже знал, что в это время у него будет похмелье. Значит, у него только один выход.
Сириус открыл дверь, и Римус услышал его шаги в сторону спальни. Может, если Римус долго будет чистить зубы, Сириус просто уснёт, прежде чем он присоединится к нему – они оба много выпили. Он с трудом поднялся с дивана и направил себя в сторону ванной.
Римус умыл лицо и шею холодной водой и уставился на себя в зеркало на шкафчике над раковиной. Он избегал своего отражения с того момента, как вернулся. Он выглядел дерьмово; до сих пор впалые щёки, глаза каким-то образом темнее, более дикие. Он был бледным от такого количества алкоголя, и его шрамы бросались в глаза, похожие на серебряные провода под его кожей.
Неужели теперь у него был тот же самый загнанный взгляд, как у них – у стаи? Перенял ли он этот одичавший блеск в глазах, эту дикую ухмылку? Или он просто видел этого обозлённого напуганного до ужаса пацана из приюта, который всегда жил в нём?
Он вздохнул с поражением и выключил свет, наконец собравшись идти спать.
В спальне до сих пор горел свет, и Сириус лежал под одеялом, только его шелковистые чёрные волосы были видны снаружи, разбросанные по подушке. Он всегда спал вот так; спрятавшись. С резким осознанием Римус вдруг вспомнил того ребёнка, которым когда-то был Сириус; одинокого, в большом доме, полном членов семьи, которые не могли понять его, с весом чужих ожиданий, давящим со всех сторон.
Римус запирал своё одиночество внутри; всегда так делал. Но Сириус – он выпихивал своё одиночество наружу и позволял другим людям забрать его у него. Так что иногда он становился немного ревнивым время от времени, начинал паниковать – ну и что с того? Никто не идеален. Смягчившись, Римус забрался в кровать рядом с ним и очень ласково погладил его по волосам.
– Всё хорошо? – прошептал он.
Голова Сириуса слегка качнулась в своего рода кивке под одеялом, и он вытянул руки, чтобы обвить их вокруг Римуса. Римус вздохнул с облегчением. Было так приятно вернуться в свою собственную постель. Они всегда могут просто не ссориться, подумал он.
– Люблю тебя, – пробормотал он, целуя Сириуса в макушку.
Сириус ещё крепче обнял его, и вскоре они оба заснули.
Комментарий к Война: Поздняя Весна 1979 года
Песня – ‘Boys Don’t Cry’ группы The Cure.
========== Война: Лето 1979 года ==========
Ride the blue wind, high and free
She’ll lead you down through misery
Leave you low, come time to go
Alone and low, as low can be.
Оседлай голубой ветер, высокий и свободный.
Она проведёт тебя через страдания,
Оставит тебя в печали, когда придёт время уходить,
Одного и в печали, в самой большой печали.
Свадьба Лили и Джеймса была назначена на конец сентября. Это будет относительно небольшое мероприятие – в основном члены Ордена и школьные друзья – и праздноваться будет в доме Поттеров. Они надеялись, что погода будет достаточно хорошей, чтобы провести ужин в саду, но даже если будет идти дождь, в доме всё равно будет полно места.
После всего поднятого им шума на вечеринку в честь возвращения Римуса, Сириусу очевидно было очень стыдно за своё поведение, и он решил загладить свою вину и делал для Джеймса и Лили практически всё, что они просили. Он заказал официальные мантии для парней у Мадам Малкин, забрал кольца из ювелирного магазина и предложил всю свою коллекцию пластинок для свадьбы.
Римус, который никогда не бывал на свадьбе, пытался держаться подальше от всего этого. Насколько он знал, его обязанности в качестве шафера состояли в том, чтобы объявиться на празднике, убедиться, что голова Сириуса не взорвётся, и что никто из маггловской семьи Лили не увидит ничего слишком травмирующего.
Самым ненормальным проявлением раскаяния Сириуса стало его согласие написать от руки все приглашения на свадьбу. Талант Сириуса к каллиграфии до сих пор оставался одним из его самых тёмных секретов (и любимой темой шуток для Римуса), но он был решительно настроен стать Идеальным Шафером, так что однажды днём он просто сел за обеденный стол и работал над приглашениями полных четыре часа.
– Пятьдесят восемь! – триумфально сказал Сириус, закончив последнее приглашение со взмахом пера.
– Молодец, – сказал Римус, выглядывая из-за своей газеты. – Ооо, только посмотри на свой красивый почерк! Так изящно!
– Уж лучше, чем твои каракули – как курица лапой! – показал ему язык Сириус.
– Только не говори никому, что это ты их написал, – сказал Римус. – А то ты никогда не отделаешься от просьб.
– Ты, правда, думаешь, что они настолько хорошие? – спросил Сириус, поднимая приглашение к свету, чтобы лучше рассмотреть деликатные завитки чёрных чернил.
– Они великолепны. Серьёзно, – ласково ответил Римус.
– Ну, это единственный раз, когда я это делаю, – шмыгнул Сириус, поправляя стопку перед собой. – Это единственная свадьба, которую я когда-либо поддержу.
– Что, если Мэри выйдет замуж? Или Пит женится?
– Я приду туда и нажрусь, но в тайне буду ненавидеть каждую секунду.
– Очень разумно, – кивнул Римус.
– Очередная вещь, в которой можно винить благородный и древний дом Шмэк, – сказал Сириус. – Ты хоть знаешь, на скольких помолвках и свадьбах я был? Брр, – он содрогнулся всем телом. – Так что извини, Лунатик, но ты никогда не сделаешь из меня порядочного человека.
– Ой, а я только собирался делать предложение, – с сарказмом сказал Римус, поднимаясь на ноги. – Чаю?
– Давай, – кивнул Сириус, потирая свои уставшие костяшки.
Римус прошёл на кухню и прикоснулся к чайнику своей палочкой – они купили ее в тот же день, когда заказывали мантии на свадьбу. Это немного напомнило Римусу о покупке новой обуви к школе; Олливандер измерил его и затем начал мычать, охать, ахать и бормотать что-то себе под нос. Он покопался на своём складе и вынес для Римуса кучу футляров с палочками, чтобы Римус их испытал. В конце концов, они выбрали гибкий тип кипариса с волосом единорога в сердцевине.
Он пытался привыкнуть к ней. Она была не такой, как палочка Лайелла (которая, как он узнал, являлась терновником с волосом келпи – водяного духа – в сердцевине). Его палочка казалась менее твёрдой и более склонной делать то, что от неё хотел Римус. Что означало, что Римусу приходилось напоминать себе не вкладывать много силы в свою магию, что он уже давно привык делать.
