Остаток вечера был проведен под мантией-невидимкой в пустынных коридорах. Эта мантия, по мнению Римуса, была не особо необходима, учитывая, что они все планировали вернуться до отбоя. Но Джеймс и Сириус никогда не упускали возможности превратить даже малейшую вылазку в полноценную миссию, а Питеру просто нравилось проныривать туда-сюда незамеченным. Однако всё стало предельно ясно, когда Сириус достал пять грязевых бомб, которыми они развлекали себя по дороге; подкрадывались сзади ничего не подозревающих целующихся парочек или подкидывали их в карманы старших учеников, спешащих в библиотеку.

Римус показал им то, что он уже обнаружил, проходы и короткие пути, которые он нашел, и даже несколько своих секретных мест (естественно, не все из них, просто на всякий случай). Он даже рассказал им свой план наложить какое-нибудь отслеживающее заклинание на миссис Норрис, кошку Филча, чтобы он мог видеть, когда она приближалась. Они были в восторге от этой идеи.

- А зачем останавливаться на этом? - прошептал Сириус, когда они завернули за угол обратно к общей комнате в конце вечера. - Почему бы не отследить всех?

- Всех?

- Ну да, тогда мы сможем увидеть, когда кто-угодно будет приближаться, и сможем избежать наказания за что угодно.

- Не знаю, - ответил Римус, не совсем согласный с этой идеей. Что случится, когда его друзья увидят, как он ходит к Гремучей Иве каждый месяц? Как много времени потребуется, прежде чем они решат пойти за ним и убьются? В самый первый раз Римус осознал, что карта была не такой уж безобидной, как он думал.

Но Джеймс и Питер так рьяно соглашались с Сириусом, говорили, что это великолепная идея; уже представляли, как увидят, чем занимается Дамблдор, или где бродит Снейп. Римус был твердо уверен, что если у них будет достаточно времени, Сириус Блэк и Джеймс Поттер смогут добиться всего, чего только захотят - это было в самой их крови. Он лишь надеялся, что до этого момента ещё пройдет немало времени.

========== Первый год: Повторение ==========

После дня рождения Римуса время, казалось, пошло в несколько раз быстрее. Дни стали длиннее, и весна ворвалась в замок, заливая его солнечным светом и свежим воздухом после долгой зимы. Экзамены нависали над ними грозной тучей, и Римус наконец преодолел свою тревожность касательно чтения в общих местах, проводя больше и больше времени в библиотеке. Вместо того, чтобы планировать новые розыгрыши и пранки, мародеры посвящали свои вечера отработке заклинаний и проверяли друг друга на знание ингредиентов для зелий.

Сириус и Джеймс относились к экзаменам очень серьезно; для них это было соревнованием. Хотя они оба бы отрицали это, у Римуса было такое чувство, что они оба хотели защитить свою чистокровную честь - такое отношение к чистокровным семьям слишком сильно укоренилось в школе, даже среди учителей - от них ожидали большего. Римуса это не волновало - даже если он и не получал отличные оценки по всем предметам, он всё равно справлялся лучше, чем когда-либо раньше. Он был даже рад, что у него не было семьи, которая давила бы на него.

А вот давление на Питера становилось очень явным. Он был совсем неплохим учеником - он даже преуспевал в Травоведении и Астрономии, зачастую обходя Джеймса. Но он был нервным, и обычно это влияло на его работу, делало движения его палочки резкими, а заклинания нечеткими. Питер не особо много говорил о своей семье, но он получал от них много писем, и Римус заметил, что Джеймс ходил на цыпочках вокруг этой темы.

- Как много нам нужно сдать в этом году? - отчаянно спрашивал их круглолицый друг хотя бы четыре раза в день.

- Питер, успокойся, - говорил ему Джеймс. - Всё у тебя будет в порядке; ты можешь всю теорию пересказать задом наперед, тебе лишь нужно перенести теорию на практику.

- Я не виню его в том, что он немного дергается, - прошептал Сириус Римусу, когда другие двое были вне зоны слышимости. - В семье Петтигрю было как минимум двенадцать сквибов - и это только в этом веке.

- Сквибов?

- Волшебников без магии, - терпеливо объяснил Сириус. - Знаешь, как в семьях магглов иногда рождаются волшебники? В обратную сторону это тоже работает - никто особо не любит об этом говорить. У моего пра-пра-дяди даже была эта сумасшедшая теория, что магглы подменяют наших детей на их, чтобы они могли проникнуть в волшебный мир. Естественно, у него были не все дома.

- Понятно, - ответил Римус, надеясь, что он звучал так, будто понял всё, что только что сказал Сириус. - Из-за этого магия Питера такая… нестабильная?

- Не знаю, - пожал плечами Сириус. - Может быть. Я не знаю, могут ли они действительно доказать, что предрасположенность к сквибам - это семейное. Но это причина, по которой Петтигрю больше не состоят в священных двадцати восьми.

Римус тяжело вздохнул, переводя на Сириуса свой самый саркастичный взгляд.

- Ты же знаешь, что я понятия не имею, что это такое.

Сириус ухмыльнулся.

- Откуда мне знать, Люпин, ты столько читаешь в последнее время. Приятно знать, что ещё остались какие-то вещи, которые я знаю, а ты нет.

Римус фыркнул в ответ, снова глядя на свою работу. Сириус быстро продолжил, будто не хотел потерять его внимание.

- Священные двадцать восемь - это самые чистокровные из чистокровных семей. Самые последние оставшиеся ‘незапятнанные’ семьи.

Римус снова бросил на Сириуса злобный взгляд. Тот поднял руки и поспешил объяснить.

- Их слова, не мои! Ты знаешь, что я не верю во всю эту херню про чистоту крови.

- Ну да, - Римус поднял бровь. - Но что-то мне подсказывает, что семья Блэк первая в этом списке.

- Вообще-то, - ответил Сириус с сияющими от смеха глазами, - первые Абботы. Список по алфавиту.

Римус застонал и вернулся к повторению Зельеварения.

***

Вообще, экзамены были не самым страшным, о чем Римусу стоило беспокоиться. Он был относительно уверен, что он справится вполне сносно - он даже проверил экзаменационные правила (которые были десять метров в длину) и убедился, что использование чар Скрибоклара для исправления почерка было не запрещено при условии, что учащийся может наложить чары самостоятельно. Римус использовал его с ноября, так что его это никак не волновало.

Две вещи волновали Римуса больше, чем сдача экзаменов. Во-первых, над ним нависала угрюмая мысль, что ему придется возвращаться в приют Святого Эдмунда в июне. Хотя он не был там всего несколько месяцев, разница между приютом и Хогвартсом казалась такой же четкой, как разница между черно-белым и радугой. Пока другие учащиеся радостно ожидали предстоящих долгих и жарких каникул, когда они смогут отправиться за границу, расслабиться и выспаться, Римусу казалось, что его ждет изгнание.

Им было запрещено колдовать за пределами Хогвартса до семнадцати лет, а это означало, что Римус не только потеряет связь со своими друзьями, но и больше не сможет читать. Для него лето растягивалось впереди, пустое и одинокое, разделенное длинными болезненными ночами, запертыми в подвале.

И тут появлялась вторая проблема Римуса, готовая показать свою уродливую шерстяную морду. Как и предсказывала Мадам Помфри, когда Римусу исполнилось двенадцать, его трансформации стали гораздо, гораздо хуже. Этому не было объяснения ни в одной из прочитанной им книг, кроме каких-то ничего не проясняющих слов о подростковом возрасте и половом созревании. Если раньше он мог отделаться несколькими укусами и парой царапин - будто от игривого щенка, который не хотел по-настоящему навредить - то теперь он приходил в себя с глубокими яростными ранами, которые не прекращали кровоточить, пока Помфри не приходила к нему на помощь. Агония самого процесса обращения достигла практически невыносимого уровня, и зачастую его часами тошнило перед полным восходом луны.

Вдобавок ко всему, Римусу приходилось дольше оставаться в больничном крыле, и ему становилось труднее и труднее объяснять причины своего отсутствия. Его друзья начали вслух рассуждать о причинах его загадочной болезни - иногда они предполагали, что он притворяется, чтобы не ходить на уроки, иногда дразнили его, что он заразный.