— Ну что же, Саймонс, — начал он, как-то странно улыбнувшись, — как будто все сходится… «Почти параболическая поверхность скола ледника в определенные часы фокусирует падающую на его огромную поверхность солнечную энергию в световое пятно размером около десяти метров. Там создается тысячеградусный ад, расплавляющий вертолеты…» Хм… Остроумно… А куда же, по-вашему, смотрел пилот, Саймонс? Он что, не видел в какое пекло направляет машину?

— Сэр, в воздухе без единой пылинки эта картина совершенно незрима. Нам же удалось увидеть и заснять ее благодаря снежной пыли, поднятой лавиной.

— Просто и гениально! — с явной насмешкой воскликнул босс. — Но только… — он взял сигару из раскрытой коробки на столе, не спеша закурил, растягивая удовольствие первой затяжки, и вдруг заговорил подчеркнуто вежливым тоном, — советую вам забыть про это ледяное зеркало. Взрыв, вот от чего погиб вертолет. Хорошо продуманная диверсия! Очень жаль, что объяснять это приходится мне вам, а не наоборот.

— Сэр, разгадка причины катастрофы и подтверждающие ее расчеты принадлежат известному специалисту по оптике из Гарвардского университета профессору Шерли. Он был с нами на леднике и…

— Я в курсе, Саймонс, — прервал его босс. — Поверьте, мы позаботимся о том, чтобы и профессор помалкивал. Пора вам понять, Саймонс, что эта очередная акция международного терроризма. Газеты надо читать повнимательней. Об этом я вас предупреждал не раз.

У меня все, Саймонс. Вы свободны…

Песчаная буря поднялась над пустыней внезапно. Сперва резким толчком подул встречный порывистый ветер, а через минуту лежащие далеко внизу застывшие волны барханов потеряли четкие очертания гребней и скоро совсем исчезли под серой тучей песка, поднимающегося все выше и выше.

Фархад поспешно надел наушники.

— … держись, — звучал уже в них голос инструктора. — Попробуй набрать еще немного высоты. Мы будем рядом.

Фархад оглянулся по сторонам, но самолета не увидел. «Теперь надо надеяться только на себя», — прошептал он, работая педалями и рычагами управления.

Маневры набора высоты получались плохо. Весь планер трясло от порывов ветра. Он едва смог подняться еще на сто метров. Каждый новый десяток метров давался лишь после огромных винтообразных кругов диаметром чуть ли не в километр.

— Ты не перепутал день, на который предсказывали летную погоду? — прорвался в наушники раздраженный голос.

— Этот день я не мог спутать ни с каким другим, — с обидой ответил Фархад в эфир.

Внизу уже бушевала песчаная буря. Кипящая поверхность серого пылевого облака, клубясь, неотвратимо приближалась к планеру.

— Фархад, будем возвращаться. Кажется, этот концерт не скоро кончится. Курс на юго-запад, по ветру. Держись, скорость ветра черт знает как меняется…

Самолет поднял его планер из Ургенчского аэропорта в пять часов утра. Этого часа Фархад ждал два года. Он так долго и тщательно продумывал этот план — пересечь на планере огромную песчаную пустыню, лежащую в междуречье Сырдарьи и Амударьи, — что сейчас и не помнил, где и как он зародился у него.

Через пятнадцать минут после старта они пересекли Амударью. Здесь, на высоте около двух тысяч метров, планер был отцеплен от самолета. Медленно кружась, Фархад «прощупал» воздушные потоки на различных высотах.

Наконец, сделав последний круг над развалинами средневековой крепости Гульдурсун, раскинувшимися на самом краю пустыни, Фархад взял курс на северо-восток. Скоро под крылом показалась затопленная песками долина древних крепостей. Не верилось, что здесь когда-то жили люди, в каналах текла вода. Сейчас всюду был разлит песок; среди застывших волн барханов, то густыми скоплениями, то одинокими островками, лежали бесчисленные развалины замков, укрепленных усадеб, целых больших городов. Среди них величественно выделялись массивы останков крепостей двухтысячелетней давности. В ожидании полета Фархад часто бродил по таким развалинам, осматривал свежие раскопы, слушал рассказы археологов. От них он узнал, что длинные пологие валы, встречающиеся в пустыне, это все, что осталось от некогда высившихся здесь мощных крепостных стен, а оплывшие бесформенные холмы когда-то поднимались к небу высокими башнями.

Поразительное впечатление производила, например, видимая сейчас справа крепость Кум-Баскан. Огромное сооружение, с могучими башнями и двойным прямоугольником высоких глинобитных стен, было почти захлестнуто переметнувшимися через него гигантскими волнами барханов, гребни которых за столетия медленно перекатывались над крепостью. Слева по курсу, на самом краю моря мертвых песков, высились мрачные руины знаменитых крепостей Джанбас и Кургашин. Далеко на северо-западе, у голых скал, Султануиздагских гор, в утренней дымке рисовалась увенчанная причудливыми полуразрушенными узорами скалистая вершина крепости Аяз…

После полутора часов лета долина крепостей осталась позади. Теперь во всех направлениях, насколько достигал взор, была однообразная равнина. Планер все глубже и глубже уходил в знойный воздух Кызылкумов…

Он летел над песками четыре с половиной часа, когда его настигла внезапная буря. Планер находился уже примерно в полутораста километрах от Ургенча. Сейчас Фархад пробивался к городу сквозь бурю, обратным курсом. Самолет кружил над планером на большой высоте. Инструктор теперь не раздражал Фархада частыми и ненужными советами.

Попытки подняться выше не приводили к успеху. На высоте пятисот метров планер вдруг погрузился в песчаное облако. Наступил полумрак. Там, где только что светило яркое солнце, тускнело мутное оранжевое пятно. Планер почти перестал управляться.

Фархад очень устал, временами терял ориентацию — где небо, где земля. Теперь не удавалось делать большие виражи для сохранения высоты. Поднятый с барханов песок сковал тело планера, сделал его тяжелым и тянул к земле. Корпус страшно скрипел, будто его терли наждаком. Сквозь этот шум и треск инструктор прокричал:

— Фархад, слышишь меня? Какая сейчас высота? Сможешь спланировать? Дальше тянуть опасно! Если все будет в порядке, далеко не уходи. Вода у тебя есть?

— Есть, литра два. Высоту не могу определить, — ответил он в микрофон.

— Если с рацией ничего не случится, сообщи немедленно о приземлении.

— Все понял. Постараюсь уцелеть. Жаль все-таки, что перелет не…

Корпус планера затрясся от глухого удара. Прижатый к приборной доске, Фархад несколько секунд ощущал, как планер на большой скорости со скрежетом вгрызается в песок. Потом так же неожиданно наступила необычная тишина. Ощупал себя — цел. Некоторое время он просидел в полной растерянности, не знал, что делать. Потом его вдруг осенило. Открытие было не из приятных: он ведь под песком! Надо скорее выбираться наружу. Если сейчас над ним образовался хотя бы двухметровый слой, можно считать себя заживо погребенным. Фархад попытался вызвать самолет. Безрезультатно: рация молчала.

Попытка оттянуть назад ветровое стекло кабины не дала результата, оно не поддавалось. Тогда, недолго думая, он нащупал один из рычагов ручного управления, с силой выдернул его и начал колотить им по лобовому стеклу. Оргстекло как бы нехотя начало крошиться на мелкие куски. Наконец удалось проделать дыру величиной с кулак. Оттуда на колени немедля посыпалась плотная струя песка. Нанося отчаянные удары, он расширил отверстие, при этом его засыпало по пояс. Не обращая на это внимания, он все бил и бил по стеклу. Наконец отверстие увеличилось настолько, что через него можно было выбраться из кабины, но оттуда все еще сыпался песок, достигая уже груди.

А что. если это не прекратится?! Какой нелепый и обидный будет конец! Но плотность струи вдруг стала уменьшаться. Начал пробиваться тусклый свет, послышался вой и свист ураганного ветра. Выглянув из пробитого отверстия, Фархад, сквозь песчаную пыль, увидел, что находится на дне небольшой воронки. С трудом освободившись от песка, сковавшего почти все тело, он выбрался из планера, а потом и из воронки.