— Я посижу с вами, учитель.

В этот момент сильно постучали в калитку. Хамракул вышел открывать и пропал. Сайд немного подождал, потом, взял свечу, тоже вышел. Была холодная, ясная осенняя ночь. У калитки Хамракул препирался с какими-то людьми. Прикрывая пламя ладонью, Сайд подошел к ним.

— Учитель, навкеры Султана непременно сейчас же хотят видеть вас, — с досадой сказал Хамракул.

Четверо навкеров были зачем-то в полном снаряжении. С улицы слышался перестук нетерпеливо переставляемых конских копыт. Один из навкеров отделился, сделал шаг к нему.

— Мавлана Сайд, по велению правителя нашего Султана Ахмада вы должны до рассвета покинуть пределы Самарканда и никогда больше не возвращаться в его владения! — чеканно прорезал его голос ночную тишину. Потом воин тихо добавил:

— Поторопитесь, почтенный мавлаиа, иначе гнить вам долгие годы в зиндане Ходжа Музаффара. Мы привели коней.

Горы на востоке обозначились четкими контурами. Выше них на небосклоне проявлялось золотисто-оранжевое свечение. За спиной путников, у подножия гор, во тьме лежал спящий город. Его минареты и купола едва улавливались на фоне темно-фиолетовых горных массивов.

Сайд часто оборачивался, и его глаза различали только золотистую полосу над горами, с их резкими, изломанными вершинами.

«Светлое всегда выше темного. Сколько людей посвятили свои жизни, чтобы осветить эту тьму, зажечь в ней свои огни. И как часто тьма проглатывала их».

Он вспомнил своего ученика, его хрупкую фигуру ц горящие глаза. Он остается в объятии этой тьмы.

«Это мой огонек. Он теперь не должен погаснуть».

Верный Хамракул, ехавший позади, приблизился к нему.

— Мавлана, где мы теперь пристанем?

— Крепись, мой друг. Мы долго будем в пути. Я хочу поклониться могиле моего учителя.

— Что скажете нового, Саймонс? — босс с непроницаемым видом откинулся на спинку массивного вращающегося кресла.

— К сожалению, ничего существенного, сэр.

— Ваша служба работает плохо, Саймонс. К концу следующей недели мне необходимо представить госдепартаменту какой-нибудь вразумительный доклад о причине катастрофы. Звонил секретарь президента. Там тоже желают иметь экземпляр этого доклада. Надеюсь, вы понимаете, Саймонс, — на сегодняшний день просто не о чем писать. Да, вы все еще упорствуете относительно «диверсии со взрывом»?

— Сэр, но такую версию мне просто невозможно будет обосновать! Информация о том, что осталось после аварии, успела обойти страницы почти всех газет, не говоря уже о телевидении.

Босс скорчил недовольную гримасу. Ему напомнили неприятную вещь: дюжину жутких фотографий под эффектными заголовками. С утра он устроил сильнейший разгон службе прессы за этот промах.

Увы, Саймонс прав: после этих фото версия взрыва бомбы на борту никого не убедит. Какого черта эти бездельники, вместо того, чтобы заниматься своим делом, фотографируют клочья упавшего вертолета?!

— Саймонс, какого дьявола эти ребята околачивались там? Район, как мне объясняли, давным-давно облазан ими.

— Сэр, они искали новый маршрут на один из семитысячников. Это недалеко от места катастрофы. Услышав по радио о разломе ледника, они, ясное дело, двинули туда. А добравшись, застали обломки только что разбившегося вертолета.

— Что же их погнало туда?

— Зрелище, сэр. Надо сказать, они не очень ошибались. Язык ледника, свисающий прямо с хребта, откололся и рухнул в ущелье. По фотографиям зрелище потрясающее. Ледник как будто срезан ножом, там образовалась гигантская стена.

— Не увлекайтесь, Саймонс, я не собираюсь разделять ваш восторг от какой-то там ледяной стены. Мне нужен убедительный материал относительно причины катастрофы вертолета с этим драгоценным грузом на борту. Сидели бы по домам эти достопочтенные светилы науки! Мы бы их завалили стереоснимками ледника. Так нет же, им надо было непременно полететь туда… Короче, Саймонс, я не могу поставить под удар репутацию нашего департамента перед Белым домом только из-за того, что у вас где-то концы с концами не сходятся и, видимо, не скоро сойдутся. Если к концу следующей недели мы не получим от вас ничего путного, придется обойтись без вашего участия в деле. У нас есть люди, которые, как вы знаете, не только обоснуют диверсию, но и самого диверсанта доставят сюда живьем.

— Я делаю все возможное, сэр…

— Все, что я могу сделать для вас, Саймонс, это подождать еще несколько дней. Делайте что хотите, слетайте на этот ледник, слетайте, если хотите, хоть в преисподнюю, но кончайте с этим делом. Вы свободны.

«Босс не шутит», — думал Саймонс, утопая в мягком кресле у широкого иллюминатора.

С ним летели кинооператор, два альпиниста — специалисты по ледникам и Ричард Шерли. Шерли был университетским другом Саймонса. Он обладал редким для их поколения качеством — безошибочно узнавать, когда другу особенно трудно, и, каким-то образом оказавшись рядом, не покидать, пока тучи над его головой не рассеются окончательно. Сейчас на карту поставлена вся дальнейшая карьера Саймонса. Выяснив, какую задачу предстоит решить другу, Шерли убедил его, что может оказаться полезным.

«Боссу надо блеснуть очередной раз в деликатном деле и предотвратить назревающий скандал. Если это ему не удастся, мне придется плохо», — продолжал размышлять Саймонс.

Сзади Шерли мягко толкнул его в плечо:

— Взгляни, старина, хотя бы из-за этого тебе стоило прилететь сюда.

Саймонс только сейчас заметил, что зеленая долина осталась позади. Они летели вдоль ущелья. Далеко внизу, в сумрачной глубине каньона, пенилась горная река. По обеим сторонам вверх уходило беспорядочное нагромождение темно-бурых скал…

Вертолет начал набирать высоту. Когда он поднялся над левым хребтом, то перед ними открылась вся величественная панорама хранилища снегов и льда. На юго-восток параллельными грядами тянулись ослепительно белые вершины Гималаев. Саймонс краем глаза заметил, что Шерли позади прилип к своему иллюминатору.

Справа, чуть отстав, параллельным курсом летел второй вертолет. Его экипаж Саймонс укомплектовал из небольшой группы экспертов ФБР и двух журналистов, взятых с условием, что любой материал касательно этой поездки предварительно будет согласован с ним.

«Как все это выглядело бы, если положение босса никак не зависело от исхода этого дела? Он предпринял бы «все возможные меры», положенные в таких случаях, а истинную причину катастрофы скорее всего не смог бы установить. Потом со спокойной совестью доложил бы об этом в госдеп. Например: «Существующие технические и прочие возможности не позволяют раскрыть до конца…» и т. д., и т. п.

Ну нет! Босс отлично понимает, что такой доклад, без эффектного результата, в лучшем случае, вызовет в верхах раздражение. Оно будет накапливаться и рано или поздно, как снежная лавина, унесет тебя с крутого склона, на который карабкался всю жизнь. Чтобы устоять, босс должен выжимать все, должен выстроить какую-нибудь логически стройную легенду и предотвратить раздражение верхов и шум в прессе. Как раз этим босс сейчас и занимается. Ему наплевать на «технические и прочие возможности сегодняшнего дня», на совершеннейшую необычайность разбираемого происшествия и на мое безвыходное положение. Боссу нужно иметь полностью «раскрытое» дело, чтобы его закрыть…

Неужели страх перед этой «лавиной» движет прогрессом? Неужели и тебя подстегивает тот же страх? Как это ужасно! Но в то же время под его давлением люди часто вершили дела, намного превосходящие их возможности.

А Ричард? Что его гонит в горы? Его уж никак не коснется предстоящая «лавина»…

Из пилотской вышел высокий мужчина в летной форме ВВС.

— Сэр, мы скоро будем над ледником. Прикажете сесть на него? — спросил он, нагнувшись к Саймонсу.

— На кой черт мне ледник?! Летите к месту падения вертолета.

— Сэр, там слишком круто, мы не сможем сесть,