Так, правильно, меня надо охранять, вот видят же, что у меня в руках оружие, которым я не умею пользоваться. На самом деле я и не собирался далеко не последних бойцов пытаться исподтишка поддеть своим недомечом. Палаш, конечно, оружие особенное, медленное, тяжёлое, против молодых заражённых самое то. Им можно подрубить лапы и шею, а когда на человеке полный обвес, броник не из простых, да ещё и титановые кольчуги поддели под всё тело, то клинок уже не оружие, а сувенир. Видно, с какими-то модными внешниками связались. Классные у них кольчуги.

– Слышь, профессор, а как твоё имя?

– Добрая Милая Крёстная. У нас на кластерах принято друг к другу по имени-отчеству обращаться. Из нескольких слов имя.

– Гы-ы-ы… Добрая Милая Крёстная! Это как у Золушки, которая золотые яички подарила?

Мда-а. Как же они спеком штырятся, что у них столько всего в голове перемешалось? Сказал бы я, откуда у Золушки золотые яички растут, так пристрелят. Вот о чём с ними можно говорить? Так и шли. Они спрашивают, а я пытаюсь что-то ответить, да так, чтобы сразу не пристрелили или прикладом по голове за ответ не отхватить. Молчать нельзя, беседа.

Вообще, у нас целый спецназ разыгрался. У меня на изолированном кластере так – заражённый либо мелкота, либо это проблема рукопашников, а тут всё серьёзно. Они отличают – свежак, бегун, кусач, топтун…

Мы, как индейцы, двигались от кустика к кустику. То Штырь впереди, то его подельник. Пройдут, присядут, прислушаются, махнут рукой. Я, конечно, читал в детстве книжки про индейцев, как они с носка на пятку ноги переставляют и сухие ветки обходят, но у нас на кластере я этому не научился. В той жизни я рыбу ловил, а в этой всегда кто-то из рукопашников под рукой был. Так и не научился, хожу как лось, напролом, ещё в своих сапогах красных. На меня шикали, голову пригибали, и такие лица делали, что только близость заражённых не позволяла пристрелить на месте. Короче, всё серьёзно – спецназ, да и только. Нет, не так – два спецназовца пытаются оленя, нет, лося, нет, корову невоспитанную, через лес бесшумно протащить. Корова изо всех сил пытается вести себя тихо, как может. Вот так и шли.

Потом всё менялось. Доза спека, и корова начинала шикать на доблестный спецназ, хватать за рукава и пригибать тупые головы, шипеть, чтобы те пасти закрыли, на что ей в ответ тупо ржали.

Голова Штыря разлетелась фонтаном брызг, под ногами его напарника разверзлась земля, и огромная лапа ударила между каской и бронежилетом в шею, прикрытую кольчугой внешников. Модную кольчугу, конечно, не пробило, зато очень пробило шею. Полетели кровавые сопли, и через секунду мне в лицо дыхнуло зловонием из пасти мертвяка.

– Какого хрена?

Штырь сзади, а с этим я даже познакомиться не успел!

Зрачки по-кошачьи сузились, и даже голова немного накренилась.

– Так в штаны можно навалять, и прибьют, подумают, что свежак появился, – объяснил я своё возмущение.

Глаза кваза скосились на мой палаш.

– Он со мной попал, семейная реликвия, культовая, заговорённый. Отнимает энергию всех, кто к нему прикоснётся, ещё деду наговаривали.

Через моё правое плечо, внимательно прислушиваясь, смотрела ещё одна морда мертвяка. Потом мертвяки развернулись, один пошёл впереди, а другой зацепил за ручки на спине у формы Штыря и его кореша, и поволок их в сторону подлеска. Уже почти совсем укрывшись в кустах, мне кивнули, мол, иди за нами.

А что? У меня что на уме, то и на языке. Я про усраться совсем не врал. Ну-ка, из-под земли два огромных мертвяка, перетянутые верёвочками, а на них листики, практически голяком. Это просто у меня реакция среагировать не успела. Я не кваз, а человек, и в спецназе не учился. Ну ладно, так и быть, схожу с вами, я тут уже какой день, а оружия в руках до сих пор не держал, так и брожу со своим палашом древним. Ну действительно, а что тут такого? Успел бы – усрался, а так, просто реакции не хватило.

Меня вывели на полянку, где нас ждало ещё несколько бойцов. Пока моих бандитов раздевали, мне дали поесть и хлебнуть живчика. Палаш никто не отбирал и на меня совсем не обращали внимания. Я бежать не пытался. До Пекла рукой подать, места незнакомые, да и вообще…

Через пару часов неспешного осторожного рейда я прибыл в поселение и был отправлен на допрос к руководителям. Это оказались сектанты, говорящие с оружием и приносящие жертвоприношения какому-то Великому. Уже почти час моя персона сидела в кабинете начальства. Мне рассказывали об обряде поднесения, а я – о своём изолированном стабе:

– Ух ты! Если для того чтобы Стикс был добрым-предобрым, надо было паре дур головы отрезать, это отличный способ. Вот у меня на стабе некоторым дурам приходилось раз в неделю голову вправлять, а может, надо было отрезать? Пусть побегают без головы, курицы неадекватные, – с серьёзным лицом заявил я.

На лице бугра в очередной раз отразилось нешуточное недоумение. Ментат кивнул.

– Странно. Ментат в твоих словах лжи не увидел, – сообщил руководитель.

– Хе, какая ложь! Особенно одна была, курица с ушами. Как её наши девки обидят, так она в лес бежит. Топтунов и кусачей распугает, на дерево залезет и там сидит, сопли на кулак наматывает, плачет. По полдня уговариваю слезть.

Ментат утвердительно кивнул. На меня так посмотрели… Да на меня так Эль-Маринель не смотрела, когда я ей очередную адекватотерапию проводил. А что мне говорить? Охать? Пугаться? Говорю правду, мозголом кивает, а бугор всё равно не верит.

– Так! Хватит! – бугор стукнул открытой ладонью по столу и продолжил: – Сразу скажу, что нам твоё мнение по этому поводу не интересно. Наш Бог даёт нам всё, здесь и сейчас, в отличие от вашего, который требует от вас проверки веры и обещает вам дать всё потом, когда-нибудь, после смерти. Но и условия нам ставят здесь и сейчас.

– Я так понял, вы прикармливаете какую-то огромную тварь, которая рвёт заражённых, а потом собираете объедки? А почему вы для этого не используете скотину, всяких там кошек-собачек? Мы у себя так и делали.

– Ты ничтожен в своих выводах, Бог не хочет просто мяса, Бог хочет жертв, которые понимают, которые слышат, он хочет души.

– Ух ты! Загнули вы что-то, но нам не по пути.

– А я не собираюсь спрашивать, по пути нам или нет. Ты просто не знаешь, что нам до какого-то времени по пути.

– Вот это да! Вы всех скармливаете?

– Не всех, самых лучших.

– Честь-то какая! А можно отказаться? Давайте, я про себя гадостей наговорю, вы даже не представляете, какой я нехороший.

– Судьбы не изменить, скоро в путь.

– А последнее желание?

– Путь человека не прерывается ничем, и желаниями тоже.

– А кормить-то будут?

Бугор с ментатом переглянулись:

– Да. Кормить будут.

Здесь народ на полном серьёзе разговаривал со своим оружием. Не каждый ствол был удостоен такой чести, а твари скармливали только достойных. Бежать было некуда, но меня не притесняли. У них тут столовая: приходишь, берёшь тарелку, в неё накладывают еду и наливают либо чай, либо кофе. Есть компот. Показали место, где мне спать. Оружие не выдавали, но и палаш не забрали.

Попробовал их немного пораздражать и улёгся на лавку большого дома, прямо на открытом воздухе – удобная, большая и широкая лавка, немного вогнутая – и прикрыл глаза. Маленький детский пальчик потыкал меня в плечо. Я повернул голову и приоткрыл один глаз. Мне сунули одеяло и подушку. Даже так? Я принял постельные принадлежности из рук пацанёнка:

– Спасибо тебе, маленький индеец, сын больших, злобных индейцев, за эти замечательные постельные принадлежности!

Мальчишка кивнул. Выполнив просьбу старших, унёсся по своим мальчишеским делам. Сунув подушку под голову и накинув одеяло, я с чистой совестью задрых, раз уж всё равно улёгся на этой лавке.

Если не знать, что тебя отправят на съедение какому-нибудь монстру, то в принципе не хуже, чем и на нашем стабе, только общественно-политическую работу на меня никто не собирался навешивать. Вот уж долбаные фанатики, ну хорошо хоть кормят, не бьют, и что самое странное, палаш мой не отобрали. С другой стороны, глупо отбирать вещи культа, как я сказал. Может, поэтому и не отобрали. Когда порезали муров, я сразу заявил, что это палаш фамильный, заговорённый на удачу и жизнь долгую – кого палаш тронет, тот мне жизненную силу отдаёт. Стебался, а выходит, в самую точку. Но с другой стороны, может, просто оставили, чтобы не таскать – он тяжёлый.