В распахнутую дверь подул лёгкий вечерний ветерок, наполнивший помещение свежестью и прохладой, донеся и шелест травы, и стрекот сверчков, который заглушал всё вокруг. Он то нарастал, то чуть затихал, звеня повсюду в преддверии ранней ночи. Юноша поёжился от прохладного прикосновения ветерка, лишь немного развеявшего духоту помещения. Каэл даже не помнил, как ближе познакомился с их спасителями и как оказался здесь, на чём-то мягком и приятно пахнущем пылью. Он просто незаметно прилёг, то ли заснув от поглотившей усталости, то ли потеряв сознание.

Когда юноша вновь открыл глаза, сердце бешено колотилось от воспоминаний о произошедшем, точнее, от попыток его осознания, а ещё от суматошных мыслей о будущем.

Беседа за стенами фургончика продолжалась, и юноша невольно прислушался.

– Так как тебя зовут? – раздался приятный, какой-то бархатистый мужской голос.

Наступила пауза, которую не смогли заполнить даже трели сверчков.

– Селина, – прозвучал мелодичный и звонкий голосок.

Девушка стояла, прижавшись спиной к стене фургончика, задрав голову наверх. Небо уже прояснилось, и в тёмно-синей дали зажглись первые звёзды. Селина закрыла глаза и глубоко вдохнула сладкий и одновременно терпкий от ароматов луговых трав воздух. Они остановились на широком поле неподалёку от кромки леса.

Юноша, стоявший рядом, задержал на ней взгляд, вскоре, прищурившись, переведя его куда-то за горизонт. Он был крупноватого и коренастого телосложения, с мягкими чертами лица и пшеничными волосами, переливающимися синеватыми оттенками под светом уже ночного неба.

Казалось, смолкло всё, кроме звона голоса девушки и учащённого стука сердца Каэла. «Селина», – повторил он про себя.

– Как же вы живёте, постоянно передвигаясь с одного места на другое, не задерживаясь подолгу ни на одном из них, не имея дома? Это же невыносимо!.. – девушка обратилась к молодому человеку, в негодовании дёрнув плечами и переведя взгляд на казавшуюся шёлковой тёмно-салатовую, местами изумрудную траву, волнами стелящуюся под дуновениями ветерка.

– Знаешь, когда мне не хватает дома, чего-то постоянного и нерушимого, чего-то что всегда будет рядом, чего-то родного, я всегда поднимаю глаза, – через непродолжительную паузу ответил юноша, поднимая голову к звёздам, приумножившимся за это время. – Небо-то везде одно… – промолвил он тихо, снова прищуриваясь, вглядываясь в созвездия, в мерцание тишины глубокой ночи. – По крайней мере, так кажется днём, – улыбнулся юноша, вновь поворачиваясь и задерживая взгляд на девушке.

– Упала! – неожиданно дёрнулся он, указывая куда-то в трудноопределимую точку на небосклоне позади девушки и прерывая тем самым хрупкую тишину.

Селина улыбнулась и посмотрела на юношу, который тут же обернулся, почувствовав прикосновение её взгляда.

Наступила пауза, в которую сердце Каэла забилось чаще прежнего. Юношу охватило пока непонятное и еле уловимое чувство тревоги. Казалось, что для него за эти считаные секунды прошли целые часы, которые тянулись невыносимо долго.

Стало душно, и он присел. Кто-то дёрнулся рядом. Юноша оглянулся. Оказалось, что помимо него в фургончике дремали ещё трое артистов, которых до сих пор он не замечал. То ли они спали настолько бесшумно, то ли стрекот сверчков заглушил все остальные звуки. Но только разговор двоих за стенами фургончика он, то ли к счастью, то ли к сожалению, заглушить не мог. По крайней мере, для Каэла.

– А парень… – молодой человек прервал тишину, снова прищуриваясь, переводя взгляд. – Разве ты с ним давно знакома? – смотря на небо, как бы между прочим спросил он.

Селина уже с нотками недоверия посмотрела на юношу, но всё же, выждав несколько мгновений, ответила:

– Ну… Скоро будет уже целый день.

Теперь натянуто улыбнулась она, переводя взгляд на небо. Но сейчас она смотрела в эту даль куда более отстранённо, чем это делала ещё пару минут назад.

– Значит, случайные знакомые… – выдохнул собеседник, опуская взгляд и смотря теперь почти себе под ноги. Он явно о чём-то думал.

– А почему вы спрашиваете? – насторожилась девушка, косо поглядывая на юношу, который тотчас же сменил выражение лица и улыбнулся ей.

– Просто… Любопытство. – Как-то слишком просто прозвучали эти слова, будто отозвавшийся юноша лишь делал вид, что не придаёт им, а вместе и своему вопросу никакого значения.

Селина отвела взгляд куда-то в сторону.

– Уже поздно. Завтра предстоит нелёгкий день. – Юноша ещё раз улыбнулся и под предлогом произнесённых слов поспешил оставить девушку наедине с её мыслями, а ещё – с мягкими порывами прохладного ветерка, шелестом травы и мерцанием холодных звёзд в глубокой, заметно потемневшей дали.

В его улыбке было что-то странное, искусственное и натянутое, наряду с казавшейся искренностью и каким-то едва уловимым и тщательно скрываемым волнением.

Девушка думала о произошедшем, вспоминала… Она никак не могла понять, что произошло, а главное – почему.

– Отправляемся! – скомандовал звучный голос.

Сколько она так стояла? Может, минуту, а может, гораздо дольше, но вскоре послышалось ржание лошадей, и фургончик тронулся с места, непривычно и убаюкивающе застучав деревянными колёсами.

* * *

Всю ночь Каэл не мог уснуть. Сердце продолжало бешено колотиться, а мысли смешались в единый клубок, распутать который юноше пока не удавалось. И только когда первые лучики солнца показались из-за горизонта, освещая остывшую после ночи землю и разгоняя сырость тумана, укрывавшего её одеялом влаги и ночной прохлады, ему удалось задремать.

Через крохотное окошко, выбитое прямо в двери, проникал полупрозрачный свет юного и ясного утра. Такого светлого, которого уже давно не наставало и по которому все так соскучились этим летом.

Селина недавно проснулась и теперь встревоженно смотрела на Каэла. Он не поднимался уже с того момента, как они сели в фургон. Девушка невольно стала разглядывать морщинки на его лице, более глубокие из которых шли от уголков глаз и губ, видимо, появляясь, когда он смеялся. Лёгкая улыбка застыла и на её лице, а глаза засияли хрустальными лучиками рассвета.

Его приятные черты лица с в меру выраженными скулами оттеняли тёмные пряди взъерошенных волос, а на щеках багровел румянец. Улыбка сошла с лица девушки, делая его выражение серьёзным и взволнованным. Она аккуратно поднесла руку ко лбу юноши, заботливо дотрагиваясь ладонью.

* * *

В расплывчатом светлом тумане сна виднеется образ матери, которая с тревогой смотрит на сына. Она протягивает свою тёплую руку, касаясь его лба. И в это же мгновение её ладонь кажется ледяной, а прикосновение – настолько ясным и чувствующимся кожей, каким может быть только наяву. И вот женщина уже нежно улыбается, всё отдаляясь от юноши. Рядом с ней, из той же пелены, появляется мужчина, её муж и отец их сына. Он приобнимает её за плечи так же ласково, не отрывая взгляда от юноши. Они словно растворяются во влаге облака. Белоснежного облака.

      Каэл резко открыл глаза. Сердце билось с такой силой, что каждый его удар отдавался в горле. Часто дыша, он присел. Дверь фургончика была приоткрыта, и в неё дул свежий воздух, наполненный сладостью травы и прохладой разгорающегося утра. Вокруг никого не было. Видимо, все вышли прогуляться.

Юноша, всё ещё погружённый в сон, провёл горячей ладонью по влажному лбу, а затем медленно спустил её по лицу. Так, не отнимая руки, теперь будто бы прикрывая ею рот, он уставился в угол, заваленный куклами, масками и прочим пёстрым инвентарём бродячих артистов, находящимся сейчас в тени утреннего, ещё робкого, неяркого света косых лучей.

Каэл, как и прежде, думал о родителях, но теперь на душе почему-то стало легко и спокойно.

Будучи ещё ребёнком, он чувствовал, как отец постоянно словно стыдился чего-то, виновато смотря на него. Мальчик недоумевал, но не спрашивал об этом у мужчины, ведь это было так глубоко в его взгляде, так необъяснимо…

И только теперь Каэл, кажется, понял причину этого взгляда. Причину, по которой отец неявно для остальных корил себя. Но каждый раз, садясь по обыкновению в своё обшарпанное временем кресло, укрытое тёплым и мягким пледом, который связала любимая, это чувство ненадолго покидало его. Казалось, что в эти мгновения он был по-настоящему счастлив, наблюдая, как сын возится на полу с игрушкой, а с кухни доносится аромат ужина, и её звонкий голосок уже зовёт их за стол.