Если сейчас читатель решится вникнуть в нумерологию Паскуалли и Сен-Мартена, которая кому-то может показаться незамысловатой арифметикой, кому-то – словесной эквилибристикой, а кому-то – бредом одержимого, он сэкономит массу своего времени. В противном случае, пытаясь осмыслить наследие Сен-Мартена и даже такой «нескучный» труд как поэму «Крокодил», он рискует заработать себе только головную боль. Основания нумерологии де Паскуалли даны в его главном труде, опубликованном много позже его смерти, «Трактате о воссоединении [с Богом живых] существ» [Pasqually 1899]. Началом и концом, причиной и целью, истоком и устьем всего мироздания является для Паскуалли единый Бог, божественное единство, к которому отсылает единица, она же десятка (здесь и далее в двузначных числах определяется сумма двух чисел для оценки всего числа: 10=1+0=1). При желании легко увидеть, что десятка заключена в четвёрке (4=1+2+3+4=10=1), числе, особо почитаемом Паскуалли, «заключающем и завершающем четыре божественных силы Творца, заключённых в совечной десятке» [Pasqually 1899: 121]. Если четвёрка, заключающая в себе единство, единицу, есть число божественное, то девятка, наоборот, число демоническое. Прибавление к любому числу девятки не меняет его «количество» (16[1+6=7]+9=25=2+5=7; 19[1+9=10=1]+9=28=2+8=10=1 и т. д.). Более того, возведение девятки в квадрат не меняет её (9x9=81=8+1=9). Для Паскуалли каждое число есть определённая ипостась Бога, а вся история «эманации», истечения (émanation) существ из «божественного лона» (sein de la divinité) записана в числовом ряде от 1 до 10. Итак, если единство обозначено единицей, то разделение, отделение от Бога – двойкой, числом «старших [духов]» (majeurs), отделивших себя от Бога и изменивших ему ещё до сотворения мира. Тройка, отсылавшая к трём алхимическим началам, у Мартинеса имела особенный статус: Паскуалли говорил о трёх началах всякого творения (les trois principes de toute création), восходящих к замыслу Отца (1), воле Сына (2) и осуществлённому слову (то есть делу) Духа Святого (3), которые были основой для телесной, видимой формы всех земных сущностей [Pasqually 1899: 60–61, 83–87]. Тройственность есть для Паскуалли и Сен-Мартена закон всякого творения, то есть проявления Бога вовне. «Любое, какое бы то ни было произведение, троично», скажет Сен-Мартен в первой работе [Saint-Martin 1775: 408] – «всякое начало проявляется лишь через тройку», повторит он в последней [Saint-Martin 1861: 76][41]. Числом сотворённого человека, «младшего [духа]» (mineur), числом скрытых (как 10 в 4) единых начал мироздания была четвёрка. Демоническим числом была связанная с грехопадением пятёрка, образующаяся прибавлением двойки (смятения) к тройке (числу творения и проявления). Шестёрка была связана с материей и творением собственно материального мира (весь ряд 3, 6, 9 будет проникнут этой «тварностью», достигающей апогея в девятке). Семёрка, сумма четырёх (божественного числа) и трёх (числа творения), может считаться символом сотворённого божественного начала, то есть духа или сознающего ума (esprit). Она отсылает к божественному единству, образуя самовоспроизведением четвёрку (7x7=49=4+9=13=4), в то же время и сама четвёрка отсылает к семёрке (4x4=16=1+6=7). Обоим этим формулам для четвёрки и семёрки, «взаимным родством так крепко друг к другу привязанных», Сен-Мартен придавал огромное значение: «Здесь можно видеть два момента. Первый – то, что без духа мы ни на что не способны (именно семёркой даруется четверичное единство – М. Ф.). Второй – то, сколь же мы духу дороги (оно само к семёрке приводит – М. Ф.)»» [Saint-Martin 1861: 49]. Итак, «единство проявляется через четвёрку, четвёрка проявляется через семёрку» [Saint-Martin 1861: 83]. В контексте этой нерушимой связи можно понять утверждение, что четыре есть центр семи [Saint-Martin 1782a I: 151]. В свою очередь, только понимание того значения, которое Сен-Мартен придавал семёрке и четвёрке, позволит понять загадочные пассажи в песнях 14-й, 15-й и 69-й о переходе от 1734 (1743) к 1473 как пути, на котором восстановится «полноправие» человека. Четвёрка должна занять место перед семью и тремя, троичность мироздания (3) и человеческий дух (7) должны уступить место божественному единству (4)[42] – это и есть нумерологический подтекст «исправления знаков» (песнь 89-я). Семёрка же должна стать посредником божественного (1) единства (4) и троичности мироздания (3). Семёрку можно даже рассматривать исходя из её происхождения как второе наряду с божественным, но сотворённое начало, которое ценно только в контексте первого, именно поэтому в музыке септаккорд из четырёх звуков, расположенных по терциям, диссонансен и неустойчив [Saint-Martin 1775: 515]. Этого нельзя сказать про восьмёрку, символ октавы, насчитывающей восемь ступеней, и дважды «младшего духа» (4+4), то есть Богочеловека, Христа, «нового Адама». Это число «Того, кто есть единственная опора, надежда и сила человека, то есть того истинно существующего материального существа, которое обладает двумя именами и четырьмя числами, поскольку Он одновременно деятелен и разумен, а деяние его простирается на четыре мира[43]» (курсив Сен-Мартена – М. Ф.) [Saint-Martin 1775: 256]. Очень занимал Сен-Мартена переход от семёрки к восьмёрке. Семёрка, как мы помним, содержит единство (7x7=49=4+9=13=4=1). Только оно, в семёрке как в символе духа (7) заложенное, и способно дать желанную восьмёрку, «истинное», богочеловеческое начало (7+1=8). Однако прибавленное не к семи, а к самому в духе заложенному единству, то есть 49 (7x7=49=4+9=13=4=1), оно даст 50 (49+1=50), то есть «грехопадшую» пятёрку. Это крепко-накрепко связывает два числа, 8 и 5, которые должны, в конце концов, прийти к этой единице, то есть быть «снятыми» божественным единством:
«Восьмёрка и пятёрка идут бок о бок, и завершают путь тем, что встречаются в одной точке, воистину – одно, дабы одержать победу, другое, чтобы быть упразднённым. В этом "великом делании”[44] в конце концов, восьмёрка становится пятёркой, а пятёрка – восьмёркой» [Saint-Martin 1861: 29][45]. Это «дикое» равенство у Сен-Мартена уразуметь сложно, но необходимо. Другими словами, божественное единство, заложенное в духе (7>49>1), создаёт у него и восьмёрку (7+1=8), число богочеловеческое, и пятёрку, число грехопадшее (49+1=50) – то самое единство, которое свернёт всё в себя в конце земных времён, объединив и «уравняв» оба числа в себе. Наконец, девятка – число ложного (5) «младшего духа» (4), то есть Антихриста (5+4). Почему же не 6, раз уж это число материи? Кроме числовых соображений, приведённых выше, играло роль и то, что 6 сводится к 9 (6x6=36=3+6=9), как и сама 9 (9x9=81=8+1=9), и даже первая в троичном ряду 3 (3x3=9). Даже сумма девяток будет девятью (18=1+8=9). «Чёртова власть» девятки будет преодолена десяткой, то есть божественным единством (10=1), и круг замкнётся. Начало мартинистской нумерологии было положено Паскуалли: «Прибавление четырёх чисел, заключённых в кватернёре (четвёрке – М. Ф.) даёт 10, вот таким вот образом: 1+2+3+4=10. Благодаря различным сочетаниям этих чисел, ты поймёшь, откуда и как появились все вещи. Единство принадлежит Творцу, двойка отдана смятению, в котором пребывают злые духи и люди, присоединяющиеся к их разумению. Число 3 являет три духовных сущности, образующих все формы [сущего] <…>. Число 4 являет тебе младшего [духа], его происхождение и его силу. Прибавь 2 к 3, и ты получишь число 5, которым пользуются демоны, чтобы противодействовать непорочному действию божественному <.> Прибавь число 2 к 4, ты получишь б, число божественных мыслей, осуществивших всеобщее временное творение. Число 3, прибавленное к 4, даст тебе число 7, образующее силу действия старшего духа, которая двоична, то есть через тройку она действует на [природные] формы, а через четвёрку – на душу младшего [духа]. Соедини единство с тройкой и прибавь плод их соединения с четвёркой, и ты получишь число 8 – число двойной духовной власти, доверенное первому младшему [духу], чтобы он проявил славу и справедливость Вечного Бога к грехопадшим духам. Прибавь число 4 к 5, и ты получишь число, разделяющее смешанные сущности и духовные божественные <…> С помощью этого именно сочетания человек низводит свою духовную божественную силу, её обращая в духовную, но демоническую» [Pasqually 1899: 323–325]. вернутьсяАбсолютизация «троичности» и попытка не следовать мысли и словам самого Сен-Мартена, а «внешне» применять эту модель к его жизни и взглядам, крайне опасна и может завести очень далеко. У современной исследовательницы мы прочтём, что в жизни Сен-Мартена всего было три: три города (об этом он сообщает сам), три главных учителя (Мартинес, Сведенборг и Бёме) и три главных женщины (герцогиня Бурбонская, Шарлотта Бёклин и… мачеха) [Summerfield 2008: 120]. Сведенборга Сен-Мартен никогда не ставил очень высоко (см. выше), выделяя четырёх, а не трёх наставников, а о злосчастной мачехе см. прим. 2. вернутьсяОчень жаль, что даже Симона Риуе-Короз в самом полном из имеющихся анализов «Крокодила» уделила мало внимания нумерологии. Указав, что 7 в этой «перемене цифр» помещается между 4 и 3 в случае 1473, тогда как для 1734-3 между 7 и 4, она, вкратце упомянув только о символике 4 и 3, ограничилась отсылкой к трактату Сен-Мартена «О числах», «дабы извлечь весь смысл, заключённый в этом шифрованном языке»: «Мы должны довольствоваться здесь тем, что даём такое начальное указание на то, как нужно читать эту интригующую загадку» [Rihouët-Coroze 1979: 47]. Нумерологически «Крокодил» так и не был должным образом прочитан. Фабьена Мур в добросовестных обзорах поэмы [Moore 2006; Moore 2009: 192–206] этот трактат Сен-Мартена даже не упоминает. Между тем, без систематического введения в учение о числах, развитое Паскуалли, многие детали «Крокодила», далеко не только загадка 1473, никогда не смогут стать читателю понятны. Показательно внимание к подобным числовым деталям поэмы в блестящем обзоре «Крокодила» Станисласа де Гуайта [Guaita 1920: 408–428], пусть и интерпретирующем сюжет поэмы на языке европейского эзотеризма конца XIX в., но конгениальном «антиоккультному» замыслу её автора. Большее или меньшее пренебрежение мартинесистской нумерологией – беда почти всех исследований сен-мартеновского наследия. Мечислава Секрецка (1918–2007) в пионерской работе о «неузнанном философе» вообще игнорирует эту тему. Она даже утверждает, что Сен-Мартен, создавший учение, принадлежавшее философии его времени, с её помощью и смог преодолеть влияние вневременных мистических «чудачеств» Мартинеса де Паскуалли, который, по её словам, «почти не коснулся» темы возрождения тварного мира в его первозданной природе! [Secrecka 1968: 41, 83]. Речь идёт о человеке, которого Сен-Мартен считал своим учителем, встречу с которым считал своей настоящей датой рождения (песнь 69-я «Крокодила»), о создателе учения о воссоединении с Богом всего сотворённого. Николь Жак-Лефевр (в девичестве Шакен – под этой фамилией в начале 1970-х гг. вышел ряд её статей о Сен-Мартене, в том числе написанных в соавторстве с Анни Бек и содержащих критический обзор труда Секрецки) в своей книге уделяет определённое внимание мартинесистской нумерологии [Jacques-Lefèvre 2006: 122–130]. Она справедливо замечает, что числа в его учении играли ключевую роль медиаторов земного и божественного миров [Jacques-Lefèvre 2006: 129]. Так или иначе, с нумерологией придётся иметь дело каждому исследователю сен-мартинизма, который захочет понять, что же пишет его герой. Осмелимся даже сравнить учение о числах с ключом, без которого замок философии Сен-Мартена открыть невозможно, а замком можно любоваться или ужасаться только издалека. вернутьсяТроичность, по Сен-Мартену – универсальный закон божественного начала, проявляющегося вовне, тогда как четверичность – этого начала самого по себе, поэтому божественных миров именно четыре. Он даже утверждает, что идея четырёх стихий (огонь, воздух, земля, вода) – как раз плод врождённого религиозного стремления человека к совершенству, то есть четверичности [Saint-Martin 1775: 136, 145]. В первой работе Сен-Мартен выделяет три начала (огонь, воду и землю), соответствующие трём царствам (животному, растительному и минеральному) [Saint-Martin 1775: 56–59], воздух делая посредником между огнём и двумя началами [Saint-Martin 1775: 138–142], наделяя его в качестве «колесницы жизни стихий» [SaintMartin 1775: 139] эзотерическими чертами медиата [Фиалко 2018a: 51–52]. вернутьсяАлхимический термин [Фиалко 2018a: 66–75], которому Сен-Мартен придаёт «богооткровенный» характер. вернутьсяЭту же мысль о равенстве восьмёрки и пятёрки Сен-Мартен повторит в письме барону Кирхбергеру от 7 июня 1796 г. [Saint-Martin 1862: 243]. |
