С двух лет я воспитывалась отчимом, Кравченко Василием Марковичем. В народе таких девочек называют падчерицами. Я это слово и сейчас ненавижу, потому что оно созвучно слову «ящерица». А в детстве я об этом не задумывалась. Оно просто резало мне слух, вызывало обиду, когда я слышала за своей спиной шипенье досужих взрослых, произносивших его. Но я летела по жизни, мечтала о высоком, навеянном моей детской чистой душе книгами, учителями, моими мамой, бабушкой. Став уже совсем взрослой, приобретя житейский опыт, я стала об этом размышлять, расставлять акценты и вспоминать людей, которые имели для меня большое значение.
По сегодняшним меркам многие считают, что родители, которые воспитали мое поколение, были довольно жестоки. Лично я так не считаю. Это мнение в обществе культивируют те люди, которые, с моей точки зрения, развалили мою страну. Да! Мы росли, боясь вляпаться в неприятности. Нас заставляли делать работу по дому и ждали, что мы будем нести ответственность за то, чтобы хорошо выполнить эту работу. Если мы совершали глупые ошибки и капризничали, нас наказывали. Мы ели то же, что и все, а не выпрашивали что-то вкусненькое. Мы одевались в то, что нам покупали, а не в то, что нам порой хотелось. От нас ждали, что мы будем хорошо учиться в школе и осознавать, что от этой учебы зависит наше будущее. Мы выросли воспитанными, интеллигентными, образованными людьми, которые имеют представление о морали, уважают закон и старших. Я благодарю Господа за то, что у меня были именно такие мама и папа.
Своего отчима я всегда называла папой. Меня никто этому не учил и никто не заставлял называть его папой. В моей жизни это сложилось естественно, как смена дня и ночи. Я считаю Василия Марковича своим отцом и благодарна ему за то, что он научил меня, в первую очередь, ответственно относиться к работе. Слово «надо» для меня – закон до настоящего времени. Я умею делать всю деревенскую работу. Я не понимаю словосочетания «мне скучно» или «мне нечего делать». И в жизни его наука об отношении к работе мне очень пригодилась в далекой Республике Коми.
Мой отец из многодетной семьи, инвалид войны. В их семье вместе с ним было 8 детей. Прах его отца, а моего дедушки, его брата, а моего дяди, также покоятся в братской могиле, где похоронен и мой дедушка по маминой линии. Брат отца, Кравченко Степан Маркович, мальчик 17 лет, в 1942 году водрузил красный флаг над немецкой комендатурой – за что и был расстрелян гестаповцами. Бабушка Ульяна Кузьминична – мама отца, родившая и воспитавшая 8 детей, была очень мудрой и доброй женщиной. Сестры и брат отца, а для меня – это тети и дядя, ко мне относились тепло, по-родственному. Чужой в их семье я себя не чувствовала. Я храню рушник, который бабушка Ульяна вышила специально для меня. Помню варежки, которые она мне связала. Помню гостинцы, которые она приносила к нам в дом, и как щедро угощала, когда мы с братом приходили к ней в гости. Предчувствуя свой уход в мир иной, она попросила своих дочерей: «Положите со мной платок, который мне подарила Галка». Платок был голубого цвета. Я угадала, что она его любила. Низкий поклон тебе, моя дорогая бабушка Ульяна.
Отец был очень красив внешне, как мне кажется, и трудолюбив до невозможности. О таких говорят – работяга. Но любил, и даже чрезмерно, выпить. По этой причине обижал маму. Если выпивал, то в доме было не очень хорошо. Я до сих пор ненавижу пьянство. Пьянства и пьяных я патологически боюсь и сейчас.
С разницей в три года в 1952 году в семье появился мой брат – Саша. Счастье, радость, наследник отца. Отец не спускал его с рук на зависть мне. Видимо, поэтому я по-детски проявляла свое превосходство перед братом. Я хорошо училась, а он, как большинство мальчишек, не очень. Не хотела, но приходилось за Сашу решать его школьные задачки, иначе он просто не давал мне выполнять свои уроки. Но в жизни у нас с братом сложились ровные братские отношения. Он унаследовал от отца любовь к детям и ответственность в работе. У Саши три взрослых сына и шесть внуков. В моем понимании, брат как мужчина сделал все, что в жизни нужно: построил дом, посадил дерево и вырастил сына. Это счастье.
Был в моей жизни еще один человек, старше меня на один год, мой двоюродный брат, Игорь. Игорь – приемный сын моего дяди Вани. Он каждое лето приезжал на каникулы в деревню к бабушке. По возрасту, по духу и по взглядам на жизнь мы были родственными душами. Дядя Ваня очень хорошо относился к Игорю. Он его усыновил. Гордился им. Игорь был обеспечен всем: сначала мопед, затем мотоцикл и т. д. Вся эта техника привозилась из Горловки в деревню. Я с таким братом чувствовала себя по сравнению со своими подружками королевой. Рассекать по деревне с красивым парнем на редком дефицитном мотоцикле «Ява» – не каждой деревенской девочке так везло. Но, видимо, роднило нас с Игорем и наше общее социальное положение – положение детей, воспитывающихся с отчимами. Ребенку все-таки нужны родные отец и мать. Ничто эту пустоту заменить не может.
Впоследствии, окончив автодорожный техникум, Игорь приехал ко мне на Север. Устроился на работу. Женился и навечно остался в земле Коми – рано ушел из жизни. Не пил, не курил, но умер в раннем возрасте от сердечной недостаточности. После себя оставил сына Виталия и внука Игоря.
Отец, работая лесником, а мама – в сельсовете бухгалтером, получая за работу копейки, построили с ноля по деревенским меркам хороший дом. Я была маленькой, но хорошо помню, как родители мечтали быстрее перебраться в свой собственный дом. Как мы, перебравшись в новый собственный дом, жили с земляным полом, который назывался «доловка». Отец в буквальном смысле напрягал жилы, чтобы в доме был достаток.
Вставать в четыре часа утра – это правило моих родителей и большинства сельских семей. Отец очень хорошо знал и любил лес. Он мог до работы пробежаться по лесу и принести два ведра сыроежек, губ (как он их называл). Это было для семьи первым и вторым блюдом не на один день.
На моей родине в лесу много земляники. Папа для ее сбора завозил нас на поляны, которые без преувеличения были красными от ягод. Мы и ели ее непосредственно в лесу, и собирали впрок. До варенья дело доходило редко. Наши с братом желудки вмещали землянику с молоком без остатка.
Сад, который заложили мои родители на пятнадцати сотках глинистой, не очень плодородной почвы, радовал нас многие годы и своими плодами, и тем, как он развивался. Немногочисленной сельской ячейкой общества, семьей, состоящей из четырех человек, мы очень любили и лелеяли свой сад. В нашем саду, кроме плодовых и ягодных деревьев, росли каштаны, кусты смородины, крыжовника, клубники.
Вместе выбирали, покупали на базаре, по тем временам за большие деньги, лучшие сорта яблонь, груш, вишен, слив. Воскресная поездка на повозке, запряженной лошадью, с родителями в город на базар – это для нас с братом было событие. Отец очень любил брата, воспитывал его по-мужски, всегда давал «порулить» лошадью.
В городе был вокзал, через который проносились поезда с незнакомыми названиями разных городов, и большой сахарный завод. Стук железнодорожных колес, запах железнодорожной жужелки (так называли отходы от паровозного топлива), шум сахарного завода, ситро из автомата (газированная сладкая вода), людской гомон базара, традиции сельской жизни, пример родителей – все рождало в наших детских головах разные представления о будущей нашей жизни.
А в саду каждое деревце буквально «облизывалось» для того, чтобы оно родило. Каждый год на новом деревце появлялись одно или два первых плода, которые нам с братом хотелось раньше времени попробовать, но табу отца на такие действия мы ни разу не нарушили. По мере созревания папа приносил в дом яблочко или грушу. Все это разрезалось на четыре кусочка, и каждый пробовал на вкус. Это было счастье.
Родители держали большое хозяйство. Легче назвать, чего во дворе у нас не было, чем перечислить все то, что было. Сколько я себя помню, всегда были корова и лошадь. Лошадь – не большой, но дополнительный доход в семью. Доход выражался не в деньгах, а во взаимной помощи. За то, что отец помогал кому-то вспахать землю или что-то перевезти, люди помогали нам на сенокосе, обработать огород летом. В отличие от большинства женщин нашего села, мама работала. А корова во дворе – это еда на столе. Возникала проблема, когда корова вынашивала теленка, и молока в доме не было. Всегда выручали сестры и брат отца: помогали друг другу то работой, то продуктами, ведь коровы телились в разное время. Так и жили – дружно, по-человечески.
