– Я собираюсь на выставку с одним моим другом, называется «Эпоха балета». Я подумал… Вы могли бы составить нам компанию в качестве эксперта? Мы мало что в этом понимаем.

Предполагалось, что воображаемый друг заболеет накануне, а приглашенная не сумеет отказать. И действительно: Полина хотела бы пойти! Ведь она прекрасно знала, о какой выставке идет речь – о ней начали трубить за полгода до начала по всей столице! Обычно такого рода мероприятия посещали знаменитости, а билеты стоили непозволительно дорого. Компания двух интеллигентных, умных иностранцев дополняла в ее мыслях приятное событие. Женщин можно заманивать куда угодно, играя на их любопытстве…

– Откуда ты? – вдруг спросила она, и уголки губ слегка поползли вверх.

Догадка согрела все мозговые клеточки Жан-Жака: «Вопрос личного характера. Наконец-то!»

– Вообще-то я родом из Франции, но временно живу здесь… зовут меня Михаил, – он дерзко протянул руку вопреки своей скромности, – хотя я предпочел бы, чтобы Вы никому обо мне не рассказывали.

Беглец рисковал, но важно было произвести впечатление…

– Хорошо, не буду, – игриво просияв, она нежно пожала протянутую ладонь, – я по акценту узнала, что ты не отсюда. Моего папу тоже звали Михаил.

Жан-Жак бесшумно изумился: «Разве я говорю с акцентом?!», а вслух произнес:

– Приятно познакомиться!

От прикосновения ее кисти мир вокруг слегка расплавился, но Жан-Жак решил идти прямо к цели:

– Вы пойдете на выставку?

– Я не могу, к сожалению. Она ведь на следующей неделе, а у меня гастроли в Праге, – для нее прикосновение рук было привычным жестом, ничего особенного она не почувствовала.

Он вздохнул, грустно улыбнулся и, пожав плечами, произнес:

– Жаль.

А внутренний голос осудил: «Зря купил билеты заранее, дурень!»

По дороге домой его преследовали меланхоличные думы: «Как быстро, однако, она перешла на ты с незнакомым человеком!» То, что Полина с легкостью начинает общение с кем угодно, невыносимо досаждало! Вердикт: ревность. Все мысли сводились к одному: «Сколько их было у нее до меня? Судя по смелым манерам, другие мужчины там точно были или есть!» Жан-Жака выводил из себя собственный разум! Молодой поэт вдохновленно строчил никому не нужные стихи, боясь придавать их огласке («Не поймут!»). Он бродил по Москве и как сумасшедший разговаривал с памятниками, которые смотрели сверху осуждающе. А, быть может, и понимающе…

***

На следующей неделе Жан-Жак уютно сидел в кресле гостиницы в самом центре Праги, рассматривал привезенный сувенир с той самой выставки (керамическую фигурку балерины) и размышлял: «Пускай знает, что я могу пойти и без нее, что я независим!»

В тот вечер он посетил премьеру балета «Дон Кихот» в исполнении артистов балета Большого театра, вручил своей возлюбленной огромный букет алых роз, который прекрасно подходил Китри и миниатюрную фарфоровую статуэтку. В приятном возбуждении от премьеры Полина сияла, как звезда. С благодарностью приняв его подарок, она попросила гостя подождать у служебного входа, и он ждал, ждал ее без памяти! Когда женщина неслышно приблизилась со словами «я здесь», он тут же заключил ее в свои объятия. Полина не сопротивлялась. Потом они прогулялись по вечерним улочкам Праги, зашли как бы невзначай в его гостиничный номер и остались там до утра.

Ему хотелось ее любить, а ей было приятно ощущать на себе новую страсть. На утро ложе опустело – Полина ушла на репетицию. Он предусмотрительно приготовил ей еду и телефон, чтобы она позвонила, когда будет свободна. Поля воспользовалась всем.

С ним эта женщина ощущала себя так, как никогда прежде. Казалось, уже много лет она не видела вокруг себя такой заботы. По утрам спящая красавица просыпалась в его теплой уютной постели – к тому времени Жан-Жак уже успевал сбегать в соседнее кафе за ароматным кофе и горячими булочками, купить только что привезенные фрукты, переодеться в свежую одежду, чуть ли не каждый день пользуясь услугами прачечной… в обед у Полины, как правило, был небольшой перерыв. Жан-Жак тут же вел ее в ресторан в роли знаменитой примы-балерины. Вечером они пили французское шампанское или коллекционное вино, наслаждаясь волшебным видом Праги, открывавшимся из большого окна его номера. Жан-Жак любил ее душой и телом, а Полина по-королевски позволяла.

Чтобы создать уют, они завели комнатные растения. Поля любила живые цветы. Каждый вечер зажигали много свеч. Жан-Жак любил огонь. Он много рассказывал ей про Францию, а она ему про балет. Но чаще они бессловесно ублажали друг друга.

Жан-Жак помнил, как шептал, что влюблен в нее до потери памяти. В ответ Поля молчала. Он спрашивал, любит ли она его, но не получал желаемого ответа.

– Ты мне нравишься, – этим оставалось довольствоваться разбивавшемуся в пух и прах об ее нелюбовь.

– Поля, будь со мной! Мы могли бы жить вместе и быть счастливыми! Нам ведь будет хорошо вдвоем!

Она выслушивала его речи со спокойным выражением лица, а потом недрогнувшим голосом отвечала:

– Не надо ничего менять. Зачем усложнять? Я уже никого не люблю и вообще хочу отключать у себя эту функцию…

Тогда Жан-Жак порывался взять и уйти, исчезнуть из ее мира навсегда! Но эта женщина пленила его собственную гордость, и он лишь обнимал ее крепче вместо того, чтобы послать на все четыре стороны!

Жан-Жак любил пьяным чувством, а Поля отражала его любовь по привычной схеме: не первый и не последний. Они говорили обо всем или не говорили вообще. Когда балерина оставалась на ночь в его номере, хозяин чувствовал, как по его телу расходится блаженное счастье. Она могла мгновенно притянуть любовника всего лишь одним прикосновением к телу, словно ведьма.

Еще до поездки Полина сообщила, что она замужем. Не для того, чтобы остановить его интерес, а просто так в какой-то беседе. Жан-Жак воспринял это сдержанно и спокойно, ибо уже знал (а она подумала: «не ревнивый»), но все же спросил: «Счастливы?», подразумевая ее и мужа. Поля помолчала и после короткого вздоха ответила, что жили они вместе уже давно, и менять что-то не имеет смысла. «Как это не имеет смысла?! А какой смысл жить с нелюбимым человеком?!» – но вслух Жан-Жак произнес:

– Какой подлец так разбил тебе сердце?

Полина молча посмотрела собеседника и с наигранной увереностью ответила:

– Я не хочу об этом говорить. Я же не интересуюсь твоей личной жизнью!

После непродолжительного мочания она сменила тему. Жан-Жак деликатно поддерживал отвлеченные беседы, ибо уяснил: дальнейшие выяснения вопросов по части любви будут лишь в тягость. Он был до тошноты опустошен: всю его личную жизнь занимала только Полина! Но ей не надо было об этом знать. Зачем навязываться, если не любит?

Спустя неделю любовники покинули Прагу на разных поездах, чтобы ни у кого не создавалось лишних подозрений. Жан-Жак оформил доставку растений в Москву, а еще подарил Поле плюшевого мишку в лазурном платьице: «Назови ее Ариадной, пускай она приведет тебя к счастью…».

А чуть ранее они говорили о любви. Для Полины это чувство делилось на страсть и привязанность, последнюю дополняла забота. Страстная любовь была разновидностью заболевания, которое мешает жить. Поля смело заявляла, что уже никого не любила и не хотела любить: это приносило лишь страдания и несчастье. Для Жан-Жака же любить означало жить. Без грусти не могла родиться настоящая радость, а без страданий – истинное счастье. Он искренне верил в настоящую, вечную любовь и всеми средствами готов был доказывать Полине свою правоту! Но его собственные средства тем временем заканчивались.

Пару раз Жан-Жак успел привести балерину в Метрополь после прогулок по малолюдной Театральной. Он тратил остатки денег так, будто вкалывал в себя наркотическую дозу, без которой не может жить. Какая разница, если к большому несчастью прибавилось еще несколько маленьких. Опъяненный настоящим хотел забыть о завтрашнем дне. Так, незаметно для себя, молодой человек первый раз в своей жизни влез в долги. Денег стало катастрофически не хватать. Жан-Жак урезал все свои расходы до пределов, но теперь понимал – держаться на плаву оставалось совсем не долго. Что наступит после полного истощения дежнежного запаса, он не знал или не хотел знать… от книги, брошенной на полпути, не было толку. Нужна была работа.