Так? Ты этого хочешь?

Это как посмотреть. Стоило поднять трубку и сделать заказ, пока эти чертовы мысли не начали поедать его изнутри. Сергей помассировал виски. Будучи трезвым, он понимал, что сделал много недозволенного, пока был пьян. Последний шанс в очередной раз канул в лету. Однако… Не желая пускать ненужные мысли в голову, поднял трубку. На панели телефона рядом с цифрами были аккуратно распечатанные и заламинированные полоски бумаги – наименования гостиничных служб. Наверное, он видел подобное и раньше… Сергей нашел номер прислуги, неверными движениями набрал короткий номер. Поднес трубку к уху, вернее, прижал настолько сильно, что первый раздавшийся гудок оглушил его, резанув по барабанной перепонке.

Сергей откашлялся и приготовился услышать приветствие с другой стороны линии, как вдруг связь оборвалась. Из динамика доносились короткие гудки. Захотелось врезать трубкой в стену, но вместо этого Сергей набрал номер еще раз. Некоторое время устанавливалось соединение, после раздались длинные гудки. Сергей отодвинул динамик подальше от уха и приготовился слушать. Ожидание затянулось. На этот раз гудки прекратились, и на линии повисла тишина. Легкое потрескивание помех, постороннее клацанье, режущее слух, какое можно услышать в барахлящей рации. На другом конце никого не было. Сергей замер в нерешительности. Покалывание в желудке лишний раз напомнило о том, что самое время позавтракать.

Может, стоит одеться и выползти из номера? Для приличия покричать… возможно, даже устроить скандал и потребовать книгу «Жалоб и предложений». И предложить администратору сделать выговор сотрудникам за несвоевременное обслуживание клиента. Это в качестве «предложения». Как вам, мои хорошие?

Успокойся, все в порядке.

В последнее время он стал злым и раздражительным. Он многое себе позволял, многое просил и многое получал даже тогда, когда не платил за оказанную услугу. Не успел Сергей разозлиться, положить трубку или заново набрать номер, как взгляд его упал на журнальный столик. Рука крепче сжала трубку, но, когда он посмотрел внимательнее, трубка вывалилась из пальцев и безучастно повисла на спиральном прорезиненном проводе, не достав до испорченного итальянского паркета считанных сантиметров. Сергей попятился и уперся в стену. Между лопатками взмокло, и кожа неприятно прилипла к стене, настолько холодной, будто он прислонился к ящику со льдом огромного бытового холодильника. Взгляд остановился на механических часах, ничем не примечательных и, как могло показаться человеку со стороны, не заслуживающих столь пристального внимания. Создавалось впечатление, будто часы небрежно бросили на тумбочке рядом с кроватью, хотя Сергей готов был поклясться, что еще минуту назад там ничего не было. Пустой бокал, на стенках которого застенчиво замерли капельки вина, светильник…

– Только не в этот раз… – сорвалось с губ.

Сергей отшатнулся, запутался в проводе, вырвал кабель из розетки. Потянул за собой телефон. Лакированная подставка, на которой тот стоял, опрокинулась. Аппарат со звоном ударился об пол. Трубка болезненно стукнула по колену. От обиды и нелепости происходящего перехватило дыхание. Ни жив ни мертв, Сергей смотрел на часы и не мог пошевелиться. Обычная механическая безделица заворожила его, сковала по рукам и ногам.

Ты думал, что будет по-другому?

А даже если так? Даже если он и впрямь думал, что будет по-другому… Сергей попытался успокоиться, вздохнул полной грудью спертый воздух и чихнул. Ноздри уловили посторонний запах, которого не было прежде. Из-под двери потянуло гарью. Еще не отчетливо, но уже ощутимо. Такое бывает, если бросить в урну непотушенный окурок и мусор начинает медленно тлеть, понемногу воспламеняясь.

НАЧАЛОСЬ.

Инстинктивно он поднял с пола одежду.

Успокоиться?

Было бы неплохо…

Что на этот раз?

За дверью горело. Возможно, в здании отеля вспыхнул пожар, и где-нибудь двумя этажами ниже пламя охватило номера. Огонь перекинется на верхние этажи и сожрет здание дотла за какой-нибудь час… Взгляд Сергея опять невольно обратился к часам на тумбочке. Трогать их не хотелось, но он все же схватил хронометр, защелкнул браслет на запястье. Циферблат показывал шесть сорок пять. Сергей мимолетно увидел свое отражение в зеркале. Статный, высокий мужчина, весьма недурен собой – сейчас он был бледен как полотно, но на лице застыла та самая странная улыбка. Улыбка, которую он знал и ненавидел.

– Ненавижу тебя!

Он прокричал в пустоту. Слова эхом разлетелись по углам комнаты. Кого ненавидишь? Сергей стиснул зубы. Оставалось пятнадцать минут… Как он мог так бездарно потерять время. Как он мог напиться? Кого он хотел обмануть? Стоило убраться отсюда как можно скорее.

Он замер в замешательстве, огляделся, рассматривая обитые тканью стены. Взгляд скользнул по смятой в комок одежде, которую он все еще держал. Сергей дрожащей рукой отбросил ее в сторону. Из кармана брюк выпал бумажник, и по полу разлетелись пятитысячные купюры. Деньги выглядели нелепо и смешно.

Теперь не скажешь: бутылку виски, мэм! Правда?

Времени оставалось в обрез. Он подскочил к двери и подергал ручку. Заперто. В голове крутился вопрос. Не совсем логичный, может быть, сумбурный, но настойчиво требующий ответа: «Как произошло, что вчерашний день перерос в сегодняшний?»

Похмелье, чертова головная боль, сон… Блеф? Нить настоящего становилась невидимой и недосягаемой. В который раз он попал впросак. Сергей подобрал одежду, вывернул наизнанку карманы, но нашел ключ от номера торчащим в замочной скважине. Глубоко, в одном из нижних слоев сознания мелькнула мысль, что, не закрой он дверь на ночь, дежурный принес бы ему ужин.

Провернулся язычок замка, скрипнули петли, и дверь открылась. Сергей выскочил в коридор, в спешке натягивая трусы. Наткнулся на конверт, лежащий на полу. Его, видимо, воткнули с противоположной стороны двери, и теперь он выпал. На конверте большими печатными буквами было выведено: «Уважаемому Дементьеву Е.Г.».

Он с раздражением отшвырнул конверт ногой.

– Идиоты…

***

– Я сделал все, что мог… Нет, пожалуйста, нет…

Огромный неповоротливый медбрат с густыми пышными усами жестом подозвал помощника. Кивком указал на молодого человека в застиранной больничной пижаме, который лежал на полу и бился в конвульсиях. На вид пациенту было не больше тридцати. Бледная, мраморного оттенка кожа, большие глаза, ранняя седина в густой черной шевелюре. В уголке губ слюна, подкрашенная кровью, липкая и вязкая, словно клей. Было очевидно, что бедолаге совсем худо и, если не вмешаться и не оказать помощь, летальный исход неизбежен. Больной сжался в комок, трясся всем телом, издавал нечленораздельные звуки, в которых проскальзывали отдельные слова. Когда приступ обострялся, пациента трясло с новой силой.

– Что произошло, Игорь? – поинтересовался второй медбрат, мужчина средних лет, немного полноватый, бритый наголо.

– Я не знаю, Семен. – Медбрат, которого звали Игорь, выглядел растерянным, непрерывно пожимал плечами. – Все было нормально, он был в общей группе, без рубашки…

– Заведующий убьет нас, – Семен одарил напарника колким взглядом и потянулся к поясу, где у него висела внушительная кожаная сумка с медикаментами. Извлек шприц и ампулу сульфозина.

– Что ты собрался делать? – насторожился Игорь.

– Ты не видишь? – спросил Семен, вертя ампулу в пальцах.

– Тебе оно надо? Может, я схожу за врачом? – Игорь покосился на шприц в руках Семена.

– Не в первый раз. Не в первый и не в последний, – заявил Семен. – Пора дать знать этому паршивцу, кто здесь главный. Как ты думаешь?

– Но…

Семен не стал слушать, ведь этот его так называемый напарник всегда нес чушь. При любых обстоятельствах, что бы ни произошло, от этого человека нельзя было услышать ничего толкового. Что взять с идиота? Неудивительно, ведь рано или поздно работники психушки сами становятся немного того. Все, кроме него, Семена, который проработал в ней больше двадцати лет, с тех пор как развалился Союз. Тогда родной завод Семена сбавил обороты, а сам он, фрезеровщик четвертого разряда, попал под сокращение. Да, он двадцать лет отпахал в этой гребаной психушке, но не стал идиотом, как Игорь, которому пора бы заткнуться! В конце концов, заведующий лично настоял, чтобы этот паршивец, который сейчас корчится на полу, вышел на прогулку в общей группе, без смирительной рубашки и всяких мер предосторожности… Как вообще такое могло быть? У Семена, который мнил себя строгим сержантом, этаким «дедушкой», которого окружали «салаги», было на этот счет свое мнение. С этими ребятами, у которых едет крыша, следовало быть начеку, ни в коем случае нельзя распускать их. Они должны понимать, что это не санаторий «Голубая ласточка» и попали они сюда не случайно.